Когда отец уезжает в поле, чтобы там поражать односельчан количеством мешков,
поднятых и на телегу брошенных, в село приходят цыгане. Времена вегетарианские. Так что цыгане пришли без дурман-травы, цыгане никого не украли, они просто зашли во двор Бабушки Первой и, на глазах у испуганного ребенка, оставили мать в дураках. Наплели с три короба. Если порчу, что на твоем ребенке, не свести, говорит, качая головой, седой
цыган, то плохо вам всем будет: через три года дети начнут умирать. Мать охает. Всегда напуганная, с глазами в пол-лица, вечно подавленная, в депрессии, кудахчет по любому поводу и от малейшего шороха грохается оземь. Ударяется в слезы. Не плачь, милочка, говорят цыгане, есть способ. Уходят, нагруженные добром, – его они обещают сжечь в полнолуние на могиле утопленника, и после того все чары с Бабушки Первой будут сняты.