Без пощады
Шрифт:
– Служу России!
– Также вам досрочно присвоено очередное воинское звание лейтенант.
– Служу России!
– Вольно. А теперь идемте. С этим хозяйством, – адмирал указал на «Памятку гвардейца» и коробочки, – разберетесь на борту транспорта. И чтобы на Большом Муроме были при всех регалиях, как положено!
«Какие уж там регалии… – подумал я. – Значок гвардейский это, конечно, здорово. А что еще? Памятная медаль „За Наотар“ и бронзовый значок „10 боевых вылетов“. Если бы мне „За отвагу“ выписали, адмирал ее наверняка привез бы и вручил вместе с остальным. Вот Самохвальскому за „Балх“ точно орден
Ближайшие часы, как и положено, прошли сумбурно.
Быстрая пробежка по коридорам госпиталя вслед за бодрым Тылтынем и его безмолвным спутником с белой повязкой на рукаве.
«Что? Вопросы? Потом, лейтенант, потом…»
Два клонских автоматчика. Фургон без окон – в таком точно меня везли с космодрома в лагерь.
Короткий переезд. Двери фургона открываются в глухую галерею без окон, приводящую к лацпорту транспортного корабля.
Все устроено так, чтобы Тылтынь и другие члены Временной Комиссии ничего на Глаголе не увидели – даже неба.
«Но мы-то видели, – злорадно подумал я. – Мы видели».
Из этой мысли логичным образом вытекала следующая.
«Тем более странно, что клоны согласились пойти на обмен военнопленными! С одной стороны, откуда в наших руках взялось столько пленных клонских пехлеванов? А с другой – что же это должны быть за пехлеваны? Золотые пехлеваны! Платиновые! Осмиевые! Лактанциевые! Да такого элемента в таблице Менделеева просто нет! Это не пехлеваны должны быть, а сверхчеловеки, чтобы Конкордия, выигрывающая войну, была заинтересована заполучить их обратно еще до окончания военных действий! Причем выдать в процессе обмена именно тех офицеров, которые, как назло, прожили больше месяца на секретной планете! Ведь, когда они вернутся домой, Глагол сделается для разведки Объединенных Наций секретом Полишинеля!»
В моих рассуждениях не содержалось ошибки. Но они базировались на неполных данных. Я позорно упустил из виду один общеизвестный факт: в Великой Конкордии пехлеваны занимают, конечно, привилегированное положение, и все-таки высшей кастой являются не они.
На борту конкордианского звездолета, который должен был доставить нас на Большой Муром, мы с Тылтынем временно распрощались. Он отправился к капитану сообщить о том, что гвардии лейтенант Пушкин доставлен на борт и Временная Комиссия дает «добро» на взлет. А я отправился туда, где теперь проживали освобожденные офицеры из лагеря нравственного просвещения.
Нашим ковчегом оказался российский туристический лайнер, доставшийся клонам в качестве трофея и наспех переоборудованный в войсковой транспорт.
Судя по гравировке на уцелевших бронзовых ободках вокруг иллюминаторов, именовался он «Сухуми» – по давней традиции давать туристическим кораблям названия южнороссийских курортов. Вступив во владение лайнером по праву войны, клоны переименовали его в какую-то возвышенную пустословицу, но какую именно – мне узнать так и не случилось.
Кроме означенных бронзовых ободков, на борту «Сухуми» с предвоенных времен осталось немногое.
Уютная пассажирская посудина, предназначенная для летнего отдыха культурных, зажиточных сталеваров и путешествующих в поисках смысла жизни сорокалетних
мелкооптовых торговцев запчастями, была на три четверти выпотрошена клонами. Пассажирские каюты, кинозал, бассейн, сауны, массажные кабинеты, просторные столовые, смотровая площадка-планетарий и все соответствующие легкие конструкции – вырезаны и выброшены. Корпус и герметичные переборки – напротив – усилены и обшиты пористым пластиком-пирофагом.Освободившиеся объемы клоны отдали под вместительный грузовой трюм и бескрайнюю казарму, в которой при желании можно было разместить целый батальон. В этой-то казарме и дожидались отлета все бывшие обитатели лагеря нравственного просвещения имени Бэджада Саванэ.
Я надеялся, что меня встретят чуть ли не овацией.
В самом деле, мои товарищи небось меня уже похоронили. А тут вхожу я, весь такой расфуфыренный, улыбаюсь, говорю: «Да-да, друзья, это именно я и именно с того света… Прямиком с берегов Стикса!»
Будет мне урок на будущее: экспромты должны быть экспромтами.
Когда я вошел в казарму, выяснилось, что большинство офицеров попросту… спят.
В дальнем углу сидели несколько итальянцев и что-то шепотом обсуждали. Недостаток громкости они восполняли ожесточенной жестикуляцией. Со стороны казалось, что смотришь архивную кинокомедию с выключенным звуком.
В мою сторону они даже не посмотрели.
Я нашел свободную кровать.
Огляделся. Офицер, дрыхнущий по соседству, оказался Меркуловым.
«Значит, не сбежал все-таки… Хватило ума… Ну и слава богу».
Я осторожно сел на край облюбованной кровати.
После многочисленных медицинских процедур, изматывающих бесед с Хвови и сногсшибательных новостей от Тылтыня я чувствовал себя опустошенным. И все-таки не ложиться же спать, если я только четыре часа как проснулся?
Чтобы скоротать время, я открыл «Гвардейскую памятку».
Сильная вещь.
«Там, где наступает гвардия – враг не устоит.
Там, где обороняется гвардия – враг не пройдет.
Что такое гвардейский подвиг? Это значит убить врага и остаться в живых самому. А если умереть, то дорого отдать свою жизнь.
Если гвардеец умирает, он оружие из рук не выпускает. Оно у него и мертвого на врага направлено.
Тот не настоящий гвардеец, кто не убил ни одного оккупанта».
– Тот не настоящий гвардеец, кто не убил ни одного оккупанта… – прошептал я.
Я вспомнил атаку на «Атур-Гушнасп».
Убил ли я хоть одного оккупанта? Мой «Дюрандаль» атаковал авианосец вместе с тремя другими машинами. Мы выпустили ракеты… Тогда же пуски «Мурен» были осуществлены и «Дюрандалями» соседней эскадрильи…
Спонсон зенитной батареи наши ракеты вырвали из борта с мясом, как и подобает настоящим муренам. Но был ли там, на батарее, хоть один живой клон, «оккупант»?
Может быть и так, и этак, зенитные батареи разные бывают. Единая концепция по сей день не выработана ни у нас, ни в Конкордии. Некоторые типы вооружения на боевых кораблях работают автоматически либо управляются дистанционно… Другие все-таки снабжаются живыми расчетами. В последнем случае целеуказание поступает от архизащищенных боевых постов, расположенных в корабельных недрах. Но живой расчет находится в башне непосредственно возле пушек и в случае неполадок берет управление на себя…