Бессонница
Шрифт:
Ральф потянулся к штурвалу. Эд приставил ладонь к его лбу и отпихнул назад.
— Зачем ты полез в это? — рявкнул он. — Зачем тебе понадобилось впутываться? — Зубы его обнажились, губы оттянулись назад в злобном оскале. Появление Ральфа в кабине должно было по идее сделать его беспомощным от шока, но почему-то не сделало.
Конечно, не сделало, он же псих, подумал Ральф и вдруг возвысил свой внутренний голос в паническом вскрике:
[Клото! Лахесис! Ради Христа, помогите мне!]
И ничего. Казалось, его крик вообще ушел в никуда. Да и
Общественный центр был уже в восьмистах или девятистах футах под ними. Ральф мог разглядеть каждый кирпич, каждое окно, каждого человека, стоявшего снаружи, — он почти что мог сказать, кто из них держал плакат. Они смотрели наверх, стараясь уразуметь, что делает здесь этот свихнувшийся самолет. Ральф не видел страха на их лицах, пока его не было, но через три-четыре секунды…
Он снова навалился на Эда, не обращая внимания на режущую боль в левом боку, и выбросил правый кулак вперед, большим пальцем направляя зубец сережки и придерживая его так, чтобы он высовывался как можно дальше между пальцев.
Старый «трюк с сережкой» сработал с Малиновым королем, но тогда Ральф находился выше и лучше владел элементом сюрприза. Он и на этот раз целился в глаз, но в последний момент Эд успел отдернуть голову. Зубец угодил ему в физиономию, как раз над скулой. Эд хлопнул по этому месту, словно желая убить комара, левой рукой крепко вцепившись в штурвал.
Ральф снова потянулся к штурвалу. Эд замахнулся, и его кулак угодил чуть выше левого глаза Ральфа, отшвырнув его назад. Один-единственный звук, серебряный и чистый, заполонил его уши, словно между ними стоял большой камертон и кто-то с силой ударил по нему. Мир стал серым и зернистым, как газетная фотография.
[РАЛЬФ! БЫСТРЕЕ!]
Это был голос Лоис — теперь полный ужаса. Ральф знал почему: время почти что вышло. Быть может, у него оставалось секунд десять, максимум — двадцать. Он снова бросился вперед, на этот раз не на Эда, а к фотографии Элен и Натали, прикрепленной над альтиметром. Он оторвал ее, поднял кверху и… смял между пальцев. Он точно не знал, какую реакцию надеялся вызвать этим, но та, что последовала, превысила самые смелые его чаяния.
— ОТДАЙ ИХ ОБРАТНО! — заорал Эд. Он забыл про штурвал и потянулся к фотографии. Как только он сделал это, Ральф снова увидел человека, которого засек в нем в тот день, когда он избил Элен, — отчаянно несчастного и боявшегося тех сил, которые были спрятаны у него внутри. Слезы не только стояли у него в глазах, но текли по щекам, и Ральф смущенно подумал: «Неужели он плакал все это время?»
— ОТДАЙ ИХ ОБРАТНО! — снова провыл Эд, но Ральф уже сомневался, что этот крик был адресован именно ему; он подумал, что его бывший сосед мог обращаться к существу, вторгшемуся в его жизнь, оглядевшемуся в ней, желая удостовериться, что эта жизнь подходит, а потом просто забравшему ее. Сережка Лоис мерцала в щеке Эда, словно какое-то варварское похоронное украшение. — ОТДАЙ ИХ, ОНИ МОИ!
Ральф держал смятую фотографию чуть дальше, чем мог достать своими размахивающими руками Эд. Эд рванулся, ремень безопасности врезался ему в живот, и Ральф изо всех сил ударил его в горло, почувствовав неописуемую смесь удовлетворения и отвращения, когда удар пришелся в твердый, выпирающий кадык Эда. Эд откинулся на стенку кабины,
вытаращив глаза от боли, отчаяния и изумления и схватившись руками за горло. Глухой, сдавленный звук раздался откуда-то из глубины его нутра, словно у какого-то тяжелого механизма стали ломаться шестеренки.Ральф подался вперед, перевалившись через колени Эда, и увидел, как Общественный центр подпрыгнул кверху навстречу самолету. Он снова крутанул штурвал влево, и Общественный центр под ним — прямо под ним — опять начал поворачиваться к одному боку не обреченного на долголетие ветрового стекла «чероки», но… он двигался с ужасной неторопливостью.
Ральф сообразил, что чувствует какой-то запах в кабине — какой-то слабый аромат, сладкий и одновременно знакомый. Прежде чем он успел задуматься, что же это может быть, он увидел внизу нечто, что полностью отвлекло его от происходящего. Это был фургончик «Мороженое Худси», иногда катающийся по Харрис-авеню, звякая своим маленьким веселым колокольчиком.
Бог мой, подумал Ральф скорее с благоговением, чем со страхом. Похоже, мне суждено уйти в глубокий холод вместе с пломбирами и рожками Худси.
Тот сладкий запах усилился, и, когда чьи-то руки схватили его за плечи, Ральф понял, что это духи Лоис Чэсс.
— Поднимайся! — заорала она. — Ральф, тупица, ты должен…
Он не подумал об этом; он просто совершил это. Та штука в его мозгу сжалась, последовал щелчок, и он услышал ее фразу до конца в том странном пронзительном варианте, который больше походил на мысль, чем на речь.
[…подняться! Оттолкнись ногами!]
Слишком поздно, подумал он, но тем не менее сделал как она велела: поставив ноги на основание резко наклонившейся панели управления, оттолкнулся изо всех сил. Он ощутил, как Лоис поднимается сквозь колонну существования вместе с ним, пока «чероки» пулей пролетает последние сто футов до земли, и, когда они взмыли вверх, он почувствовал, как неожиданный взрыв энергии Лоис окутал его и потащил назад, словно поводок. Возникло краткое, вызывающее дурноту ощущение полета одновременно в двух направлениях.
Последним взглядом Ральф уловил фигурку Эда Дипно, скорчившегося у боковой стенки кабины, но по-настоящему он его вообще не видел. Грозовая серо-желтая аура исчезла. Эд тоже исчез, похороненный в «мешке смерти», черном, как полночь в аду.
Потом они с Лоис стали падать, не прекращая полета.
Глава 30
Прямо перед взрывом Сюзан Дэй, стоящая в жарком белом пятне света перед Общественным центром и доживающая последние несколько секунд своей бурной, легендарной жизни, говорила:
— Я приехала в Дерри не затем чтобы утешать, дразнить или подстрекать вас, а затем чтобы скорбеть вместе с вами, — эта ситуация вышла далеко за рамки политических воззрений. В насилии не найти правды, как не найти убежища в сознании своей правоты. Я здесь, чтобы просить вас отложить ваши взгляды и риторику в сторону и помочь друг другу отыскать способ помогать друг другу. Отвернуться от пристрастий…
Высокие окна, обрамляющие южную сторону здания, вдруг осветились нестерпимо ярким белым светом, а потом вдавились внутрь.