Бессмертное королевство

— Поразительно, когда ты закопал меня на шесть футов под землей, у тебя тоже было это клеймо?

Курт сжался.

— Прости за всё-всё, что я когда-то тебе сделал. Прошу, помилуй меня!

— Ты жалкий, мерзкий трус, — выплюнул Магнус.

Его ненависть к этому бесполезному, отвратительному человеку, что угрожал Клео, что пытался убить его вот уж три раза как, наконец-то вырвалась на свободу.

Он никогда не хотел никого убивать, по крайней мере, до этого момента.

— Послушай, — прошептал Курт. — Я знаю, я уверен, что я буду очень-очень полезен, если ты меня отпустишь… — а после он издал какой-то сухой, мучительный вздох. — Что… Что ты со мною делаешь?

Когда Магнус сжал его горло, лицо Курта внезапно стало серым, чуть желтоватым в неверном лунном свете. Широкие чёрные жилы потянулись вдоль его горла и покрыли лицо ужасной паутиной. Его тёмные волосы поседели от корней до самых кончиков.

Жизнь исчезла из его глаз.

Когда Магнус наконец-то отпустил его, иссушённый труп Курта Кирелло рухнул на землю, и его хрупкие кости затрещали, словно сухие ветки.

Магнус уставился на него, поражённый тем, что только что совершил.

— Магнус… — Клео бросилась к нему, но голос её звучал тише обыкновенного шепота. — Как такое могло произойти?

— Кровавый камень, — мягко ответил он, рассматривая кольцо на среднем пальце левой руки.

Она смотрела на него, с ужасом распахнув глаза.

— Ты знал, что способен на такое?

— Понятия не имел, — он всё ждал, пока и к нему придёт осознание того, автором какого кошмара ему удосужилось стать, но чувство всё никак не приходило. — Я только мечтал о том, чтобы он умер — а теперь он мёртв. И чувствую я… только облегчение.

Клео протянула к нему дрожащую руку.

— Будь осторожна, — усмехнулся он. — Не хочу причинять тебе боль.

— Мне кажется, ты не желаешь мне смерти так, как желаешь её Курту, — рассмеялась она.

— Конечно, нет.

— Замечательно. Потому что я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Сейчас же.

И он прильнул к её губам, сжимая её в объятиях так крепко, словно мог отгородить от всего окружающего мира, и даже оторвал от земли.

— Я люблю тебя, — выдохнул он ей в губы. — Я люблю тебя до безумия.

Клео сжала его лицо в своих ладонях и заглянула ему в глаза.

— Я тоже тебя люблю.

Она была его богиней, его любовью, его жизнью. И он сделает всё, чтобы спасти её.

На его пальце застыло кольцо, содержавшее в себе смерть — кольцо, что три раза спасло ему жизнь. Тот, кто создал его тысячу лет назад, был божеством смерти. И вложил свои силы в творение.

Оно теперь принадлежало Магнусу. И он, не колеблясь, был готов применить эту жуткую магию смерти к каждому, кто только попытается ему помешать.

Глава 26

Амара

Крешия

Прошла неделя с той поры, как она вернулась в Джевел, а мир всё ещё не превратился в руины.

Амара приняла это за замечательный знак и возможность позабыть Митику и наслаждаться каждым мгновением собственной коронации. Того дня, когда она окончательно и бесповоротно станет абсолютным правителем Крешийской империи.

Она надеялась на то, что церемония выжжет все остатки боли и слабости, недопустимые для статуса императрицы.

Но даже всесильная и всемогущая правительница нуждалась в прекрасном платье для официальной церемонии.

— Ай! — вскрикнула она, ощутив, как чужие неуклюжие руки её сжали сильнее, чем требовалось, а игла проколола нежную кожу. — Осторожнее!

— Приношу свои самые глубокие извинения! — пробормотал портной, с ужасом во взгляде отскакивая на шаг назад.

Амара смотрела на его отражение в высоком зеркале в своей комнате.

Какая страшная, невероятная реакция. Да ведь она не собиралась убивать его за обыкновенную неуклюжесть! От этого хотелось просто рассмеяться.

— Всё нормально. Просто осторожнее!

— Да, моя императрица.

Лоренцо Тавера был из Ораноса, и там он содержал самый знаменитый магазин одежды в во всей Митике. Бабушка Амары узнала, что он пользовался большим уважением среди дворян и даже королей. И именно его руке принадлежало свадебное платье для принцессы Клео, что, по общему мнению, было невероятно красивым, по крайней мере, до того момента, как было покрыто пятнами повстанческой крови.

Золотое платье, которое Лоренцо создал для Амары, плотно облегало её стройное тело, юбка изгибалась у колен, напоминая чем-то золотые перья. Лиф украшала сложная вышивка, состоявшая из мириадов хрустальных бусинок и больших изумрудов и аметистов.

Цвет платья заставил Амару вспоминать о золотой принцессе, и она задавалась вопросом, как та сейчас жила. Всё ещё страдала, или Родич Воздуха уже успел её поглотить?

Это была её вина.

Нет. Она не могла думать об этом. Она не могла позволять себе вспоминать о том, как помогла демону обрести власть, как оставила всех, включая собственного брата, далеко позади.

Она не имела права думать о том, что Каян — божество, что испытывает дикое отвращение к несовершенству смертных, занявших этот мир, смертных, что, по его мнению, были преисполнены исключительно жадностью, похотью и тщеславием. Всё это были слабости, которые он мечтал уничтожить.

Все бы погибли.

— Дхоша, всё в порядке? — спросила Нила, водя в её комнату.

— Да, конечно. Всё замечательно, — Амара выдавила из себя эти слова, ощущая себя настолько плохо, насколько это вообще было возможно, вопреки прелести сегодняшнего дня и красоте этого божественного платья.

— Твоё прекрасное лицо… — бабушка встретила её взгляд в отражении. — Ты кажешься болезненной и обеспокоенной.

— Всё хорошо, — покачала головой она.

— Вот и замечательно, — Нила подошла достаточно близко, чтобы прикоснуться к тонкой ткани платья. — Лоренцо, ты создал истинный шедевр.

— Большое спасибо, моя королева, — промолвил портной. — Только по вашей милости у меня появилась возможность приготовить одеяние для императрицы!

— Это всё, о чём я только могла мечтать, — со вздохом произнесла Нила. — А как насчёт крыльев?

— Да, разумеется, да! Они — это самая великолепная часть моего творения! — Лоренцо потянулся к шелковой сумки и извлёк оттуда нечто большое, нежно-золотого оттенка. Он опустил это на плечи Амары, создавая иллюзию золотых крыльев.

Амара стиснула зубы, ощутив на плечах ненужное, тяжёлое бремя. Но она не жаловалась — видела, что стала какой-то эфирной и почти потусторонней.