Бесстрашие

Я спешу по дорожке и забегаю в дверь, которую он придерживает для меня.

— Зейн здесь?

— Ещё нет. Но ему сюда добираться дольше, чем нам. Пойдём поищем место, где будем его ждать.

Как только мы заходим в главный зал, мне бросается в глаза гигантская статуя медведя, о которой писали в статье. У него не хватает нескольких когтей и куска задней лапы, но по большей части статуя уцелела. Вот он, символ Каллисто и Большой Медведицы.

Развернувшись к Трею, я спрашиваю:

— Мы можем посмотреть планетарий? Всегда мечтала в нём побывать.

— Да, конечно. Он наверху. Я заметил его, пока искал Зейна.

Поднимаюсь следом за ним по винтовой лестнице, и мы проходим в огромную комнату, похожую на лекционную аудиторию. Вот только здесь потолок в форме полусферы и кромешная тьма.

— Минуту, — говорит Трей. — Сейчас организую.

Он ненадолго исчезает. И вдруг миллион звёзд загорается на небе, точнее на потолке, надо мной.

— Боже, как красиво… — выдыхаю я, запрокинув голову так, чтобы видеть каждую звёздочку, каждое созвездие. Чувствую приближение Трея ещё до того, как вижу его самого.

— Согласен, — признаётся он. — Я мало знаю о звёздах. Астрономии не было в моём учебном плане. Ну, сама понимаешь, эта подпольная жизнь и всё такое…

— А как ты?..

— Здесь всё ещё остался генератор. Невероятно, правда?

Мне даже не нужно было стараться, чтобы представить, как папа показывает на небо и называет одно созвездие за другим. Его глубокий голос звучит в моей голове. Он был моим учителем, наставником, вдохновителем. Благодаря ему мне хотелось узнать о звёздах больше, хотя в школе этому не учили.

Нащупываю в темноте ближайшее кресло и сажусь, откидываясь назад и закидывая ноги на сиденье впереди. Трей устраивается рядом со мной, и я начинаю показывать созвездия.

— Видишь такой ковш? Это Большая Медведица. А вон там Большой Пёс. Скажи же, он реально похож на собаку? У него на «ошейнике» самая яркая звезда — Сириус. А если посмотришь сюда, то увидишь Льва. — Я собираюсь назвать ещё несколько, но чувствую на себе взгляд Трея. И да, когда я поворачиваю голову к нему, он смотрит не на звёзды, а на меня. — Что?

— Ничего.

— Нет, серьёзно, — настаиваю я, садясь ровно и опуская ноги на пол. — Что-то не так?

— Просто… мне нравится видеть тебя такой.

— Какой?

Трей ёрзает на кресле.

— Не знаю. Счастливой?

Я провожу рукой по царапинам на пластиковом подлокотнике.

— Это место напоминает мне об отце. Как будто он рядом.

— Это он рассказывал тебе о созвездиях, да?

— Ага.

Трей берёт меня за руку и притягивает ближе к себе.

— Я рад, что мне довелось с ним пообщаться.

Глаза внезапно начинает щипать, словно я слишком долго стояла у дымящегося костра. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы сдержать слёзы.

— Я тоже.

Мы сидим несколько минут в тишине. В какой-то момент Трей нервно прочищает горло.

— Покажешь ещё?

Я с улыбкой нахожу следующее созвездие, а в голове всё ещё звучит папин голос.

32

ЗЕЙН

Путь до планетария Шнайдера занимает несколько часов, поэтому на парковке я останавливаюсь уже после захода солнца. Молюсь каждой звезде и каждому созвездию, которые показала мне Сиенна той ночью в Рубексе, чтобы она увидела то видеообращение и приехала сюда. Было рискованно назначать встречу во всеуслышание. Тем более опасно приходить на эту самую встречу. Поэтому если она не явится, я пойму. Да и вполне может быть, что она сейчас за тысячи миль от меня, возможно даже в другой провинции. Но мечтать не запретишь.

Я паркую машину рядом с огромным вездеходом с перекладиной на крыше. На этой махине приехала Сиенна? Или здесь есть кто-то ещё? Скоро узнаю.

Стараясь не споткнуться об упавшие ветки и разросшиеся корни деревьев, я подхожу ко входу в планетарий. Дверь открыта, поэтому я осторожно захожу внутрь. Если Сиенна здесь, то несложно догадаться, где именно. Включаю фонарик на линке и, ориентируясь по потрескавшимся табличкам, направляюсь к планетарию. Здесь стоит затхлый, плесневелый запах, как будто мокрое полотенце слишком долго пролежало в стиральной машине. Я уже почти добираюсь до лестницы, когда справа от меня раздаётся шорох. Разворачиваю Линк и успеваю заметить, как мимо пробегает огромная крыса.

Поднимаюсь по ступенькам, перескакивая через одну. Я не планировал красться как вор, но, находясь в кромешной тьме, невольно начинаю двигаться медленнее и тише. Планетарий встречает меня яркими звёздами над головой. Он похож (разве что ярче и чётче) на небо, на которое мы с Сиенной смотрели на пляже Рубекса. Я никогда не забуду ту ночь.

Освещаю линком пространство под куполом и замечаю её, свернувшуюся клубочком рядом с Треем на зрительских креслах. Их глаза закрыты, словно они спят.

Когда я подхожу ближе, Сиенна, будто почувствовав это, распахивает глаза. Мой фонарик направлен в пол, поэтому свет не слепит её, но отражается от пола, озаряя её лицо. Её губы медленно расплываются в улыбке. Она поднимается с места, стараясь не разбудить Трея. Сиденье недовольно скрипит, словно не хочет её отпускать. Прекрасно его понимаю.

Она идёт ко мне, проскальзывая между рядами сидений, но останавливается в паре метров, как будто не уверена, стоит ли подходить ближе.

— Привет, — тихо произносит она, с небольшой хрипотцой.

— Я так понимаю, ты получила моё послание.

Её улыбка могла бы соперничать с солнцем.

— Пришлось пересмотреть видео несколько раз, но затем как щёлкнуло.

Запрокидываю голову.

— Чудесный вид.

— Лучший на свете. — Между нами повисает неловкая тишина. Сиенна внезапно выпаливает: — Слышала про твоего отца. Сожалею.

— Спасибо.

Сиенна подходит ближе, колеблется, но затем протягивает ко мне руки.

— Прости меня, — шепчет она.

До меня не сразу доходит осознание того, что она снова в моих объятиях. Я мечтал об этом с того самого дня, как покинул её в пустыне. Мои руки обнимают её за спиной, притягивают ближе.

— За что? — шепчу в её волосы. Они пахнут лимонами и дымом от костра.

Она отклоняется назад.

— За всё. За то, что случилось в пустыне. Я должна была рассказать тебе о своих чувствах, но… не смогла.

Мне хочется спросить её почему, но наружу рвётся куда более важный вопрос: