Бессердечный повеса

– Комната больного не содержит для меня никаких сюрпризов, – сказала она. – После того, как мама умерла, я ухаживала за отцом, пока он болел не один раз.

– Да, но Уинтерборн не родственник.

– Он, определённо, не в состоянии кого-нибудь скомпрометировать, и вы с миссис Чёрч уже обременены множеством дел, – она умоляюще посмотрела на Кэтлин. – Позволь мне приглядеть за ним.

– Очень хорошо, – сказала неохотно Кэтлин. – Но оставь дверь открытой.

Хелен кивнула и проскользнула в комнату.

Атмосфера была жаркой и душной, воздух едкий со смесью запаха пота, лекарств и гипса. Большая тёмная фигура Уинтерборна, корчилась на кровати в скомканных простынях. Хотя он был одет в ночную рубашку, а одна нога загипсована от колена и ниже, Хелен могла разглядеть, смуглую кожу и волосатые конечности. Его локоны на голове были чёрные, как обсидиан, и слегка вились. Он стиснул белые зубы с болезненным усилием, пытаясь стащить повязку с глаз. Хелен заколебалась. Хотя Уинтерборн был болен, он казался диким зверем. Но когда она увидела, как его руки шарили по сторонам и дрожали, её затопило сострадание.

– Нет, нет, – сказала она и поспешила к нему. Она положила нежную руку на его лоб, который был сухой и горячий, как кухонная печь. – Спокойно. Лежите смирно.

Уинтерборн начал отпихивать её, но почувствовав её прохладные пальцы, он издал низкий звук и застыл. Казалось, он наполовину бредил от жара. Его губы были обветрены и потрескались в уголках. Притянув его голову к своему плечу, чтобы зафиксировать её, Хелен поправила повязку вокруг его глаз, заправляя свободные концы.

– Не стягивайте её, – пробормотала она. – Повязка должна оставаться на глазах, пока они не заживут. – Он не двигался рядом с ней, делая короткие и хриплые вдохи. – Попробуете выпить немного воды? – спросила она.

– Не могу, – выговорил он несчастным тоном.

Хелен перевела взгляд на экономку, которая осталась на пороге.

– Миссис Чёрч, откройте окно, пожалуйста.

– Доктор Уикс сказал держать комнату в тепле.

– У него жар, – настаивала Хелен. – Я думаю, это помогло бы обеспечить ему больший комфорт.

Миссис Чёрч подошла к окну. Когда она отпёрла оконные створки и открыла их, в комнату ворвался морозный воздух, унося запах болезни из комнаты.

Хелен почувствовала движение грудной клетки Уинтерборна, когда он сделал глубокий вдох. Твёрдые мышцы его спины и рук дёрнулись с облегчением, сильнейшее напряжение уходило. Его голова опустилась на её плечо, как будто он был измученным ребёнком. Осознавая, что он не одет, Хелен не осмелилась посмотреть вниз.

Держа его, она потянулась за стаканом воды на тумбочке.

– Попробуйте выпить несколько капель воды, – уговаривала она. Когда он почувствовал прижатую к его рту чашку, слабо запротестовал, но позволил смочить губы.

Понимая, что это большее, на что он был способен, Хелен отставила чашку в сторону и прошептала:

– Ну вот, так лучше, – она продолжала держать его, в то время как экономка молча подошла и стала поправлять постель.

Хелен знала, что вести себя подобным образом с любым мужчиной было возмутительно, не говоря уже о незнакомце. Не было сомнений, что Кэтлин ужаснулась бы. Но Хелен была изолирована от общества всю свою жизнь и, хотя, она была склонна следовать правилам, когда это было возможно, в то же время она была готова отказаться от них при необходимости. Кроме того, хотя Уинтерборн и был могущественным и влиятельным человеком в своей обыденной жизни, сейчас он страдал и был очень болен, она могла думать о нём, практически, как о ребёнке, нуждающемся в помощи.

Она попыталась опустить его на подушки, но он с хрипом запротестовал. Его рука сжалась вокруг её запястья. Хотя его хватка не причиняла боли, она чувствовала его силу. Если бы он пожелал, он мог легко сломать ей кости.

– Пойду, принесу кое-какие вещи, чтобы вам стало лучше, – сказала она мягко. – Я скоро вернусь.

Уинтерборн позволил ей опустить его на подушки, но не отпустил. Хелен смущённо разглядывала его большую руку, прежде чем её взгляд прошёлся по его лицу. Его глаза и лоб были скрыты бинтами, но под синяками и царапинами его лицо было сурово угловатым, заострённые скулы, крепкая и решительная челюсть. Вокруг рта не было линий от улыбки, ни одного прикосновения мягкости.

– Я вернусь в течение получаса, – сказала Хелен. – Обещаю. – Уинтерборн не ослабил хватку. – Я обещаю, – повторила она. Свободной рукой она легонько погладила его пальцы, уговаривая их раскрыться.

Он попытался смочить языком губы прежде, чем заговорить.

– Кто вы? – спросил он хрипло.

– Леди Хелен.

– Который час?

Хелен послала вопросительный взгляд миссис Чёрч, которая подошла к каминным часам.

– Четыре часа, – сообщила экономка.

Он собирался засечь время, догадалась Хелен. И помоги ей бог, если она опоздает.

– Я вернусь к половине пятого, – сказала она. Через мгновение она тихо добавила: – Доверьтесь мне.

Постепенно рука Уинтерборна раскрылась, освобождая её.

Глава 21

Первое, что осознал Рис после железнодорожной катастрофы, было то, что кто-то, возможно доктор, спрашивал, есть ли человек, за которым ему бы хотелось послать. Он тут же замотал головой. Отец умер, а престарелая мать, суровая и хмурая женщина, которая жила в Лондоне, была последней, кого он хотел видеть. Даже если бы он попросил её о поддержке, она бы не знала, как её оказать.

Рис никогда в своей жизни не был серьёзно ранен или болен. Даже в детстве он был крепко сложен и не боялся физической боли. Его валлийские родители лупили его бочарной доской за любой проступок или минутную леность, и он, не дрогнув, принимал самые худшие наказания. Его отец был бакалейщиком, они жили на улице лавочников, где Рис не просто научился искусству скупать и продавать, а впитал его так же естественно, как вдыхал воздух.

Построив свой собственный бизнес, он никогда не позволял никаким личным отношениям отвлекать себя. У него, конечно, были женщины, но только те, кто был готов завести роман на его условиях: исключительно сексуальные отношения, лишённые чувств. Теперь, когда он лежал в незнакомой комнате, задыхаясь от бушующей в нём боли, Рису пришло на ум, что, возможно, он был слишком независим. У него должен быть кто-то, за кем бы он мог послать, кто бы о нём волновался в этой неординарной ситуации, когда он ранен.

Несмотря на прохладный ветерок, проникающий из открытого окна, каждый дюйм его тела, казалось, горел. Вес гипса на ноге сводил с ума почти так же сильно, как неослабевающая боль в сломанной кости. Комната как будто вращалась и вертелась, отчего его неумолимо тошнило. Всё, что он мог делать, это беспомощно ждать минуту за минутой, когда вернётся женщина.

Леди Хелен... одно из утончённых созданий, к которым он всегда относился с особым презрением. Одна из тех, кто лучше него.

Через некоторое время, которое показалось вечностью, он почувствовал, что кто-то входит в комнату. Рис услышал тихий скрежет, словно стеклом или фарфором провели по металлу.

– Сколько времени? – спросил он резко.

– Четыре часа двадцать семь минут. – Это был голос леди Хелен, освещённый ноткой веселья. – У меня ещё осталось три минуты.

Он сосредоточено прислушивался к шуршанию юбок... к звуку, когда что-то наливали и размешивали... к треску воды и льда. Если она собиралась его чем-то напоить, она ошибалась: сама мысль о глотании вызвала в нём дрожь отвращения.

Сейчас девушка стояла рядом, он чувствовал, что она склонилась над ним. Отрез прохладной, влажной фланели гладил его лоб, щёки и горло, ощущение было настолько приятным, что он мучительно вздохнул. Когда ткань на мгновение убрали, он потянулся за ней, тяжело дыша: