Бессонный патруль (сборник)

Сообщали, что от дома номер три по улице Речной отошла грузовая машина марки «Шкода» и направляется за город.

Получилось, что шофер решил вывезти своего друга из города, а возможно, и сам надумал скрыться.

С вечера тучи опять затянули небо. Почти слился с тьмой огромный грузовик, крытый брезентом. Автомобили милиции пошли на сближение с ним не сразу, а километра за три от города. Там, где шоссе идет между кладбищенской стеной и канавой, один из «газов» обогнал «Шкоду» и остановился.

Несколько милиционеров вышли на дорогу.

— В чем дело? — крикнули из кабины грузовика. — Дай проехать!

— Автоинспекция! — лаконично ответил один из милиционеров.

Тогда два человека выскочили из машины и перемахнули через кладбищенскую ограду.

Там их уже ждали. Высокий детина, выругавшись, сразу задрал руки, прижавшись спиной к дереву, растущему над могильным бугром у самой ограды. Деревьев на кладбище много. Петляя между ними, расплываясь во мгле, уходил второй преступник.

Он чувствовал, что его нагоняют. Преследователи были близко. Оставался один шанс, правда, тоже почти безнадежный, — стены кладбищенской сторожки.

— «Будет стрелять, — сразу возникло в мыслях майора. — Если бы не стрелять, то зачем Спирину искать укрытие?»

Maйop сложил рупором руки и крикнул в ту сторону, где вырисовывался силуэт сторожки:

— Выходи, Спирин!

В ответ бахнул выстрел.

Это потом уже майор стал размышлять, почему Спирин в лесу не стрелял в Краснову, если у него был пистолет. И решил, что преступник хотел тогда прикончить женщину без лишнего шума.

Майор приказал всем ложиться.

Капитан Мельников устроился ближе всех к двери сторожки. Он думал о том, можно ли добежать до двери, пока Спирин успеет прицелиться и выстрелить. Никитин находился поблизости.

— Вылазь, тебе же лучше будет! — крикнул капитан.

— А чем лучше?

Сказав это, Спирин выругался и опять выстрелил.

Капитан вдруг охнул, дернулся вперед и упал на бок. Никитин подполз к нему. Капитан стонал. Никитин расстегнул раненому китель, потрогал рукой его грудь и сразу почувствовал на пальцах теплое, липкое.

Подбежал сержант Ахметов. В его руке белел индивидуальный пакет. Он встал на колени и принялся делать перевязку. Подняв капитана, они вдвоем понесли его к машине, уже въехавшей в ворота кладбища.

Когда машина двинулась и исчезла во мгле, они вернулись на свои места. Выглянул ломоть луны, и было видно, как несколько милиционеров пробираются к сторожке.

Желая отвлечь от них снимание Cnиpина, майор еще раз предложил ему сдаться:

— Так как, Спирин? А?

— Нету интересу, начальник! — хриплым, ломающимся голосом ответил Спирин. — Все одно под амнистию не подхожу!..

И в этот момент кто-то рванул дверь сторожки и с криком бросился на Спирина.

Короткий шум борьбы и крики сменились тишиной.

Взволнованный, немного торжествующий голос донесся от сторожки:

— Ну, пошли, Спирин… Давай, давай!

Когда они подошли, майор посветил фонариком. Он увидел напряженный, как бы остекленевший от всего случившегося взгляд Спирина и исцарапанное, в кровоподтеках лицо молоденького милиционера. Второй милиционер, все еще тяжело дыша, нервно приглаживал ладонью спутанные волосы.

С. АСКИНАДЗЕ

С. Аскинадзе ПОБЕГ

В позапрошлую ночь из колонии бежали двое. Следы вели к шоссе, по которому бесконечно снуют машины. До шоссе довела преследователей ищейка. Дальше она взять след не могла.

И когда перед майором Гариным положили данные о бежавших — их фотографии, словесное описание портретов, выписки из личных дел, — он подумал прежде всего о несовершенстве человеческой личности. Один из бежавших был, действительно, рецидивист, «крупная рыба». А второй — совсем парнишка, первый раз судившийся за хулиганство. Сидеть ему оставалось полтора года. Ну для чего он увязался за старым бандитом?

Майор пододвинул лист бумаги сидящему рядом лейтенанту Никитину. Тот сегодня пришел в новом костюме, недорогом, но ладно сшитом.

Галстук на белой рубашке был тоже новый, вязаный.

И шевелюра Леонида Ивановича, отливающая рыжиной в свете, падающем через большое окно кабинета, была на этот раз тщательно причесана.

Николай Петрович знал, что сегодня у Лени день рождения. Стукнуло двадцать четыре. Майор уже поздравил его, обещал вечером придти в гости отведать пирог, испеченный мамашей лейтенанта.

А сейчас пододвинул ему исписанный лист бумаги:

— Придется, Леонид Иванович, поискать. Такое дело… На вокзале, в пивных, на базарах… Для профилактики, так сказать, возможных преступлений в нашем городе… Возьми себе двух ребят… например, Бектемирова и Ковалева.

Лейтенант кивнул, пробегая глазами строчки, отстуканные на машинке в канцелярии колонии:

«Лапин Сергей Юрьевич, 1924 года рождения («Немолодой, а все еще бегает…»), он же Саплин, он же Фомин.

Судим в 1942 году за воровство. Тюремное заключение заменено отправкой на фронт… В 1948 году судим за измену Родине по ст. 58-1-Б, освобожден по амнистии, в 1955 году…

Судим в 1960 году за ограбление квартиры. Освобожден досрочно… Судим в 1964 году за уличный грабеж… Срок наказания не отбыл — бежал…».

Бежал два дня назад. Так. Понятно.

Майор подает еще бумагу и фотографии.

— Это о другом… Сидоренко Григорий. Вот словесный портрет обоих, фотографии. Фотографии размножены, дашь ребятам…

Почти весь день Никитин провел на толкучке. Она разместилась далеко за городом, на бугристом поле, обнесенном досчатым забором. Желающих купить-продать привозил и увозил старый, медленно ползущий и дребезжащий трамвай.

Стояли здесь мотоциклы и автомашины разных марок.

Среди гомонящей разномастной толпы ходил лейтенант, одетый в коричневый плащ и клетчатую кепочку, из-под которой лезла на глаза густая рыжеватая шевелюра. Фотографии Лапина и Сидоренко лежали у него в нагрудном кармане.

Другие сотрудники управления — невысокий и худощавый Сагит Бектемиров и высоченный Ковалев, сержант с бакенбардами и усами (за что прозвали его товарищи «грузином») — искали в других местах: на вокзале, в пивных, на продуктовом рынке.