Бей врага в его логове! Русский десант в Америку
Шрифт:
Почти полная тишина длилась недолго – залязгали люки и двери, личный состав полез с брони, пехотные офицеры начали командовать, расставляя вдоль колонны дозорных, к весеннему небу потянулись многочисленные табачные дымки.
Я некурящий, и мне несколько проще жить, поскольку курево сейчас – это неслабая проблема. С падением глобальной экономики с табаком стало, мягко говоря, плохо. Пайковое курево в последнее время выдавалось почти исключительно или махоркой в пачках, или поганого качества папиросками, довоенные сигареты известных когда-то брендов встречались в пайках только высших офицеров и генералов. Нормы отпуска табака были не особо большие, и заядлым курильщикам приходилось туго. Они крутились и так и сяк, обычно выходя из положения при помощи обмена консервов из
Консервы сейчас, кстати говоря, тоже выдают почти исключительно в виде сухпайков и НЗ при боевых выходах, и зажать банку-другую получается далеко не всегда. Вообще, снабжение в последнее время зачастую «натуральное» – зря, что ли, даже у нас в бригаде своё обширное подсобное хозяйство? Родина нынче исправно снабжает боевой техникой (не всегда новой), патронами и горючим (иногда с перебоями). А вот насчёт жратвы каждый сейчас вертится как может, даже в армии…
Я посмотрел на экипаж «Тигра», который увлечённо вертел самокрутки, высыпая табак на бумажки из сигаретной пачки, в которой когда-то, очень давно, лежали «Лаки Страйк», прикрыл дверь броневика и огляделся.
Всё вокруг выглядело тривиально и почти скучно. Возле заднего борта «Урала» смолил самокрутку выставленный в качестве дозорного щуплый мотострелок. Я молча показал ему кулак, намекая на то, что курить возле машины с боеприпасами как-то не комильфо. Он понял этот жест, отошёл от машины ближе к домам и заборам и там продолжил зарабатывать рак лёгких, демонстративно повернувшись ко мне спиной.
В этот момент рутинная картинка лишённого людей сельского быта перед моими глазами неожиданно изменилась. Вдруг из проулка между разрушенными домами, как раз в промежутке между мной и курившим самосад мотострелком, словно из-под земли появилось какое-то контрастное светлое пятно, быстро двинувшееся вдоль нашей колонны.
При приближении светлое пятно обрело вид человеческой фигуры, шедшей мимо меня, но явно не ко мне. Когда фигура почти поравнялась со мной, я подробно рассмотрел, что это всего-навсего женщина с неестественно большим животом (беременная, что ли?). Чего доброго, медицинской помощи начнёт просить! А ведь у нас, кроме санитаров и полевых аптечек, ни фига нет… На вид какая-то очень бледная, как будто просидевшая всю зиму в погребе. Нездорового вида (а у кого сейчас здоровый вид?), под глазами синяки. Длинные волосы неопределённо-светлого оттенка давно не мыты и не чёсаны. В руках, что характерно, ничего, и одета ну совершенно ни к месту и не по сезону. Хотя на дворе был конец апреля, мне в моей брезентовой «горке» было отнюдь не жарко. А на этой женщине было какое-то лёгкое белое платье с мелким рисуночком и светлые тапочки на ногах. Платье мятое, на ногах и на подоле густой слой пыли, такой, словно эта баба прошла перед этим не один километр. Сбежала, что ли, от кого? Интересно, от кого – тут же вёрст на двадцать почти ничего живого?! Да и не похожа эта баба на местную жительницу, морда лица вполне европейская. Чего она тут вообще делает? Террористка? Да тоже не сильно похожа…
Я стоял в каком-то ступоре. Тем более что, когда эта баба поравнялась со мной, я увидел, что её платье почти просвечивает и на ней не то что какого-нибудь «пояса шахида», но и даже никакого белья вроде бы нет… Предельно странно всё это выглядело. А когда она прошла мимо меня, я увидел её взгляд – какой-то пустой, невидящий и ничего не выражающий, я бы даже сказал, страшноватый. В мою сторону она даже не посмотрела, хотя прошла метрах в трёх-четырёх от меня и нашего «Тигра». Выходит, что дамочка изрядно под кайфом или что-то типа того?
Мои размышления прервал щуплый мотострелок, «вовремя» вспомнивший о своих обязанностях караульного. Он отшвырнул недокуренную самокрутку и рванул следом за неизвестной женщиной.
– Эй, мадам, а ну стойте, вы куда! – заорал он ей. – Здесь гулять не положено! Стой, я сказал!
Орал
он хорошо, на нас даже начали оборачиваться. А женщина, не обращая никакого внимания на эти крики, продолжала идти вдоль колонны, по-моему, даже ускорив шаг. Как-то уж слишком целенаправленно она шла… Мне это начинало всё меньше нравиться…– Женщина, вам чего? – крикнул уже я ей вслед. И, без паузы, экипажу своего «Тигра»: – Врубайте блок помех, быстро!
В броневике зашебуршились, кто-то с разгону стукнулся каской о броню и приглушённо заматерился. Три шпаготырца и д’Артаньянко, экипаж машины боевой, блин…
– Готово! – крикнул Несвижин.
Готово-то готово, но это работает только на случай подрыва по радиосигналу, а что у нас тут такое происходит – буй его знает…
Между тем всё действо продолжалось в том же темпе несмешного замедленного кино. Женщина шла вдоль разрушенной улицы и по-прежнему не обращала внимания на догоняющего её солдата. Продолжала двигаться довольно быстро и уже почти поравнявшись с одним из БТР-80А.
Она что, сумасшедшая? Нормальность в этом мире по-прежнему неуместна? Глухая? Глухонемая? Какого ей здесь надо?
– Боец, остановить её! Царица полей, твою мать! – заорал я пробежавшему мимо меня мотострелку, одновременно поднимая свой автомат. При этом понимая, что вряд ли смогу открыть огонь – мотострелки уже были практически на линии моего огня. Особенно этот горе-часовой…
– Стоять! – заорал солдат что есть мочи, уже выходя из себя и одновременно засадив одиночный предупредительный выстрел в воздух.
Ноль эмоций. Баба всё равно идёт дальше. Навстречу женщине от БТР срываются ещё двое.
– Стоять! – опять орёт солдат уже этим двум и одновременно делает одиночный выстрел непосредственно в женщину, попадая ей в правую ногу выше колена.
Бабу качает слегка в сторону.
В колонне все хватаются за оружие. Квакает тревожная сирена.
Но женщина всё равно идёт, прихрамывая.
– Бей на поражение! – ору я, уже предчувствуя недоброе.
Солдат влепляет ей короткую очередь в спину, хорошо видны попадания – на белом платье отчётливо брызгает красным.
Но она, медленно теряя темп и всё больше хромая, всё равно идёт, уже поравнявшись с БТР, а дальше начинаются грузовики с боеприпасами…
По бабе начинают стрелять и автоматчики с БТР, видны попадания, но толку всё равно никакого. Зомби грёбаная… Чёрт…
– В голову огонь! – ору я и, уже примерно понимая, в чем дело, вижу, как женщина делает шаг в сторону, ближе к БТР.
– Ложись! – ору я что есть силы.
И, проклиная всё, падаю на землю.
Надо было срезать эту бабу в тот момент, когда я её только увидел… Но все наши писаные и устные инструкции категорически не велят отстреливать гражданских, у которых нет оружия или явных враждебных намерений. Их и так слишком много отстреляли Долгой Зимой и до того, во время подавления разных бунтов и мятежей. Без предупреждения, в соответствии с правилами военного времени, можно стрелять по собирающемуся в количестве больше трёх рыл одновременно народу, да и то если собрались они в неположенном месте и выказывают явные враждебные намерения или демонстрируют неподчинение… А вот что касается женщин и детей – мы в данном случае всё сделали по инструкции: окрик – предупредительный – на поражение…
Услышав мою команду, падают все вокруг, и в этот самый момент округу сотрясает сильный взрыв.
Такой, что земля и наш «Тигр» заметно колыхнулись. А потом пейзаж заволокли дым и пламя от вспыхнувшего БТРа…
Когда все немного очухались, мы начали разбираться. Первый вывод был простой и логичный – те, кто этот взрыв устроил, явно знали о наших перевозках. Но знали, видимо, далеко не всё. Хотя вычислять утечку – это теперь неслабая работа для контрразведки.
Вышла на нас эта смертница, можно сказать, вполне грамотно. До грузовиков она почти дошла, но, похоже, её неверно информировали о характере груза. Боеприпасы в этой колонне были химические, без взрывателей, а в таком виде они – просто бочка с веществом, и для того, чтобы они причинили хоть какой-то вред, надо делать в них отверстия, а вовсе не рассчитывать на детонацию.