Без Границ

– Харон… Материнская любовь. Она… Мне тяжело объяснить, у меня нет детей, но я люблю свою маму и если бы ее придавила плита, я бы наизнанку вывернулась, но попыталась бы вытащить ее оттуда… И я могу представить, насколько сильно мать любит свое дитя и на что она готова ради него…

– Все-таки порой я рад, что работаю именно с живыми людьми. Вы такие забавные! Особенно ваша философия. Ни ты, ни она, ничего не сможете сделать, но горе – хороший старт начать оплакивать. У тебя слишком сильно болит голова, Виктория! Что ты можешь сделать с этим?

– Откуда ты знаешь?… Господи, опять я это спрашиваю. Не могу смириться с мыслью, что ты все знаешь. Тебе не скучно жить?

– Нет, я ж говорил тебе, люди вполне развлекают меня. Ну так что ты можешь сделать со своей головной болью?

– Выпить таблетку.

– Выпей.

– У меня ее нет. – Виктория поняла, к чему он клонит. – Но ты можешь мне помочь, да?

Демон улыбнулся. Девушка неотрывно смотрела на него, запоминая каждую выемку на его лице, каждый штрих и ямочку. Его лицо было бесподобным, на него нельзя было не смотреть.

– Помоги мне, – настойчиво прошептала Вика, чувствуя как виски сжимаются тисками все сильнее и сильнее.

– Убрать боль? – он уже стоял рядом с девушкой, поправлял ее рыжие волосы. – Освободить от этого чувства?

– Да, – Вика закрыла глаза, словно котенок, едва не замурлыкала от мягких поглаживаний.

В одну секунду боль отступила, тепло разлилось по головным сосудам, обогащая мозг новыми силами.

– Что еще, моя госпожа? – цинично спросил демон, не выпуская девушку из рук.

И снова губы. Его губы на ее шее. Маленькие молнии проскакивали по телу от его поцелуев, жар от его рук, ладоней. Страсть разжигала сумасшедший пожар, а у Вики не было ни граммулички воды, чтобы потушить его. Всего лишь согласиться на сделку и тело получит то, что так безумно жаждет. Но ни сердце, ни душа не получат той любви, о которой пишут в книгах, шепчут многомиллионные бюджеты актеров с экранов мирового телевидения. Душа хотела не просто плотских игрищ. Она даже ни на секунду не хотела думать о том, что демон… А знает ли он, что такое любовь? Есть ли для него хоть доля правды в этом жестоком слове?

– Мне продолжить?

Его шепот разрезал ночь, заставив вскрикнуть, изнемогая от боли. Виктория открыла глаза.

– Нет. Я должна идти…

Девушка схватилась за голову, с ужасом проворачивая свои действия в памяти. Харон не сдерживал ее. Он молчал, сложив руки на груди, наблюдал за девушкой. Он не понимал ее. Как же так? Если присутствует безумное желание, то почему не удовлетворить его? Почему не заплатить и не получить то, что сводит с ума каждую ночь?

– Где моя туфля? – спросила девушка, стоя в огромной прихожей.

Харон появился в проходе и улыбнулся, томно разглядывая Вику.

– Туфля?

– Да!

– Та, которую ты потеряла в кустах?

– В кустах? – Вика удивленно посмотрела в глаза демона. – Ты не мог прихватить ее с собой? Как мне теперь идти?

Внезапная претензия просто ошарашила Харона. Он приподнял одну бровь, удивленно рассматривая оливковый цвет глаз.

– Что мне делать, Харон?

Настойчивый голос врезался в голову. Демон молчал, не прекращая сжигать девушку своими янтарными глазами.

– Я даже не предполагал, что ты уйдешь сегодня… – наконец, выговорил он.

– Это все прекрасно и замечательно, но ты не ответил на мой вопрос. Как я должна дойти до дома в одной туфле? Как ты мог не подумать, что мне понадобится вторая туфля. Люди обычно носят обе, одновременно! На двух ногах! К тому же, ты видел, что она лежит в кустах! Я не понимаю, что, действительно, было так тяжело взять ее?

Харон был мрачнее тучи и на то была причина. Никогда в жизни женщины с ним так не разговаривали. Сон всегда настолько сильно искажал реальность, что все до единой были готовы и отвечали лишь единственное слово «да». Все. Дальше им не надо было говорить. Дальше в игру вступал язык тела и умопомрачительные игры в преддверьях катарсиса. Но чтобы Харона отчитывали за утерянную туфлю… Это нонсенс!

– Хорошо. – Вздохнула Виктория, стоя в одной туфле. – Тебе придется отнести меня. Не знаю, что и как ты это сделаешь, но мне надо оказаться дома.

– Ты уверена насчет «должен»? – возмутился демон, разум к которому постепенно возвращался.

– Абсолютно. Я не могу идти босая. А босая я по твоей милости.

– Хорошо! – Демон щелкнул пальцем перед носом девушки и в одно считанное мгновение, они оба оказались в ее маленькой комнатке.

– Ты дома. – Сообщил очевидный факт Харон.

Виктория озиралась по сторонам, пытаясь понять реальность ли все то, что ее окружало или вымышленный мир демона, в который он погрузил ее.

Все на своих местах. Все, как должно быть. Куча карандашей и краски, альбомные листы и ватманы. За стенкой кашляла мама. Ни единого намека на ложь.

– Это все настоящее? – шепотом спросила Вика.

– Цена та же. Когда вновь успокоишь мондраж страсти в ночи и перестанет свербеть внизу живота, позови меня, я напомню тебе, как это могло бы быть, если бы ты заплатила.

Харон исчез, а Виктория, не справившись со своими чувствами, разрыдалась.

Что ей оставалось делать? Она влюбилась в чудовище, совершенно забыв, что оно не имеет никакого понятия о человеческой жизни. Это существо, в любви к которому погрязла двадцатилетняя девушка, предлагало сделку и к своему ужасу Вика понимала, что если еще раз она увидит его, еще раз он дотронется до нее, еще раз в ушах прозвучит его бархатный голос, она больше не сможет говорить это невозможное, больное слово «нет». Черт с ним, хоть одну ночь, но Харон будет принадлежать ей и только ей. Девушка была почти готова крикнуть «да», как внезапно в голову закралась мысль.

– Мам, я вернулась, – тихо сказала Вика, заглядывая в комнату матери.

– Вик? Ты? – Ольга Владимировна спросонья даже не поняла, что происходит, – сколько времени?

– Рано еще, спи. Я тоже пошла.

Когда Виктория открыла глаза, день уже убегал под агрессивным натиском вечера. Девушка спрыгнула с кровати и помчалась приводить себя в порядок, завтракать и рассказывать маме, как прошел экзамен и что творилось после.

– Какой у тебя следующий экзамен?

– Все. Это последний был. Дальше защита проекта и вуаля, я дипломированный специалист, ты за меня порадуешься.