Без права на поражение (сборник)

— Нет уж, дружок, это ты молодой да шустрый, можешь в два часа ночи о деле говорить.

А я в это время привыкла спать. Так что потерпи до утра, Скажи мне лучше, где моя постель...

11

Наутро Евгений Константинович выложил перед Острянской наскоро нарисованный им

собственный план, В нем не было никишинской четкости, а лишь крупно было обозначено окно,

из которого стреляли, дверь в другую комнату и кровать, которую разбирала тогда Анна

Червякова. Но самыми крупными пятнами в плане были сама Анна и пятно крови на половике в

том месте, куда она упала, раненная.

— Мне нужно от вас только одно,— говорил Лисянский судмедэксперту,— определите с

предельной точностью направление раневого канала в ноге этой женщины. Это единственное,

что мне нужно знать.

— Это не так уж сложно, дружочек, я полагаю.

— Я понимаю. Но я хочу еще, чтобы ваше заключение сразу обрело силу объективного

документа. Думаю, что в амбулаторных условиях это можно сделать в присутствии еще

нескольких врачей. Скажите, лечащие врачи, например хирург и терапевт, могут служить в

данном случае достаточными авторитетами в комиссии, которую возглавите вы?

— Безусловно. Это даже лучше.

— Отлично! Тогда — немедленно за дело.

После полудня Анну Червякову на машине «Скорой помощи» привезли в местную

больницу, и врачи внимательно осмотрели ее ногу. Ни хирург, ни терапевт больницы не знали

истинной цели этого обследования. Их задача была сужена до минимума: определить входное н

выходное отверстия раны, теперь уже окончательно залеченной, указав, насколько возможно,

раневой канал. В целях большей объективности заключения комиссии Острянская намеренно

предоставляла им возможность высказаться первыми.

Лисянский, получив заключение судебно-медицинской экспертизы, помрачнел. Когда под

вечер собрались к Червякову, коротко поинтересовался у Афанасьева:

— Рулетку не забыл?

— С собой.

— А ниток толстых взял?

— Взял.

— С машиной точно на заводе договорился?

— Твердо обещали.

...Червяковы встретили Лисянского и Афанасьева вежливо, хотя и без особой

приветливости.

— Извините,— начал Евгений Константинович,— служба обязывает... Как видите,

товарищ Червяков, два года мы не прекращали следствия по вашему делу, Из-за досадной

ошибки затянули. А вот сейчас решили все это завершить... Но прежде еще несколько вопросов

к вам и вашей супруге.

— Пожалуйста, наше дело отвечать.

— Итак, вы говорили, что в тот вечер находились в комнате вместе со своей женой,

которая собиралась спать. В ранее состоявшемся между нами разговоре она сказала, что

разбирала в этот момент постель.

— Точно так.

— Когда раздался выстрел, вы не заметили, что ваша жена ранена?

— Сгоряча не приметил. Сначала бросился со своим ружьем вдогонку, а когда вернулся...

— Она сидела на полу вот на этом месте? — закончил его мысль своим вопросом Евгений

Константинович.

— Точно так.

Лисянский как-то по-особому вздохнул, прошелся при общем молчании по комнате и

остановился возле примолкшей Анны Червяковой.

— Покажите мне еще раз, где и как вы стояли возле кровати.

Анна послушно исполнила просьбу.

— А где вы сидели в это время, Червяков?

— Здесь,— показал он в сторону стульев, стоявших у столика.

— Вы говорили, что были на фронте? — вдруг присел на один из этих стульев Лисянский,

словно приготовился к другому разговору.— Даже сами оказали жене первую помощь, если

судить по вашим заявлениям в начале следствия.

— Точно так,— подтвердил Червяков.

— Тогда помогите мне произвести некоторые новые обмеры ваших комнат для уточнения

кое-каких обстоятельств.

— Если смогу...

— Сможете... Товарищ Афанасьев вам поможет. Откройте окно.

С этими словами Евгений Константинович вышел из дома и через минуту появился в окне

со стороны огорода.

— Прошу встать вашу жену в последний раз на то место, где ее настигла пуля! — почти

приказал он.— А теперь давай мне, товарищ Афанасьев... Да не рулетку, а нитки!

Клубок домашних суровых ниток, припасенный Афанасьевым, размотали, и Лисянский

попросил покрепче натянуть конец. Потом стал распоряжаться:

— Скажем, я стреляю от этого косяка... Натягивай, Ефим!

— Не получается, Евгений Константинович, косяк мешает. Вы отойдите к другому

косяку. .

— Пожалуйста... Натягивай, натягивай!— подбадривал Лисянский.

— Все равно сантиметров десять не хватает. Опять дверной косяк мешает. Задевает его

нитка...

На этот раз Лисянский запрыгнул в дом через окно,

— И не получится! Правду я говорю, Червяков?

— Я в вашем деле не понимаю, вы уж сами разбирайтесь...

— Ты же фронтовик. Соображать должен! — сдержанно упрекнул его Евгений

Константинович.— Скажи, в тот вечер у тебя гостей в доме не было?

— Никого не было.

— Странно... Теперь идемте сюда,— пригласил Лисянский всех в ту комнату, где все еще

стояла Анна Червякова.— Объясните мне, Червяков, как пуля, которая ногу вашей жены могла

прострелить, не иначе как пробив косяк двери, еще и в подушку угодила.

Червяков только пожал плечами.

— Давай попробуем и в этом разобраться... У меня вот в кармане бумажечка есть, которую

сегодня медицинская комиссия выдала после обследования твоей жены. В ней сказано, что пуля

пробила ногу вот в каком направлении...— И следователь, встав рядом с Червяковой, показал,

как прошла пуля.— Видишь?

— Ну, вижу...

— А теперь,— он показал ему место на столике,— положи сюда револьвер, из которого ты

чуть не убил свою жену!..