Без названия. Книга 2

Иля не спала всю ночь, прикидывала, рассчитывала, есть ли выход из положения. К утру поняла, что отговорить Игоря не получится, родители на его стороне. Исход один – Ритус. Она встала раньше обычного. На замечание Людмилы Алексеевны, куда она собралась в воскресенье, ответила, что надо съездить в райцентр, зачем, впрочем, уточнять не стала. Благо Игоря нет дома, хотя бы ему не врать, терпеть она этого не могла.

Они договорились встретиться около магазина «Руслан» – Ритус, наверное, найдет его без труда. Иля сидела на лавочке, ожидая мужа. Он приехал, как договаривались, к одиннадцати. Она не сразу поняла, что машина на обочине ожидает ее – ему пришлось дважды посигналить. Иля, вздрогнув, встала со скамейки, Ритус изнутри открыл дверцу.

– Привет.

– Здравствуй, – Иля усаживалась на сидение.

– Зачем конспирация? – спросил он, отъезжая.

– Не хочу, чтобы меня видели с мужчиной.

– Он ревнивый?

– Кто?

– Тот, из-за кого ты не хочешь, чтобы тебя видели с мужчиной?

– Нет. Не знаю. У него не было повода. Просто, он молодой, все воспринимает в розовом свете.

– Куда поедем?

– Не знаю. Куда-нибудь, где нас никто не увидит.

– Хорошо.

Пока они ехали, Иля изучала картинки, мелькающие как в калейдоскопе, за стеклом машины. На него смотреть боялась. Он не стал тревожить женщину. Когда вчера вечером прозвучал телефонный звонок, которого не должно было раздаться в этой жизни, Ритус понял, случилась беда – ничто другое не вынудит позвонить с того света. Он предложил встретиться сразу же, но она настаивала на следующий день – согласился.

Ритус съехал в рощицу (приметил ее по дороге сюда), заглушил мотор – здесь никто не помешает.

– Здравствуй, – он повернулся к жене.

Иля наклонила голову, приветствуя его.

– Может, все-таки посмотришь на меня?

Она улыбнулась и повернулась… Несколько минут двое рассматривали друг друга. Когда-то, в прошлой жизни, они были вместе.

– Ты изменился.

– Да нет.

– Изменился. Глаза другие, – она смеялась сквозь слезы.

Он привлек ее к себе. Говорить не хотелось, что и она тоже изменилась – морщинки около глаз пролегли то ли от тоски, то ли от беды, но никак не от счастья. Каким оно может быть? Глиняным? Воздушным?

– Все хорошо. Не надо плакать. Ты же у меня сильная.

Она затрясла головой на его плече, шмыгнула носом. Ритус дал время женщине прийти в себя, успокаивая своим присутствием, обнял за плечи, прижал к себе. Время от времени поглаживал по спине, наконец, почувствовав, что шквал эмоций спал, сказал:

– Я знаю, сильная. Давай сначала рассказывай ты, а потом я…

– Ох, – Иля вздохнула, отрываясь от его плеча.

Она вытащила носовой платок, вытерла глаза, поправила шарф – утром было прохладно.

– Его зовут Игорь. Он, действительно, моложе меня. Я учила его. Сначала смеялась над ухаживаниями, а он всерьез. Хотела уехать, а он объявил, если не буду с ним, наложит на себя руки. Однажды ко мне пришла его мать, Людмила Алексеевна, сказала, что он чуть не бредит мной. Я согласилась. Вот и все. Живем у него дома. Он как мальчишка, готов на руках меня носить. В институте оформил свободное посещение, чтобы быть дома… Всего не перескажешь…

Месяц назад до нас докатился слух об ЭСВ. Игорь как услышал, что там большие деньги платят, загорелся, хочет идти служить. Я сначала в шутку, что нам деньги не нужны, а он свое: купим дом, заведем детей. Потом сказала, что как же мы будем не вместе: он готов потерпеть некоторое время (кто-то сказал, что достаточно несколько месяцев, а потом тебе дают квартиру в гарнизоне). Обратилась к родителям – они и слушать не хотят. Думаю, считают, может, отстанет от меня, найдет кого-нибудь. Одним словом, одержим мыслью об ЭСВ.

– Понятно. Давай паспортные данные и фотографию – не пройдет он в ЭСВ. Ну, а ты что думаешь делать?

– Не знаю. Мне кажется, я сделала ошибку, согласившись с ним, но мне стало так жалко его: он ночами стоял под моими окнами, хотел повеситься…

– Всех-то ты жалеешь. Может, пора о себе подумать. Чего хочешь ты? – Ритус внимательно смотрел на женщину, не давая возможности уйти от ответа.

– Моя мечта из области фантастики, – Иля, смутившись, начала краснеть.

– А если тебе кажется? – заинтересовался Ритус.

– Нет, – Иля совсем сконфузилась, даже отвернулась.

– Ладно. У тебя еще что-то? – спросил Ритус между прочим.

– Нет, – она рассматривала вид за окном автомобиля.

Иля понимала, что разговор исчерпан, что пора возвращаться из сказки в реальность. Ритус занялся поискали музыки. Включил Дебюсси – все еще помнил ее пристрастия.

– Ты сказала о детях. Может, хочешь ребенка?

– Не от него.

Ритус включил «Лунную сонату». Помедлив, спросил:

– Мне рассматривать это как предложение?

Женщина по-прежнему смотрела в окно. Ритус скорее почувствовал, как по лицу Или расплывается румянец.

– Не вижу повода для смущения.

– Зато я вижу.

– Пустяки…

Солнце смеялось над ними, слепило их через стекло. Женщина тоже смеялась. Ей было не просто приятно – она чувствовала себя счастливой. Наконец-то…

– Ты изменился, – она гладила его плечо, грудь.

– Просто я вырос. Я достался тебе не в лучшее для меня время – молокосос, не знающий, что делать с женщиной.

– Не наговаривай на себя. Ты добрый и нежный.

– Слышали бы тебя сейчас некоторые люди – не поверили, что такое обо мне можно сказать в здравом уме, – Ритус искренне рассмеялся и растрепал волосы женщины.

– Прекрати.

– Тебе идет. Правда. И вообще… Ты тоже несколько изменилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Не скажу… – он привлек женщину к себе, чтобы поцеловать. – Спасибо тебе. Мне сейчас как никогда нужна опора. Похоже, ты моя соломинка, чтобы выбраться из омута и не сойти с ума.

– Что случилось? – Иля пыталась найти ответ в его глазах.

– Уже все хорошо. Правда, – он остановился на секунду, а потом с задором продолжил, – Да! Ты же ничего не знаешь о наших детях. Слушай, я буду рассказывать…

Иля вернулась с глазами, полными блеска и света. На вопрос Людмилы Алексеевны, и так не жалующей невестку (как ее называть – неизвестно), что это с ней, молодая женщина лишь улыбнулась: все хорошо. Еще бы. Она ведь думала, что их дочь, Светочка, их девочка, малышка… а она выросла и вышла замуж. Господи, если бы она только могла увидеть ее вживую, а не на фотографии. А Артур. Сереженька. Нет ей прощения как матери. Она знает: дети никогда не простят ее, не поймут. Она не оправдывает себя. Знала, от чего отказывалась. Не только от детей – от него. Но тогда он страдал бы – ведь он не любил ее, любил другую. Они бы мучили друг друга. Он своей нелюбовью, она любовью. И женщина приняла решение: пусть страдает один человек – она.

Когда Иля заявила, что хочет уйти, Ритус спросил, не боится ли она Бога – наложить на себя руки – грех. Убить он ее отказался, к тому же на руках умирающая дочь, зато в его силах было устроить ее исчезновение. Для всех она погибла. Ее похоронили. Она считала, что ее могила будет рядом с могилой дочери, а Света выжила. И Ритус с той, кого любил и любит… Пусть осудят и не простят. Пусть не попадет в Петровы врата. Но на Суде ей есть, что сказать в защиту: она соединила тех, кто, действительно, предназначен друг для друга. Бланки не разводились, никогда. Да и развод ничего не изменил бы – из ЭСВ не так просто уйти живым, а она жена Самого.