Бессердечное небо

— Это коллекционная вещь, — с досадой заметил я, не говоря уже о том, что этот парень был моим любимым игроком детства.

— Или я проглочу камень, и ты сможешь выкопать его из моих какашек. — Леон угрожающе поднес камень к своему открытому рту, и я чертыхнулся.

— Ладно, — проворчал я. — Ты можешь забрать карточку, только отдай мне камень.

— Конечно. — Леон сунул его в карман. — Мы обменяемся позже.

Я зарычал, и он усмехнулся.

— Могу я взять эту шляпу? — спросил Сет, и мы повернулись, обнаружив на нем нелепую красную ковбойскую шляпу с кожаными кисточками, свисающими с нее. — Я всегда считал себя любителем шляп.

— Ты выглядишь смешно, — фыркнув, сказал Калеб.

— Конечно, чувак, — легко согласился Леон.

— А почему ему не нужно вытаскивать ее из твоего дерьма, он ведь ничего тебе за нее не даст? — бросил я на него взгляд.

— Не будь таким ворчуном, шамси, — сказал Леон, обнимая меня. — Ты все еще мой любимчик. — Он лизнул меня в лицо. — Ух ты, на тебе и правда ощущается вкус позора. — Он лизнул меня снова. — Как корица и несбывшиеся мечты.

— Ладно, Леон, отстань, — предупредил я, испытывая горечь от постыдного комментария и не радуясь тому, что он обслюнявил меня.

— Прости, я не хотел тебя опозорить, — пробормотал он, как будто ему действительно было жаль, хотя то, что он зовет меня шамси, не говорит об этом. — Я думаю, ты можешь выпустить его в виде аромата, он такой манящий. Ты могла бы назвать его eau de toi-regret¹⁶.

— Спасибо, — сухо произнес я. — Я займусь этим, как только закончу создание своей собственной линии одежды для несбывшихся желаний.

— Мне кажется, ты действительно что-то задумал, Лэнс, — серьезно сказал Леон. — Ты можешь продавать ее всем остальным неудачникам. Таких опозоренных, как ты, не так уж много, но ты можешь распространить ее на отбросов, неудачников и даже наркоманов.

— Не могу дождаться, — сказал я в пустоту.

Мы направились к выходу, и Леон плотно закрыл дверь, пока Сет возился с кисточками на своей новой шляпе, а Калеб качал головой, улыбаясь ему.

Где-то над нами послышался треск, и я посмотрел на трубы, извивающиеся над головой, а затем взглянул на Калеба, чтобы убедиться, что он тоже это услышал. Я согнул руку, привлекая магию к кончикам пальцев, и мы пошли дальше, уносясь куда-то вперед.

Мы обогнули следующий угол, и Сет испуганно завыл.

— Святая мать восьминогой твари!

Мой взгляд упал на огромного паука Гнарла, преградившего нам путь, его белые глаза сверкали в нашу сторону, а огромные волосатые ноги пробирались вперед, его клешни щелкали, и от него исходил ужасный хрюкающий звук.

Калеб ринулся вперед и ударил его по лицу огненным кулаком, отбросив назад силой своего Ордена. Паук встал на ноги, и я вздрогнул, заметив, что по стенам карабкаются новые пауки, а стук колючих лапок по полу позади нас заставил меня обернуться.

— Не дайте им себя укусить, — призвал я. — От их яда у вас разорвутся легкие.

— А-а-а! — Сет ринулся в бой, сбив одного паука в воду своей магией воздуха, а я схватился с тем, что стоял передо мной, создав в руке ледяное копье и точно запустив ему в голову. Копье вонзилось в его уродливую морду, и он закричал, умирая, но на его место тут же встал другой.

Леон поспешил вперед, посылая огненные шары в туннель, и жар его силы согрел мои щеки: пауки разбежались от его пламени, а другие сгорели в огне.

Порывом воздуха я сбил еще одну тварь в воду, а Калеб прожег путь прямо сквозь них.

— Бежим! — прорычал Кэл, и я схватил Леона, перекинув его через плечо, а Калеб схватился за Сета, и мы помчались прочь, пока Сет кричал

— Йи-ха!

Мы вернулись к лестнице, когда звук бегущих монстров последовал за нами, и я помчался вверх по перекладинам, толкнув крышку люка наверху, и выбрался наружу.

Калеб появился сразу за мной, Сет прижался к его спине, кисточки его шляпы развевались на ветру, а Леон спрыгнул с моей спины и захлопнул канализационный люк, снова запечатав его заклинанием.

— Там внизу, в этой дыре, пауки, — гравийный мужской голос заставил меня обернуться, и я обнаружил стоящего там голого волосатого парня с целым набором столовых приборов, свисающих с его лобка.

— О мои звезды, он чемпион по чип-чопу лобка, — ахнул Сет, начиная аплодировать мужчине, который явно был под кайфом, поскольку начал кружиться и показывать на небо.

Леон осыпал нас звездной пылью, и мы унеслись обратно в Берроуз. На моей сетчатке навсегда остался образ вилок и ножей, закрученных в лобок того мужчины, но меня также охватило облегчение. Потому что теперь у нас появился еще один драгоценный камень, и, несмотря на необходимость отмываться и то, что мне придется отдать свою карту Питбола, чтобы завладеть им, я должен считать это победой.

Я сидел в постели, скучая по Дарси и радуясь, что Сет свалил, чтобы провести этот вечер с Наследниками. Я покрутил в ладони прекрасный топаз, погрузившись в раздумья о том, что делает Голубок.

В дверь тихонько постучали, и я пригласил того, кто пришел, войти. Дариус вошел в комнату с тоскливым выражением на лице.

— Тебе нужна компания? — спросил он, и я кивнул, откинув одеяло в знак благодарности.

Дариус захлопнул дверь, снял ботинки и лег в постель рядом со мной. Привычная атмосфера его общества заставила меня мгновенно расслабиться, и я облокотился на него, когда тот придвинулся ближе ко мне.

Он тяжело вздохнул, грусть хлынула из него и омрачила воздух.

— Я знаю, брат, — сказал я. — Надеюсь, они скоро вернутся.

Между нами воцарилось молчание, но оно было таким знакомым для меня, что я не испытывал никакой неловкости. Мы с Дариусом всегда могли спокойно жить в одном пространстве, и я был чертовски рад, что так оно и осталось, раз узы Опекуна разрушены.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, не так ли, придурок? — Дариус нарушил молчание через некоторое время, и я удивленно посмотрел на него.

— Ты собираешься предложить мне сбежать с тобой, когда вернется Тори? — поддразнил я, и он ударил меня по руке.

— Я серьезно, — прорычал он, и мои брови взлетели вверх, так как я понял, что что-то не так.

— Что происходит? — спросил я, но он слегка покачал головой, а затем выдохнул дым.

— Никогда не знаешь, что случится. И как только у меня появится шанс расправиться с отцом, я им воспользуюсь. Не знаю, переживу ли я это, Лэнс, поэтому я говорю то, что нужно сказать на случай, если не переживу.