Бестия в академии Ангелов

Но доктор Вудс пел, что-то записывая, потом громко чем-то шумел, а потом… сел пить чай.

«Ну это просто невозможно!..» — подумала я и на очередном «хлюп», села в кресле и…

— Не угостите ли вы меня чаем, господин Вудс, — попросила любезно, а доктор не стал возражать.

Достал из стеклянного шкафа с мензурками металлическую кружку, протёр её полой халата и подул в неё.

О, я уверена, кружка теперь идеально чистая!

Вудс заботливо налил мне чаю, едва не расплескав кипяток по столу и поставил передо мной. Сел напротив и сделал «хлюп», заставив меня глупо улыбнуться и спросить:

— А может, вы мне расскажете что-нибудь интересное из жизни академии?

… я просто хотела непринуждённо провести время.

Но Доктор к моему удивлению рассказал очень много.

О том, что я, например, ошиблась, и Сэтт Крайли никакой не ангел, а обычный аристократ. И что в академии между ангелами и аристократами давняя вражда. Первые себя считают лучше других, особенными.

— Но ведь они действительно особенные, — резонно заметила я.

— Но это не даёт им права вести себя надменно и открыто призирать других адептов, — парировал доктор и отхлебнул чай. С тем, что он хлюпает, когда пьёт, я очень быстро смирилась.

Также добрый доктор поведал, что у ангелов есть закрытый «клуб», не официальный, конечно же, по травле простых адептов, которые не такие-то и простые. Аристократы всё-таки.

Участники клуба часто натравливают других ангелов на тех, кто им не понравился, и делают ставки, чем же всё это закончится, и кто победит.

— А могут… — зашептал Вудс, подавшись ко мне. — Могут любому адепту послать «недельное испытание», так они это называют. И если адепт откажется или не справится с заданием в течении одной недели, его будут травить до конца обучения.

— Что за нелепица? — недоверчиво прищурилась я. — Им заняться больше нечем? А если это действительно так, почему ректор ничего не предпримет? Почему не разогнали этот кружок по интересам?

Вудс развёл руками и откинулся назад, надеясь, что позади спинка стула, но забыл, что это табурет. Я едва успела схватить его за грудки, опрокидывая кружку с горячим мятным чаем…

… дверь распахнулась, являя господина куратора. Конечно, иначе и быть не может…

— Адептка Нэлл! — возмущенно воскликнул мужчина и бросился к нам. — Прекратите душить доктора!

— Да кто его душит… — пробормотала, дёрнув Вудса на себя, так чтобы сел ровно, и отпустила. Костяшки пальцев побелели от напряжения.

— Я тебя… да я… — захлёбывался гневом куратор.

— Господин Долхин, вы всё не так поняли, — спокойно улыбнулся Вудс. — Мисс Нэлл спасла меня от падения. Мы мирно беседовали за чаем, но вы же знаете какой я слегка неуклюжий…

— Слегка, ага… — буркнула и кашлянула в кулак. Хорошо никто не услышал.

— Смотрю, вам гораздо лучше, — съязвил куратор.

«Вашими молитвами…» — но мне хватило ума промолчать.

— Да, господин Долхин, — вежливо улыбнулась и вышла из-за стола, пытаясь хоть немного отряхнуть одежду, но сухой она от этого не стала. Хорошо, вроде не обожглась.

— Тогда за мной, мисс… — с нажимом произнёс он и резко развернувшись, вышел.

— Спасибо, господин Вудс за вашу бесценную помощь, рада была познакомиться.

— И я, мисс Нэлл, — улыбнулся доктор и стал прибирать со стола. Кажется, его документы намокли…

По территории академии, из корпуса в корпус, бродили адепты, которые провожали меня надменными взглядами. И мало кто ходил в компании с кем-то. Мало кто улыбался или смеялся. Застывшие высокомерные лица, стеклянные глаза и ощущение, что нет в них души. Пустота.

Наверное, меня плохо воспитывали. Я могу нагрубить, повести себя дерзко, но отец никогда не готовил меня к высшему обществу, не хотел рано выдавать меня замуж, и говорил, что это не главное. Не манеры главное, хотя они тоже важны, а важна душа, милосердие и сострадание. Я готова любому прийти на помощь, но сомневаюсь, что кто-то из этих благовоспитанных и утончённых адептов академии поступит также.

… отец хотел, чтобы я рисовала. Но с его смертью я не нарисовала ни одной картины. Ни одного рисунка. Рука трясётся, дрожит кисть, даже карандаш держать не могу. Наброски не выходят. Я просто бесполезная и… и я должна найти шкатулку. Эта единственная вещь, которая связывает меня с отцом и может дать ответы на многие вопросы.

В приёмной ректора журчал фонтан. Я не поверила, пока не увидела его своими глазами. Действительно фонтан. Трёхъярусный, каменный, а на краю сидит птичка с длинными тёмно-синими перьями на хвосте.

— Вот это да!.. — прошептала изумлённо и поспешила к фонтану.

Птица повернула ко мне голову и внимательно посмотрела рубиновым глазом.

— Механическая?! — ещё больше изумилась я и протянула к клюву птицы палец.

— Она не клюнет, — усмехнулись за моей спиной, вынуждая обернуться.

Высокий мужчина стоял, засунув руки в карманы бежевых брюк, и непринуждённо улыбался.

— Это араи, он внимательно следит за всем, что происходит, и подаёт сигнал, если случилась опасность.

— И он летает? — удивлённо спросила, снова поворачиваясь к птице, и игнорируя осуждающий взгляд Долхина.

— Ум… — мужчина выставил руку, птица легко спланировала и умостилась, впившись металлическими когтями в дорогой из твида пиджак. — Как видишь, у него это превосходно выходит, — он погладил птице шею, теребя искусственные пёрышки, и внезапно, жестом, указал на соседнюю дверь. — Пройдём Виктория, кажется, нам следует познакомиться и поговорить.

Я обернулась на куратора, который закатывал глаза: он что-то буркнул, может, даже ругнулся, и произнёс:

— Я буду у себя, господин Норвак, — развернулся и направился прочь.

— Благодарю, Эрик, — беспечно и просто произнёс ректор самой престижной академии, заставив меня по-новому на него посмотреть.

Он посадил птицу обратно на каменный выступ фонтана и распахнул для меня дверь, гостеприимно приглашая в свой кабинет.

— Спасибо, господин Норвак, — немного растерянно произнесла я, проходя мимо ректора.

— Зови меня Адам, — с улыбкой произнёс он и зашёл следом. Запер дверь на ключ и пригласил меня в кресло. Кожаное, слишком большое, для меня, кресло.