Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Шрифт:
Она одиноко бродила в сумерках по дубовым аллеям парка. Цвели черешни, и к их аромату примешивался аромат цветущих кленов и платанов. Хотя она была прочно привязана к Вашингтон-Сити и к дому бабушки Бентон в Сент-Луисе, простор и красота Черри-Гроув всегда вызывали у нее ностальгию. Прогуливаясь по необозримому поместью, пересекая просторные лужайки и сады с дорожками, обсаженными живой изгородью, она поняла кое-что из растревоживших ее откровений матери. Мать называла ее упрямицей. Неужели ее мечта о браке как о совместной работе мужа и жены, их совместном развитии неосуществима? Неужели ее любовь к мужчине, разбудившему ее чувства, работу которого она считала важной
Женщина должна выражать себя через мужа, она должна найти хороший сосуд, чтобы вылить в него себя.
Когда она возвратилась в дом, бабушка спокойно сидела в библиотеке, положив книгу на колени.
— Подойди, деточка, — позвала она.
Джесси опустилась на мягкий голубой коврик, поджав ноги под себя и глядя на бабушку.
— Я устрою твою свадьбу здесь, в Черри-Гроув, — сказала она. — Я доживу до этого события, хотя сильно постарела и устала.
Она нежно погладила голову Джесси:
— Именно ты дала мне понять, как неистребима жизнь. Моя мать приехала сюда молодой невестой сто лет назад, в 1743 году. У нее была богатая, но трудная жизнь. У нее были шрамы от войн с индейцами, как и у меня. Ее первый ребенок был убит в ночном налете. У тебя, Джесси, будут свои сражения и свои шрамы, но ты будешь их носить, как носила моя мать — как медали за храбрость.
Прошло четыре месяца и еще два, если считать по дням, на протяжении которых впервые в жизни она избегала своего отца. Ее сестра была единственной, с кем она могла поговорить о Джоне, и разговор о нем как-то заполнял часы ее ожидания.
Она читала вечером в небольшой гостиной наверху, когда вошел Джошаам и объявил, что лейтенант Фремонт желает засвидетельствовать свое почтение. Никто не шелохнулся: ее мать устремила свой взор на афганскую овчарку; Томас Бентон смотрел на сына, словно он виноват в том, что лейтенант Фремонт не исчез навсегда в землях племени сиу. Джесси посмотрела на отца, ее лицо пылало, а сердце сжалось в ожидании. Лишь Элиза оказалась способной на естественный шаг: она встала, спустилась вниз и вернулась с лейтенантом Фремонтом. Джесси захотелось подняться, когда она увидела в проеме двери его загорелое лицо, длинные волосы, придававшие ему облик индейца, среди которых он провел лето.
Будучи все еще не в состоянии подняться и говорить, Джесси подумала, что миссис Криттенден была права, утверждая, что он самый красивый офицер, когда-либо маршировавший по улицам Вашингтона.
Ей казалось, что прошло много времени в неловком молчании, но потребовался лишь миг, чтобы Томас Бентон вспомнил о своих хороших манерах, обнял молодого лейтенанта и приветствовал его успешное возвращение. Джон одарил девушек индейскими украшениями, молодого Рэндолфа — томагавком. Для миссис Бентон, Джесси и Элизы он привез ожерелья из бирюзы ручной работы, а для Тома Бентона — красочную индейскую трубку мира. Джесси напряженно сидела в своем кресле, в то время как Рэндолф просил рассказать об индейцах. Спустя некоторое время Том Бентон сказал:
— Я хотел бы услышать кое-что о ваших открытиях, может быть, мы пойдем в библиотеку, где у меня есть карты?
До этого момента Джесси не обменялась ни единым словом со своим суженым. Ее не просили сопровождать мужчин в библиотеку, но она знала: какова бы ни была реакция сенатора Бентона, она пойдет с ними.
В библиотеке было прохладно и сумрачно, тяжелые венецианские жалюзи
в течение всего дня защищали ее от солнца. Когда отец зажег верхнюю лампу, Джесси неловко поджала ногу, устремив взгляд на Джона, ей хотелось быть в его объятиях. Но по тому, как Том Бентон передвигался по комнате, раскладывая свои географические схемы, она почувствовала его неодобрение, нежелание понять ее эмоции.Она стояла около рабочего стола, наблюдая за тем, как Джон склонился над картами и глухим голосом отвечал на вопросы отца. Она старалась поймать его взгляд, отблеск восхищения на его смуглом лице, в то время как пальцы его левой руки сжимали ее ладонь под столом. Но она понимала, что он забыл, где находится, и мысленно вновь переживает наиболее острые моменты своей экспедиции. И это не вызывало у нее ревности.
Но когда Том Бентон отложил в сторону бумаги, они инстинктивно повернулись друг к другу, преодолев свою сдержанность, и, не обращая внимания на сенатора, оказались в объятиях друг друга. Они слышали голос сенатора Бентона, доходивший словно издалека:
— …Хорошо, вы любите друг друга. Я не слепой. Но вам придется ждать еще шесть месяцев…
Когда они, выйдя из библиотеки, спускались вниз по лестнице, она пожелала ему доброй ночи и в присутствии отца, стоявшего рядом, сумела прошептать:
— …Завтра в полдень у миссис Криттенден, в три часа.
В следующий полдень она позвонила в дверь сенатора от Кентукки. Миссис Криттенден всегда проявляла благосклонность к Джесси Бентон, к тому же она любила быть в курсе всех осложнений, случавшихся в вашингтонском обществе.
— Он здесь, моя дорогая, — сказала она. — Я его отправила в сад, там прохладно и спокойно, и вы можете быть наедине друг с другом. На самом деле, я завидую тебе, Джесси. Этот мужчина каждый раз, возвращаясь из очередной экспедиции, вызывает все большее восхищение. На твоем месте я бы вышла за него немедленно.
Джесси била дрожь, и она смогла лишь произнести:
— Боже мой, миссис Криттенден, я стараюсь! Но если бы кто-то смог убедить отца… Ждать еще шесть месяцев звучит для меня как шесть десятилетий, боюсь, что не переживу их.
— Ты переживешь, — ответила миссис Криттенден, — но будешь много раз на грани смерти.
Джесси пыталась улыбнуться в ответ на шутку.
— Я думаю, что отец собирается послать его в другую экспедицию до того, как истекут шесть месяцев. На этот раз он может услать его на целый год или даже на два. Ой, он может поступить так, будьте уверены, — торопливо сказала она, видя, что миссис Криттенден собирается возразить, — он может вновь уговорить секретаря Пойнсетта, ведь в этом деле непочатый край работы. Но только не сейчас, миссис Криттенден, не до нашей свадьбы. Я не могу позволить отцу опять послать его!
— Нет, — согласилась, помедлив, миссис Криттенден, — не думаю, чтобы ты могла.
Она положила свою руку на хрупкое плечо Джесси и прошла с ней в сад.
— Поступай, как считаешь лучше, Джесси, хотя небеса знают, что я не стесняясь вмешивалась в дела своих детей.
Когда Джесси увидела Джона Фремонта, безмятежно сидевшего в низком плетеном кресле в ожидании ее, она поняла, что не сделает ничего, что у нее не хватит смелости. Она подождет, пока выскажется он.
Сидя на качелях в тени, они рассказали друг другу о том, как провели последние шесть месяцев. Джесси поведала ему о свадебных празднествах в Черри-Гроув, о прогулках верхом и охоте, разговорах старших о том, сколько колониальных и американских губернаторов вышло из их семейства, о смерти бабушки Макдоуэлл через два дня после свадебной церемонии.