Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

— Анна Вячеславна, как я вас люблю, — обняла я ее.

— Дорогая Наташенька… Самый близкий мне человек. Я так благодарна Богу за встречу с вами…

— Как я благодарна, Анна Вячеславна, вы даже представить не можете… — поцеловала я мою старушку.

Это и есть праздник души. Духов день.

Про котов. Харакири

Господь печется о всякой созданной им твари. Про букашек конкретных примеров привести не могу, но то, как Его Промысл действует в жизни известных мне котов, — расскажу.

В самом начале моего коммунального жития, когда с Анной Вячеславной мы еще близко не сошлись и не подружились, было дело, впала я в сильное уныние — от неустроенности жизни и полной бесперспективности моих творческих трудов. Договорами и не пахло. Годами писать «в стол» ради того, что когда-нибудь «оценят», — было не для меня. Всё давно сказано, что можно к этому добавить!.. Я бесцельно слонялась по комнатам, не в силах заняться самым обычным трудом — ни пыль протереть, ни книжку почитать, ни суп сварить… Подолгу глядела в окно, как в телевизор: там происходила какая-то жизнь, но ни ей до меня, ни мне до нее не было никакого дела. Говорить ни с кем не хотелось, потому что разговоры сводились к одним жалобам на жизнь. Многие мои знакомые молодые «творцы» находились в похожем состоянии. Казалось, ничто меня уже не обрадует и не утешит, так и состарюсь… Пошевеливалась в сознании мысль — завести себе живое существо. Хомячка, например. Они забавные: посадил в банку — дал макаронину, и смейся, как он заталкивает ее за щеки. Но хомяк живет на свете два-три года. Привыкнешь к нему, а он помрет. Опять стресс.

Я очень люблю котов — они всегда жили и у родителей, и у бабушек с дедушками. Но кота надо кормить, а я сама сижу на овсянке без масла… Так и продолжалось мое унылое житие.

В тот благословенный день на двери булочной я прочла объявление: «Срочно требуется дворник». Ну что ж — дворник так дворник! Для представителя советской творческой интеллигенции испытание метлой и веником — как боевое крещение. Собиралась я, наверное, неделю. И вот, одевшись пострашнее, я отправилась в ЖЭК. На углу дома, где находился этот самый ЖЭК, стоял мужичок с коробкой. Из коробки с воплями пытались вылезти маленькие котята, а он их заталкивал обратно. Котят было с десяток — разношерстных и разномастных. Хорошеньких, но худущих…

— Ну ты, брат, настоящий заводчик, — усмехнулась я.

— Возьми, а? — подмигнул мужичок.

— По подвалам, что ли, насобирал?

— Так точно. Начальница, — он кивнул в сторону ЖЭКа, — приказала.

— И куда? — насторожилась я.

— Куда-куда, не знаешь куда? Чикнуть. Да куда ж вы лезете!

— А на «птичку» отвезти нельзя?

— Там такого добра… Ну возьми хоть одного.

— Бедные котята. Я не могу, — не очень решительно ответила я.

— Возьми на почин. Часок постою и… — подмигнул мужичок. — И буду делать харакири.

Я от ужаса зажмурилась, развернулась и сделала шаг прочь от него. Мужичок за спиной рассмеялся:

— Этот точно твой! Глянь, прыгнул.

По моей спине на плечо вскарабкался котенок. Так и осталось тайной, сам ли котенок прыгнул или мужичок на меня его бросил. Котенок прижался к уху и замурлыкал.

— Надо ж, чертенок, как прыгнул. Бери, твой.

Котенок, правда, будто прилепился ко мне. Пока я раздумывала, бросать ли его обратно в коробку, мужичок сказал:

— Пойду, по подъездам раскидаю, — перешагнул через оградку — и только его и видели.

Я забыла, куда шла. Спрятала котенка за пазуху и побрела домой. По дороге зашла в «Домовую кухню» и купила ему с витрины последнюю мясную котлету — повезло, за этими котлетами очередь час стояла. Мне самой не досталось, да и не баловалась я такими деликатесами. Три дня котенок уплетал эту котлету, сваренную с овсянкой и пил молоко. Потом пришлось снова идти в Домовую кухню. Там сказали, что ни сегодня, ни завтра мясных котлет не будет. Только морковные и капустные. Побегала же я за этими котлетами. В те времена продукты в основном «доставали». В мясном магазине в открытой продаже лежали только суповые наборы из костей. Котенка ничего это не интересовало, после подвальной голодухи он лопал за обе щеки, а потом выделывал невероятные кульбиты. Я смеялась так, что Анна Вячеславна, стукнув в дверь, однажды заглянула ко мне в комнату и застала нас обоих на месте преступления. Я не говорила ей, что в квартире появился маленький палевый зверек, боялась, что не разрешит держать кота в коммунальной квартире.

— Что это у вас, крыса завелась? — серьезно спросила она.

— Какая крыса, Анна Вячеславна… Это, наоборот, кот.

— Дайте-ка глянуть…

Я сунула ей в руки хулигана, а котенок, понимая, видимо, что решается его судьба, аккуратно залез к ней на плечо, и прильнув к уху, замурлыкал — как было со мной.

— Вы его не кормите, — упрекнула Анна Вячеславна. — Худой какой.

— Не видели, какой он был, — оправдывалась я.

— Дорогой котик, я сейчас молока тебе принесу, — Анна Вячеславна зашаркала к себе.

Так котенок, единогласно названный Лёпа (ласковое от Леопольда), стал общим. Это событие и положило начало нашей с Анной Вячеславной дружбы. В квартире заметно повеселело. Вскоре мне предложили написать два сценария на «Научпопе» — на студии научно-популярных фильмов. Я не раздумывая согласилась. Один фильм назывался «Ультразвуковой дефектоскоп», другой — «Корпускулярно-волновой дуализм». В общем, надо было сильно напрячься, чтобы разобраться в теме. Волей-неволей от уныния я избавилась. И начало этому процессу, несомненно, положил маленький котенок. Господь знал, чем меня утешить.

Выросший в огромного котяру Лёпа в солнечную погоду целыми днями сидел в комнате соседки, любил греться на солнышке, которое во всей нашей квартире показывалось лишь в одном окне Анны Вячеславны. Кот с легкостью запрыгивал на форточку, а с нее спрыгивал в широкое пространство между старыми рамами, где нежился в теплых солнечных лучах. Полнейшую преданность моей особе он проявлял таким образом. Когда я возвращалась домой и еще только нажимала внизу кнопку седьмого этажа лифта, кот, слышащий какие-то мистические позывные, выскакивал из своего убежища и всегда встречал меня у двери. Анна Вячеславна с радостью спешила за ним к входной двери встречать меня. О своих «философских беседах» с котом моя одинокая соседка часто с юмором рассказывала на кухне, называя его не иначе как «мой дорогой котик». Лёпа имел ярко выраженный любвеобильный характер. Гости вызывали в нем положительные эмоции. К знакомым и любимым людям он запрыгивал на спину, к тем, кто, по его мнению, обижал меня, — никогда. С этим котом я написала первые мои книги — развалившись, он часами лежал на столе, за которым я печатала… На улицу Лёпа не бегал и квартиру не метил. В общем, другого кота на этом ответственном месте представить было невозможно.

Кнезь

Однажды вечером в нашей коммуналке раздался пронзительный звонок. Так поздно мы никого не ждали… Лёпа подбежал к двери и стал отчаянно царапать ее.

— Ты что, обалдел? Брысь-брысь! — шлепнула я кота, но он сильнее вцепился в старый дерматин, отодрал целый кусок и умчался. — Кто тебе там не понравился, Лёпа? — удивилась я. Такого он никогда себе не позволял.

Снова раздался звонок.

— Кто там? — спросила я.

— Откройте, пожалуйста, — донеслось из-за двери. — Дайте покушать…

Приоткрыв через цепочку дверь, я увидела высокого монаха во всем черном. Но уже в следующую секунду поняла, что это не монах, а какой-то парень, не по ноябрьским холодам одетый, вернее — раздетый, в одном свитерке, с лицом землистого цвета, с синяками под глазами.

— Дайте, пожалуйста, покушать, — сказал он. — Пожалуйста…

— Подожди, — ответила я и пошла на кухню, но в глазах все еще стоял черный монах…

Я пожарила яичницу, намазала маслом хлеб и пошла к двери. Но как просунуть тарелку в щель? Господи, помилуй! И открыла защелку, передала еду.