Бей врага в его логове! Русский десант в Америку

– А как оно передвигалось?

– Оно вроде было ходячее. По-моему, передвигалось на двух или четырёх ногах. И лупило чуть ли не на триста шестьдесят градусов, очень точно, из чего-то автоматического. Прям не знали, что с этим делать.

– Вы на видео или хотя бы фотоаппаратом его заснять не пытались?

– Да нет, откуда тут исправная техника, да и зачем она нам…

– Ну и?

– Потом, – почесал в затылке Пирогов, – мы с местными помаленьку кое-что сообразили. Пара БМП и несколько грузовиков начали шуметь, якобы выдвигаясь к передней линии, а пехотинцы начали активно стрелять по этой штуке, имитируя атаку. Ну а попутно местные шуганули светошумовой гранаткой стаю очень кстати оказавшихся поблизости обезьян, которые уже явно ошалели от всей этой пальбы…

– Гаврилок?

– Чего-чего?

– Я говорю, стаю горилл шуганули?

– Не, какие, на фиг, гориллы. Мелких каких-то, чуть крупнее макак, их тут левее, по кустам, полно валяется, можешь глянуть, если сильно интересно. В общем, обезьяны всей толпой с воем рванули в сторону этой штуки. А местные солдатики кинули до кучи в её сторону ещё несколько светошумовок. Ну, понятно, целей много, эта штука явно растерялась, поскольку надо было одновременно палить направо и налево. В общем, железяка стала молотить обезьян. А тут я подъехал на Т-72 и под шумок влепил в неё из кустов пару-тройку раз. Оно сразу перестало стрелять, скисло и свалилось. Мы думали, что всё, а оно вдруг взяло и взорвалось, да так мощно, что тут почти всех контузило и ни хрена, кроме воронки, не осталось…

– Ты, старлей, прямо как комиссар Миклован, – вздохнул я, рассматривая Пирогова более внимательно. Плотный, ниже среднего роста, бритый, мордастый, глаза чуть навыкат. Ничем не примечательный, короче говоря…

– В каком смысле? – не понял Пирогов.

– Сперва стреляешь, а потом думаешь. Узнаю почерк расейского танкиста – сначала от души влепить бронебойным на звук, а потом уже смотреть, во что именно влепил…

– Это ты что угадал, то угадал, майор, я танкист со стажем.

– Повоевал?

– Ага.

– А где?

– Да много где. В Крыму был, например.

Да уж, там одно время действительно было до жути «весело». Это сначала всё было красиво, триумфально-горделиво, в воздух чепчики и крики «ура», вернули своё и дико обрадовались. Но в итоге-то всё вышло опять как всегда. Потому что потом, когда от Турции разом отложился Курдистан и она фактически развалилась на части и исламизировалась, да и местным татаро-османам в одночасье башню снесло, на полуострове стало очень невесело. Пришлось-таки и остатки флота выводить, и эвакуацию большей части населения обеспечивать. Как видно, у Севастополя судьба такая, несчастливая. Хоть он и считается за «гордость русских моряков», а во всех войнах его почему-то непременно сдавали – и в Крымскую, и в 1942-м, и в третий раз, уже когда зарубились с этими хреновыми «халифатистами»… Конечно, радикальные средства вроде боевой химии и Долгая Зима потом всё расставили по местам (смерть она вообще всех так или иначе примеряет). Сейчас там опять русская территория и можно жить, вот только это уже далеко не курорт. Особенно когда ветер с юго-запада сильно дует, заставляя счётчик Гейгера трещать весело и непрестанно…

– Ну, что тебе сказать, молодца, танкист. Красава. И что я теперь буду по начальству докладывать? Фото этой воронки предъявлю? Или песок из неё, который ситом просею? От неё при взрыве, часом, ничего такого не отлетело и на парашюте не опустилось?

Товарищи офицеры насупились.

– Не отлетало от неё ничего. Мы же не знали, что эта хрень нужна целиком, – сказал Барабанов несколько виноватым тоном. – Да и про то, что вы прилетите, нам заранее не сказали…

– Даже если про всё предупреждать заранее, всё равно в финале будет 22 июня 1941 года. Про товарища Рихарда Зорге по кличке Рамзай читал, капитан?

– Нет.

– Ну и не надо, раз не читал. Так где сейчас американцы? – спросил я.

Оказалось, что они в данный момент держат только Мбанге. Там были какие-то портовые сооружения и есть где сесть вертушкам. Судя по интенсивности полётов (а вертолёты активно шумели в небе всё время, пока мы разговаривали), они и там активно собирали манатки.

– Реактивные самолёты или хотя бы нормальные боевые вертолёты типа «Апача» они тут применяли? – спросил я.

Как оказалось, ничего такого и близко не было. Вокруг летали и летают только большие аппараты, вроде «Си Стеллиона» или «Оспри», и в транспортном, и в «ганшиповском» (то есть огневой поддержки) варианте. Я, честно говоря, опасался, что у них тут на кораблях могут невзначай оказаться или старые «Харриеры» AV-8B (если у них ещё сохранились их летающие экземпляры), или новые F-35 (эти у них до Долгой Зимы так и не были толком доведены и на вооружение поступали в количестве пары-тройки штук в год, но кто знает – вдруг довели-таки?). А отсутствие даже нормальных вертолётов огневой поддержки не то чтобы радовало, но как-то успокаивало. Поскольку как минимум это означало, что американская операция носит довольно-таки импровизированный характер.

– Так, – сказал я. – Связь с командованием бригады у вас есть?

– Есть, – Барабанов кивнул на древнюю рацию на заднем сиденье «газика».

– Тогда пусть срочно выдвинут к Мбанге пару БМП и несколько грузовиков. Короче, пусть наделают шума, чтобы нас на подходе не засекли. В Мбанге у ангольцев что-нибудь есть?

– Вдоль периметра сидит неполная рота с лёгким стрелковым.

– Маловато, но и то ладно.

– А что делать-то будем?

– Самое элементарное, капитан. Выдвинемся и атакнём.

– Зачем?

– Есть минимум две интересные темы – выяснить, есть ли у них тут ещё подобные «автоматки», и попытаться понять, что они делают с захваченными в плен людьми.

– А может, до темноты подождать?

– Ну, рубиться в темноте с американцами, да ещё здешнему феодальному воинству… Это же форменная мясорубка получится…

– Почему это?

– А у ангольцев хоть какой-то намёк на ночную оптику есть? Хотя бы бинокли, про прицелы я не говорю…

– Нет. Откуда?

– Вот видишь. У нас-то «ночники» есть, но нас мало, хоть мы и в тельняшках. А чернозадых, если те сунутся, они ночью и вовсе как в тире покрошат. Это сейчас этих детей джунглей за кустами и деревьями не видно, а ночью через тепловизор – милое дело. Так что, по-моему, надо их пощупать до того, как стемнеет. Тем более у меня такое чувство, что к вечеру пиндосы свалят и из Мбанге, не оставив нам на память ничего, кроме трупов. А у мёртвых уже ничего не спросишь… Так что, как говорил дедушка Ленин, вчера было рано, а завтра может быть поздно… В общем, выдвигаемся.

Барабанов полез к рации и начал что-то трендеть по-португальски. Кстати, а куда же наш прикреплённый переводчик, этот, мать его, Ферраз делся? Как у поста слез с БРДМ, так больше и не появлялся. Герой засратый…

Пока капитан трепался по радио, я попросил у Георгиева «портативку» – наушники с компактным приёмопередатчиком. Мы такими вещами пользуемся редко, из соображений скрытности, поскольку берут эти рации недалеко, от помех никак не защищены, а в местах с повышенной радиацией (которых сейчас, мягко говоря, немало) в их наушниках стоит такой вой и треск, что ничего в эфире невозможно разобрать. Да и демаскируют эти радиопереговоры сверх меры, так что от них больше вреда, чем пользы. Но сейчас я просто хотел лично послушать, что творится вокруг нас. Поэтому Георгиев настроил «портативку» на волну своей рации, а микрофон я, от греха подальше, не включал.

В этот момент, на наше счастье, в сторону Мбанге мимо нас протащилась пара «Уралов» с солдатами и патронными ящиками в кузовах.

– Быстро поехали за ними! – скомандовал я. Личный состав резво попрыгал на броню, и мы вслед за «газиком» пристроились в хвост к грузовикам.

Пока ехали, я успел послушать эфир. Не настолько хорошо я знаю английский, но все переговоры и команды действительно были несложные и, я бы даже сказал, элементарные. И своих наземных вояк металлические неживые радиоголоса действительно именовали, как и сказал Георгиев, цифровыми кодами, начинающимися на «зиро» или «зиро-зиро». Что характерно, отвечали вояки такими же мёртвыми голосами. Особенности связи через плохую аппаратуру или что-то ещё?

Наше передвижение, насколько я понял, никакого возбуждения у них не вызвало. Во всяком случае, я уловил только одну фразу, о движении «в обычном режиме» у западной окраины, которое никому не угрожает.

Потом мы наконец остановились в пальмово-травяных зарослях у этой самой Мбанге, где и была передовая ангольцев.

«Передовая» – это в данном случае очень громко сказано, поскольку редкая цепочка солдат пряталась за деревьями или окраинными строениями этого, с позволения сказать, поселения, ведя редкий беспокоящий огонь. Основная масса местных вояк, как обычно, ни хрена не делала и праздно кучковалась вокруг здешнего «штаба», который стихийно образовывали три грузовика (один ЗИЛ-131 был с КУНГом) и БМП-1, с башни которой некий толстый темнокожий офицер маленького роста, в крайне понтовом камуфляже (дикие цветовые сочетания в виде тигриных полос) и большой фуражке стоя обозревал в бинокль местность перед собой. Вид у него был донельзя значительный, словно у фельдмаршала Суворова перед форсированием Чёртова моста. Точнее сказать, мне этот офицерик скорее отчётливо напомнил Бокассу – императора Центрально-Африканской Республики, людоеда, большого ценителя бриллиантов и белых девок и сердечного друга румынского диктатора Николае Чаушеску из прошлого века…