Бессмертный

Корабль был поистине огромен. Чем ближе транспортный модуль подлетал к нему, тем больше нарастало давящее чувство, что он вот-вот упадет и подомнет под собой любого, кому не посчастливится находиться у него на пути. Но тьма вокруг напоминала, что это открытый космос, и что тут ничего не может взять и упасть, и все же… Только пристыковавшись к этому великану и пройдя вглубь, гнетущее чувство ушло, сменившись восхищением, восторгом, экзальтацией, в конце концов. Если бы мне завязали глаза, привезли на этот корабль (если его так можно назвать) и сняли повязку, я мог и за недели не догадаться, что нахожусь в космосе.

Выйдя из небольшого, но облагороженного коридора, туристы попадали в рай. Прямо посреди огромного зала, выстой точно более сотни метров, размещался, а лучше даже сказать – возвышался абсолютно ненормальный фонтан: на высоте метров двадцати буквально плавала огромная круглая«капля» воды, из которой вниз лился самый настоящий дождь. При этом точки излияния воды постоянно менялись, плавно перетекая с места на место, а иногда и вовсе на долю секунды исчезали, тут же появляясь вновь, создавая в воздухе различные картины. Все это обильно подсвечивалось не яркой, но разномастной цветомузыкой, наполняя эти картины краской. Высоко под потолком висела громадная длинная люстра, словно сотканная из бриллиантов пауком-художником, которая не доставала до фонтана метров пятнадцать, словно между ними был заключен договор о территории и личном пространстве. На люстре было множество подсвечников, причем они тянулись на всем ее протяжении, увеличиваясь в количестве пропорционально к низу, из-за чего вся конструкция напоминала огромную блестящую украшенную елку. Светила люстра (если вообще светила), крайне тускло, будто задействовано было не более пяти процентов от полной мощности светильников, но это практически не было заметно, так как белизна и прозрачность конструкции отражали от себя всякий окружающий ее свет, заставляя люстру блестеть, словно она вся и есть свет.

Сам зал уходил далеко вперед, как и балконы-этажи, с которых, вероятно, открывался еще более потрясающий вид. Но… что-то было не так. Чего-то не хватало.

– Позволите вашу накидку? – Ко мне подошел елейного вида молодой служка в черном смокинге. А ведь я мог быть на его месте, ну или где-то рядом.

На корабль все летели в различных накидках: то ли владельцы лайнера не хотели, чтобы гости запачкали свои костюмы, то ли боялись, что те замерзнут, а потому, по прилету, все могли скинуть накидки и наконец похвастаться видом своего дорогого костюмчика и выставить на показ свои миллиарды. Я не был исключением.

И вот я гордо скинул накидку в руки челяди и тут же уловил на себе недоумевающие взгляды. Мне хватило буквально секунды, чтобы понять свою глупость. Я, наконец, понял, что было не так. Белые. Все вокруг были белые. То есть в белых костюмах, а я, разрази меня гром, был в черном как смоль костюме-тройке. Как и швейцары, окружающие меня, хотя у них и не было жилета, как у меня, а только рубашка, но кто будет вглядываться, во что одета прислуга? Я был на чертовом Sensation White для буржуев, которых должен был незаметно, тайно и не привлекая внимание грабануть. И что же я сделал в первую очередь? А в первую очередь я стал центром внимания для тысяч глаз и камер. «Молодец, – похлопал я себе в душе. – Мо-ло-ДЕЦ». Дело слегка осложнилось.

Спустя примерно час и пары десятков обращений ко мне, как к прислуге, я, так и не успев рассмотреть все великолепие лайнера, наконец-то нашел бар. В брошюрке, выданной мне по прибытию, было написано, что всего на корабле двадцать три бара различной направленности (и это не считая ресторанов, которых еще больше), и даже несмотря на преимущество белого цвета, были бары в стиле стимпанк, готика и средневековье, в которых я в своем черном облачении был бы как дома, вот только в брошюре не хватило места для точных координат, а по информативным картам просто невозможно было ориентироваться. Но мне срочно надо было выпить, и я таки нашел один бар на третьем этаже, возвышающемся как раз на уровне большой «капли» фонтана, из-за чего так называемое питейное заведение было стилизовано под нее. И черный ворон вошел в белый курятник, собрав на себе все взгляды посетителей. Хоть я и мало чем отличался от прислуги, на которую практически не обращали внимания, пока они не были нужны, я почему-то сразу приковывал к себе недовольные взгляды «светлой элиты».

– Пива, – заказал я бармену.

– Темного? – спросил тот, сдерживая улыбку. Он сразу понял, что я не из прислуги, глаз наметан, но все равно не смог сдержаться от порыва усмехнуться надо мной. Я почувствовал себя новичком в модной частной школе, который из всех попал туда не по блату, а благодаря собственному уму.

– Да, шутник, темного. – Я решил не поднимать бузу, потому что богачи если и устраивают скандалы, то лишь с двумя-тремя телохранителями за спиной, я же решил ограничиться аристократическим высокомерием, мол, я выше того, чтобы скандалить с какой-то прислугой, при условии, что так оно и есть.

Холодное и вкусное пиво тут же появилось передо мной. Сервис на уровне, подумал я, даже если меня и приняли на низший слой высшего сословия. Большими глотками я выдул кружку и, заказав еще пару плюс орешки, сел за небольшой столик у стены. Пусть я и походил на шалманщика, но хотя бы в этом я был самим собой. Запах пива перебивал смрад туалетной воды и одеколона, витавший в воздухе приторной сладостью.

Я был уверен, что такое же пиво в баре, в котором я сидел вчера, было в разы дешевле, но на цены не смотрел. Во-первых, было бы странным, что богача, коим я должен представляться, вообще заботила бы цена, а внимание сегодня я уже успел привлечь, поэтому надо было «залечь на дно». А во-вторых, – я был богат. Не то, чтобы прям очень, но теневые сделки приносили неплохой доход, а я был не последним наемником в городе, да и во Вселенной вообще, так что без работы не оставался. Иногда работал на себя, но чаще на других. И эти другие построили мне отличную репутацию, что в свою очередь поднимало цену на мои услуги в разы, но никто не жаловался, ведь в большинстве случаях я выполнял работу до конца и получал свои барыши. В остальные случам входило предательство нанимателя. Но это ерунда, вначале эта цифра была куда больше, но со временем предатели платили по счетам, хотели они того или нет, а молва об этом разносилась эхом. А я получал компенсацию, иногда превышающую сумму основной оплаты.

Я лакал уже третью кружку пива, темного, как мои штаны, почитывая очередной буклетик, кои были в центре всех столиков в баре. Теперь стало понятно, как работает этот летающий фонтан. «Капля», которая официально называлось «Водяное облако», не просто так была на высоте третьего этажа. Сбоку, в перекрытиях и в столпах между вторым и третьим этажами, находились телекинеры, – устройства, создающие невидимое устойчивое поле, поддерживающие воду в воздухе, и настроенные так, чтобы вода просачивалась в маленькие прорехи, создавая эффект дождя. А чтобы вода не кончалась, телекинеры на дне небольшого бассейна под фонтаном также направляли струи вверх в «каплю», а цветомузыка же как раз не позволяла невооруженным взглядом увидеть все тонкости этого процесса. А я как быдло сидел в баре и пил пиво, которое за сотни и сотни лет, как и любой другой алкоголь, уже приелось моему организму, поэтому эффект опьянения от него действовал совсем недолго. А вот эффект на мочевой пузырь никто не отменял.

Вернувшись из туалета – где со мной, слава богу, на этот раз никто не заговорил, хотя в одной из кабинок слышались странные звуки, звучавшие совсем неуместно в такой белой и чистой комнате, – я обнаружил, что за моим столиком кто-то сидит. Не то чтобы это было прям моим местом, но на мягком кресле я оставил приличный такой след своей пятой точки. Но я не гордый (хотя нет – гордый, но умею сдерживаться, когда это необходимо), так что решил сесть за соседний столик, и уже проходя мимо моего бывшего…

– Принесите мне еще мартини, – услышал я женский голос и увидел протянутую в мою сторону руку с пустым бокалом, но реагировать не стал. – Эй, вы оглохли? – Она явно обращалась ко мне. Сдержаться я уже не мог.

– Сама принесешь, не сломаешься.

– Да как вы смеете? Я буду жаловаться начальству! – возмутилась она.

– Чьему? – поинтересовался я. Одно дело, когда усмехается бармен моей оплошности, но другое, когда тупые богатенькие мадмуазели в упор не видят во мне равного. Так-то я и не был им равным, даже наоборот, но я умею притворяться, и не моя вина, что кто-то замечает лишь одежду, а не личность в ней.

– Как чьему? – выкатила барышня глаза. – Вашему.

– Ха, – усмехнулся я, – я сам себе начальство.

– Не поняла.

– Что тут непонятного? – Я, наконец, взглянул на базанившую девушку. А ничего так, подумал я, вроде не выглядит такой уж стервой. Я даже немного присмирел. – Нет у меня начальства и все.

– Но вы же официант, – промямлила она уже не таким уверенным сопрано.

– Кто вам сказал такую глупость?

– Но вы же в черном костюме.

– А может, я гот?