Без лица

В лагере наваба царит отчаяние. Уже, конечно, слишком поздно. Уже невозможно заставить Прайвит-Клэмпа ходатайствовать за них. Фироз унаследует трон, и вскоре их ожидает европейский кошмар в виде производственных линий и ухмыляющихся физиономий. Диван не может сдержаться и ударяет Прана по лицу, рассекая ему губу. Пран растягивается на полу пышно украшенной комнаты, наблюдая, как возле его головы капли крови множатся на зеркальной поверхности.

Друзья принца Фироза делают все возможное, чтобы успокоить его. Дон Мигель Де Соуза, чье похмелье уже сжимает с утра его виски, уверен, что все сложится как нельзя лучше. Фироз не верит своим глазам. Лучше? Легко ему говорить, этому испанцу или кто бы там он ни был, пресыщенному имуществом на трех континентах, и у кого миллион голов его скота поедает траву на далеком Мату-Гросу. Лучше? Знает ли он, как на самом деле ненадежно финансовое положение Фироза?

Сам Де Соуза предполагает, что, если Фироз собирается продолжать себя так вести, придется заказать себе «устрицу прерии» — сырое яйцо в бренди. Может помочь. Или это уже чересчур? В ответ на это Фироз, хорошо прицелившись, запускает в него бокалом. Де Соуза уворачивается. Одна из женщин, известная «восточная» танцовщица, вскрикивает и выбегает. Фироз замечает, что она слишком взвинчена. Кого-то посылают следом, чтобы вернуть ее, пока она ни во что не влипла.

В темноте последнего часа перед рассветом наваб, чьи глаза склеены сном, отдает шоферу приказ подготовить автомобиль. Он вносит тяжкий груз своих печалей в занавешенный задний отсек и едет по ухабистой дороге, скользя из стороны в сторону по банкетке, отделанной кожей.

У смятения в Фатехпуре есть предыдущие слои, целый «наполеон» вины, уходящей корнями в прошлое. Однажды летом старый наваб потратил больше обычного и обнаружил себя стесненным в средствах. Случилось это, когда ему захотелось купить нешлифованный рубин, увиденный у какого-то раджпутского ювелира, — огромный рубин, излучавший свет сам по себе. По политическим причинам заем должен был сохраняться в секрете, поэтому наваб обратился к постороннему человеку, банкиру-индусу из касты чаранов. Условия были выгодными, рубин перешел из рук в руки; затем его должным образом оправили и вставили в тюрбан, который нынешний наваб по-прежнему носит по официальным поводам. Это символ тайного стыда. Стыда потому, что были другие кредиторы, множество других кредиторов, а чаран жил в далеком Меваре. Стыда потому, что старый наваб взвесил свои обязательства и нарушил условия долга, полагая, что за этим не последует ничего. Стыда потому, что тот чаран следовал старым, прочным традициям своей касты и, когда осознал, что ему не заплатят, смешал яд и совершил ритуальное самоубийство. На смертном одре он притянул к себе сына за воротник на расстояние шепота и проклял семью, которая навлекла такой позор на его собственную.

Предсмертные проклятия — самые действенные. Однако какова была суть проклятия? Вот в чем вопрос. Только родственники чарана знают наверняка. Ходят слухи, что династия наваба обречена на вымирание в этом поколении. Все признаки налицо. Астрономы отметили нездоровую конъюнкцию Луны и Венеры. Разумеется, есть и менее доступные публике явления, которые высвобождаются из развязанной пижамы только в потаенном свете зенаны. Холодные пальцы судьбы сомкнулись на вялых яичках наваба, задерживая сперму, ослабляя эрекцию, которая должна была бы обезопасить будущее Фатехпура. Говоря языком поэзии, рок крепко держит его за яйца, обернутые в шелк.

Наваб держит путь в безвестную горную деревушку, и его проблема свернулась между ног, как маленький больной зверек. Когда небо светлеет, большой британский автомобиль рокочет по разъезженной скотопрогонной тропе, ведущей к хижине единственного святого, живущего нынче в пределах Фатехпура. Здесь Гордый Правитель, Покоритель Тьмы и Истинный Меч Ислама простирается перед слепым бедняком, притрагивается к его мозолистым ступням и просит снять проклятие.

Рассвет еще едва брезжит, но Шарлотта Прайвит-Клэмп уже тоже на ногах. Ей хочется с утра пораньше успеть прокатиться верхом, пока не начались дневные хлопоты. Она пускает Брэндивайна быстрым кентером [83] и вскоре возвращается, умытая и готовая к чхоти хазри [84] еще до того, как повар появится в кухне. Это лишь временная задержка. Вскоре прибывает достаточное количество чая и тостов, и Бари-мэм присматривает за тем, как распаковывают чашки и блюдца, столовые приборы и тарелки: первый этап подготовки к завтрашнему официальному приему на открытом воздухе. Ей предстоит накормить и напоить на лужайке двести человек. Несомненно, придется потрудиться. Однако она — эксперт в устройстве таких приемов и более чем готова выполнить задание.

83

Кентер — вид аллюра, легкий галоп.

84

Чхоти хазри — «маленький завтрак» белых людей, что-то вроде континентального завтрака (кофе с булочкой).

Подготовка шла бы уже полным ходом, если бы не Фироз, который ни с того ни с сего прибыл с эскортом из богато одетых даго [85] и неким затейливо обернутым подарком, который он настоятельно просил отдать Гасу. Гас, чертов дурак, забаррикадировался в своей комнате вместе с ведром, выглядит как жертва железнодорожной катастрофы и отказывается впустить даже прислугу, чтобы помогли ему одеться. Таким образом, вкрадчивый принц оказывается на попечении Чарли, и она вынуждена бросить все дела, чтобы разносить содовую с лаймом и поддерживать непринужденную беседу. Дополнительно нанятые помощники тем временем охотно сбавляют темпы работы. Вот зануда!

85

Даго — прозвище итальянца, испанца, португальца.

Солнце взбирается все выше, и диван обнаруживает, что для салюта не хватает пороха, а красный ковер слегка протерся, и его следует заменить. Затем он вспоминает об обременительной склонности леди Брэддок к клептомании и приказывает убрать все мелкие предметы из залов для публики в безопасное место.

Никого, очевидно, не удивит, что умы обитателей зенаны занимает вопрос «Что надеть?». Рассыльных срочно отправляют за новыми и дефицитными косметическими средствами. Легион портных-дарзи столпился во внешнем дворе. Они шьют так, будто от результатов зависит их жизнь — о чем их в некотором роде и предупредили. Весь этот хаос имеет место быть, несмотря на то, что в действительности женские наряды никто не увидит. Смысл подготовки к торжественному случаю для женщин зенаны заключается больше в действии, чем собственно в результате. Улучив момент, Хваджа-сара зажимает подбородок Прана между пальцами, покрытыми коркой перстней, изучает разбитую губу и сообщает энергичным голосом, что пришло время сосредоточиться. Выбора нет, и дважды никто повторять не будет. Ему дадут только одну, последнюю, попытку. Если он соблазнит Прайвит-Клэмпа и у них получится приемлемая фотография, Пран получит деньги и разрешение уйти. Если нет, пользы от него больше не будет, и тогда… Тишина между этими словами повисает в воздухе, серая и тяжелая. Пран сознает, что шансов уцелеть у него все меньше.

Он был бы еще менее счастлив, если бы столкнулся с неким любителем погулять по дворцу. Жан-Лу бродит по коридорам умышленно бесцельной походкой. Он подозревает, что у него есть соперник. Жан-Лу ненавидит соперников. Соперники Жана-Лу часто получают порезы. Так что он оглядывает дворец и ищет симпатичного мальчика, одетого в британскую школьную форму. Жан-Лу предчувствует, что тот скоро уже не будет таким хорошеньким…

Тем же утром, позднее, наваб выходит из хижины, и на сердце у него становится много, много легче. Наставник заверил его, что, несмотря на прошлые злодеяния семьи, Аллах не хочет, чтобы он потерял свой трон. Они сидели рядом, и старик положил ладонь на пораженную дьяволом часть тела. Слепец заверил Мурада, что вскоре его потенция вернется. Правитель увозит с собой маленький газетный кулек, в котором содержится смесь неких волшебных ингредиентов. Он получил инструкцию: представлять себя тигром. Если наваб будет следовать этому совету, вскоре он почувствует, как созидательная сила предков потечет по чреслам. Наставник машет ему вслед и нагибается, чтобы поднять золотые мухары [86] , рассыпанные благодарным правителем перед его дверью.

86

Мухар — золотая монета времен Ост-Индской компании.

Солнце достигает зенита, и майор Прайвит-Клэмп говорит «Как мило» и «Как хорошо», разворачивая обрамленную репродукцию портрета короля-императора в розовых тонах. Хороший, надежный подарок. Сразу можно понять, на чьей стороне лояльность дарителя. Принц Фироз хочет передать пламенные извинения, искренние извинения. Разумеется, майор сможет отыскать в своем сердце возможность простить и забыть прошлый вечер. Прошлый вечер? Что имеется в виду? Помрачение ума. Достойный сожаления недостаток вкуса. Майор хрипло хмыкает и передает подарок слуге. Фироз отбывает, и все его сомнения остаются при нем. Если бы он только не был так пьян накануне!

Во второй половине дня Фироз отчасти отвлекается, просматривая новые киношедевры Корнуэла Берча. «Мулат и девушка», «Три маленькие негритянские служанки», «Сельский жеребец», «Годива джаза» и свежие серии «Большого посыльного», которые он поставляет особенно разборчивой аудитории. Но принц Фироз более заинтересован в следующем проекте Берча. Фильм про охоту. Фильм про охоту на тигров.

________________

Свет гаснет. Темнота сажает кляксы в углах, переходах. Некая оранжевая точка на мгновение вспыхивает в тенях внешнего дворика зенаны. Портные давно закончили работу. Все должны спать. Но Жан-Лу все еще бродит. Он бросает окурок на пол, расплющивает его подметкой двуцветного ботинка ручной работы. За день все стало яснее. Наверняка маленький глупец прячется в зенане. Да вот же он идет, сонно шаркая вниз по ступеням, направляясь в отхожее место, подбирая юбки на ходу. La mignonne! [87] Жан-Лу весьма признателен. Он уже было начал скучать.

87

La mignonne (фр.) — милашка.

Теперь до развязки не более пяти минут. Из укромного набедренного кармашка извлекается бритва, она блестит в раскрытом виде, вращаясь в ловких пальцах. Этот прием называют марсельским захватом. Пран почесывает задницу и тащится мимо, не думая ни о чем, кроме своего мочевого пузыря. Жан-Лу идет быстрее, настигает его, подходит сзади — но неожиданно слышит голоса, видит свет. Группа людей спешит в их сторону. Он съеживается за колонной.

Ничего не подозревающий отряд состоит из наваба и пары заспанных факельщиков. Наваб поторапливает их, поскольку чувствует непривычное возбуждение в чреслах. Он едва замечает маленькую хиджру, падающую ниц в приветствии, когда правитель проходит мимо. У него есть более интересные темы для размышлений. Сейчас эти бабы кое-что увидят. Они увидят его Великолепие! Прочь с дороги! Как радостно — кричать в темном дворике и видеть, как в суматохе и смятении отпираются двери. Неожиданный визит правителя и владыки — лучший способ держать всех в тонусе.