Бестия. Том 1

Сенатор Дюк не выразился прямо: «Если ты не сделаешь это сам, я тебя уничтожу». Но эти слова висели в воздухе.

А по плечу ли Джино такая задача? Возможно. Конечно, он был круглым идиотом, что позволил сенатору так много знать о своей разносторонней деятельности. Но как можно было этого избежать? Сенатор был директором большинства принадлежащих Джино компаний; его юрист вел всю легальную документацию. Его брокер занимался инвестициями. Единственное, чего сенатор не знал, это депозитные сейфы по всему городу.

Ну, и что теперь? Убить какого-то педика-шантажиста? Чтобы Освальд Дюк приобрел над ним еще большую власть?

Или рискнуть и наплевать на его предложение?

Ну и неделька!

* * *

Дела шли из рук вон плохо.

На следующий день на троих его сборщиков напали прямо на улице. Двое ранены, один убит. Еще пятнадцать кусков убытка. Тут явно не обошлось без Джейка-Боя.

Джино не стал долго думать, а назначил вознаграждение за его голову.

Никому не позволено делать дурака из Джино Сантанджело!

Днем позвонил сенатор Освальд.

— Ну, ты решил?

— Да, — ответил Джино. — Не волнуйтесь, я все устрою.

Он устроит. Но — по-своему.

Вечером он отпустил Реда и Косого Сэма, вывел из подземного гаража под клубом старенький «форд» и отправился по данному Освальдом адресу. Автомобиль бежал, как в сказке. Еще бы. Джино с любовью возился с ним целый месяц.

Это оказалось в районе Виллиджа. Дыра дырой. Он оставил машину в квартале от нужного места и пошел туда. Проверил на дверях подъезда табличку с фамилией Кинсейд З. Второй этаж.

Было два часа ночи, однако в доме вовсю гремел джаз.

Он постучал. Дверь немедленно открыл молодой негр. Как будто его ждали.

Джино ногой толкнул настежь дверь и ворвался в квартиру. Парнишка в страхе отшатнулся. У него былизавитые волосы и глаза наркомана. Ярко-алая помада и цветастое кимоно.

— Ты — Зефра Кинсейд?

— А кто спрашивает? — фальцетом взвыл мальчик.

— Ну? — Джино впился в него колючими черными глазами.

— Да, — пролепетал хозяин квартиры.

— Письма!

— Какие письма?

Джино шагнул к нему и взял рукой за подбородок, а коленом уперся парню в живот.

— Мне… нужны… письма… сенатора! Живо!

— Хорошо, — в глазах парня метался ужас. — Сейчас достану.

Джино со вздохом отпустил его. Интуиция никогда его не подводила. Нет никакой нужды убивать этого жалкого урода. Достаточно напугать его до смерти, а потом погрузить в поезд — и пусть катится куда подальше.

Парень дрожа подошел к шкафу в углу. Джино лениво подумал: и где только сенатор его откопал? Как пересеклись дороги сенатора и этого подростка-педика?

Мальчик открыл шкаф, и вдруг оттуда выскочил жуткий призрак — в парике, шесть футов ростом. Маньяк с мясницким ножом в руке прыгнул на Джино.

На какую-то долю секунды Джино оказался парализованным страхом. И как раз в это мгновение бандит всадил ему нож в предплечье.

Четверг, 14 июля 1977 г., Нью-Йорк и Филадельфия

Лаки то просыпалась, то снова проваливалась в сон. Она утратила всю свою агрессивность и хотела только одного — поскорее выбраться отсюда. Они со Стивеном провели в лифте девять долгих часов; за это время воинственный дух ее покинул. Она чувствовала себя невероятно грязной. Во рту пересохло. Губы запеклись. Раскалывалась голова. В животе урчало. Хотелось рвать, и в то же время она умирала от голода.

— Вы не спите? — спросила она, с трудом разлепив губы.

— Не спится, — ответил Стивен.

— Мне тоже.

Ему было жалко и девушку, и себя. Он злился, что в 1977 году в Нью-Йорке можно на много часов застрять в лифте — и ничего не поделаешь.

— Что вы сделаете, когда выберетесь отсюда? — спросила Лаки.

Стивен не мог не улыбнуться. Совсем как маленькая заблудившаяся девочка: сидит и ждет, чтобы ее спасли.

— Приму ванну.

Она засмеялась.

— Я тоже. Долгую, горячую — буду нежиться в ванне и потягивать охлажденное белое вино. И пусть играет музыка. Донна Саммер или Стив Уандер.

— Как насчет Милли Джексон или Айзека Хейза?

— Это ваш любимый тип музыки?

— Конечно.

— Правда?

— Вас это удивляет?

— Вот не ожидала, что вам нравится музыка в стиле «соул».

— А чего вы ожидали?

— Ну, не знаю. Может быть, Херба Элперта, Барри Манилова.

— Благодарю покорно!

— Вот бы у нас здесь была музыка!

— Марвин Гей.

— Эл Грин.

— Вилли Хатч.

— Отис Рединг.

Они оба рассмеялись.

— Послушайте, — воскликнула Лаки, — а у нас есть кое-что общее!

— Вы когда-нибудь слушаете старых исполнителей? Билли Холлидей, Нину Саймон?

— Конечно. Я их обожаю.

— В самом деле? — и они начали, словно старые друзья, обсуждать достоинства эстрадных певцов, да так увлеченно, что не сразу расслышали, как кто-то крикнул сверху в шахту лифта:

— Здесь есть кто-нибудь?

— Эй! — Лаки вскочила на ноги. — Кажется, нас обнаружили!

Стивен тоже вскочил.

— Мы здесь! Нас двое! Вытащите нас отсюда!

* * *

Дарио весь напрягся, скрючившись на полу кухни. Все, что ему было слышно, это безумный бред маньяка, подбиравшегося все ближе, ближе к торчащему из потного кулака Дарио лезвию.

— Козел… хренолиз… ублюдок!..

И наконец этот подонок напоролся на нож! Дарио даже не пошевелился. Парень просто напоролся на нож.

Тишина.

Дарио выпустил рукоятку ножа. Его тошнило. Неужели он убил человека?