Бессмертие наемника

Мы ринулись во второй зал, где на стальной платформе лежал какой-то обломок, выуженный «ловушкой» из неизвестного пространства. Платформу накрывал прозрачный колпак, отчего вид лежащего перед нами предмета был немного нереальным и загадочным. Впрочем, когда мы натянули перчатки, комбинезоны и защитные маски, колпак поднялся и появилась возможность прикоснуться к артефакту руками. Все почтительно пропустили вперед меня и Гришу, уступая нам право стать первопроходцами до конца. Я, в общем-то, не горел желанием идти в своем научном любопытстве настолько далеко, но выхода из сложившейся ситуации не видел. Подойдя ближе, я внимательно осмотрел обломок со всех сторон и сделал первое историческое замечание:

– Металл…

Подоспевший Антончик оказался более решительным. Он с усилием перевернул артефакт и указал на неровную поверхность нижней части обломка.

– Похоже, что наша «ловушка» срезала этот кусок с чего-то более объемного…

Я присмотрелся к обломку повнимательнее и понял, что Гриша прав. Больше всего лежащая перед нами штуковина походила на часть обшивки какого-то рукотворного средства передвижения, например, корабля или самолета… Нет, для самолета тяжеловата. А для корабля – слишком многослойна. Неужели… Я схватил длинную острую отвертку и лихорадочно поковырял срез. Наружный слой состоял из чего-то похожего на керамику. Или металлокерамику? Далее шли слои тонкой блестящей фольги, несколько слоев непонятного материала, какая-то плотная резина, потом что-то ячеистое, напоминающее плотный гель, и, наконец, – слой пластика, пронизанный тонкими жилами блестящей проволоки.

– Будь я проклят, если это не кусок обшивки какого-то «Бурана», – уверенно заявил Гриша, снова опережая меня.

– Не спеши, студент, – попытался остановить его я.

– У тебя есть другая версия? – мгновенно отреагировал Антончик.

– Кто-то где-то куда-то не долетел, – мрачно констатировал наш программист Епифанцев.

– Успокоил! – одернула его Аня Гороховская, очаровательная и совершенно миниатюрная лаборантка.

– Надеюсь, никто не пострадал, – словно не слыша реплики Ани, продолжила епифанцевскую мысль Елена Владимировна, первый «зам» шефа и практически молочная мама для всей нашей талантливой, но безалаберной компании.

– Где бумаги? – требовательно спросил я у Савинкова, хотя и сам прекрасно знал, что данные лежат у него на столе. – Там должны быть показания приборов. По ним можно определить, что произошло. Хотя бы примерно.

– Это был небольшой космический корабль, – вслед мне сказал шеф, стягивая с лица маску.

Я остановился на пороге первого зала и, обернувшись к нему, спросил:

– То есть, как мы ни старались установить «ловушку» в безопасном месте, ничего не вышло?

– Никто не знал, что их воздух так насыщен летательными аппаратами, – возразил Савинков и развел руками.

– Скверно. Очень скверно мы начинаем этот прорыв в науке, шеф. Вам не кажется? – Я нахмурился и принялся внимательно изучать бумаги.

– Мы перенесем фокус «ловушки» в другое место, – больше для себя, чем для других, пробормотал Савинков, – и пошлем туда «глаз»…

– Не готов он еще, – негромко подсказал ему Борис, наш второй программист, – и программу придется подправить с учетом новых данных.

– У тебя впереди целый вечер, – сурово отрезал шеф.

– К чему горячиться? – возразила Елена Владимировна. – Надо все обдумать, проанализировать полученные данные и спокойно подготовить следующий этап эксперимента – с «глазом».

«Глазом» на нашем языке называлась небольшая модель вертолета с телекамерой и передатчиком. Вполне примитивная, но оттого не менее надежная и эффективная штучка. Если она пройдет по каналам «ловушки» туда, откуда мы вытащили обломок, то вполне вероятно, что мы сумеем изучить телевизионную картинку и звуки неведомого пространства. Смущало то, что обломок принадлежал космическому кораблю, здесь Гриша был наверняка прав, однако приборы показывали, что выходная точка нашего «канала» находится в атмосфере. Это значит, что вертолету будет на что опереться своими миниатюрными лопастями.

– Есть на то одна причина, Лена, – Савинков снял очки и, сощурившись, потер прямой нос. – Ко мне сегодня приезжали интересные гости…

Он уселся в свое кресло и устало откинулся на его спинку. Мы все невольно подошли поближе к его столу и обратились в слух. Шеф немного помолчал и продолжил:

– Кроме того что их внешность показалась мне, мягко говоря, экзотичной, они в деталях рассказали о сути нашего проекта, отметили все существующие недочеты, потом пожали мне руку и убрались восвояси, так и не объяснив, что же за дело привело их ко мне.

А через час меня посетил аж полковник ФСБ и подробно расспросил о моих предыдущих гостях. Я рассказал ему все, что мог рассказать, не разглашая нашей тайны, и он оставил меня в покое. Однако ему на смену прибыл уважаемый господин Ли и, как начальник СБ нашего учереждения, в свою очередь, дотошно расспросил меня о сути беседы с полковником.

Из всего произошедшего я сделал несколько далеко идущих выводов. Во-первых, мы не одиноки в своих исследованиях – некто продвинулся в них еще дальше. В этом меня убедили первые посетители. Во-вторых, стоило нам сдвинуться с мертвой точки, как начались какие-то политико-шпионские игры. Это доказывается появлением на сцене ФСБ и нашей собственной службы безопасности. По опыту мне хорошо известно, что бывает, когда в науку вмешиваются ее припадочные пасынки политика и бизнес. С каждой минутой на наших шеях все крепче затягиваются петли желаний рефлексирующих политиков и параноидальных опасений контрразведчиков. Можете считать мои слова такой же паранойей, но времени остается все меньше. Если мы не поспешим и не сделаем нечто, что невозможно скрыть от всего мира за стенами секретного «ящика», то нашу команду либо разгонят, либо засекретят до полного безумия ровно через неделю…

Мы молчали, размышляя над словами шефа и приходя к выводу, что он не так уж далек от истины. Привычка засекречивать что попало у наших «компетентных органов» (сами, наверное, придумали себе такое многозначительное название) прошла от простого безденежья, однако случались события – и тут было не до экономии, – которые ерундой не назвать, будь ты даже полным невеждой. В «органах» тупиц было все же не слишком много. Нас в свое время замаскировали сразу, как только мы получили несколько положительных показаний приборов и сотню молекул неизвестного газа из первых «каналов», прорезанных еще экспериментальной установкой, что размещалась в подвале местного электротехнического университета.

Если чекисты среагируют на наш артефакт столь же стремительно, то через неделю нас действительно не станет. Мы исчезнем для обычного мира за толстыми стенами с грозной охраной… Черт! Внизу УЖЕ новые охранники! Обратил ли на это внимание Савинков?! Если меня не выпустят хотя бы на час, я разнесу всю эту чертову лабораторию в щепки! Работа работой, но есть еще пара совершенно обоснованных человеческих ценностей. Я не могу объяснить Алене, не видя ее глаза, что задержусь на неопределенное время. Я должен побыть с ней хотя бы час. Я не смогу сосредоточиться на деле, если не совершу своего рода ритуал кратковременного расставания. Шеф, кстати, это прекрасно знает, да и Лена тоже. Она особенно переживает за меня, слушая восторженные рассказы об Алене, как действительно заинтересованная в моем счастье кормилица или тетка…

– Сейчас мне нужен Епифанцев и Женя, остальные могут ехать домой, приводить в порядок дела и мысли перед напряженной неделей, – смилостивился Савинков. – Но в шесть утра все должны быть на месте с недельными запасами в рюкзаках!

Он, конечно, выражался образно, только до реальности в его метафорах оставалось не более полушага. Лучше, действительно будет притащить с собой пару смен белья, туалетные принадлежности и что-нибудь ненужное, но создающее элемент уюта и одомашненности в строгой обстановке лаборатории; если все пойдет по плану, то нам станет не до того, чтобы терять уйму времени на поездки через весь город по домам или на просмотр теленовостей, все равно источающих изо дня в день один и тот же заунывный оптимизм.