Без права на слабость

— Лиховский, не сметь! Иначе зачёт обоим не светит, — предупреждающе шипит Жанна, но отвлекается на завибрировавший телефон. — Я буду за дверью, важный звонок. Чтоб ни звука мне!

Я почти сразу опускаю голову, отчаянно стараясь закрыть лицо волосами. Неподражаемый в своей нелепости порыв, понимаю, вот только мои рефлексы так не считают.

— Эй, новенькая, познакомимся? — неожиданно раздаётся над ухом, и я подпрыгиваю на стуле, отчего зацепившиеся за неровность колготки тут же покрываются сетью стрелок. — Ш-ш-ш, ты чего? Вообще-то, я не кусаюсь, если, конечно, меня об этом хорошенько не попросить. Я Матвей, но друзья зовут меня Лихо. Надеюсь, ты не против, что подсел к тебе без спроса? Нет? Вот и замечательно! Да и кто бы отказался от такого охрененного соседа? Разделим вместе остаток пары, а там может на весь остаток жизни закентуемся. В этом даже что-то есть, не находишь? Я — Лихо, ты — Лера, мы теперь знакомы… сходим вечером на дискач?

Вопросительные интонации звучат скорее для галочки, потому что я слова не успеваю вклинить в бесконечный поток его трёпа.

— Кого ты там так активно клеишь? — присвистывает Беда, садясь на край моей парты. Я опускаю голову ещё ниже, чувствуя, как от волнения скручивает внутренности. Не дождавшись реакции, он бесцеремонно берёт меня за подбородок, поднимает голову… свист сходит на озадаченное шипение. — Фантастика… Не марался бы ты, Лихо.

— Проспал вспышку, теперь завидуй молча. Тебе реферат, мне девочка — всё по чесноку.

— Дешёвка, — произносит Беда почти шёпотом, склонившись к моему лицу. В воздухе искрит напряжение, ещё чуть-чуть и тонкая стена недосказанности рухнет от одной лишь силы нашей взаимной ненависти.

— Идиот…

К счастью нас прерывает звонок на перемену. Я пулей вылетаю в коридор, озираюсь в поисках места, где можно затаиться и все отпущенные на отдых десять минут позорно провожу в женском туалете. Несколько раз умываю пылающее лицо, стягиваю безнадёжно испорченные колготки, а затем выжидаю ещё немного времени, чтобы уж наверняка хватило духа остаток дня игнорировать присутствие мерзкого Беданова.

Следующей парой в расписании физкультура. Спортзал отыскать не проблема, да вот пройти в него мешает раскат сдавленного хохота раздающегося из прилегающей к нему комнатушки. Этот хриплый, издевательский смех я в жизни ни с одним другим не спутаю.

— Смотри-смотри, сейчас самый треш будет.

— Хорош насиловать мои уши. Отключи звук, блеет она отвратно, — заливается какой-то парень.

— Но дойки у неё зачётные. Я б помял, — вставляет, по-моему, Лиховский.

От страшной догадки, что именно они обсуждают, я прислоняюсь к отрезку стены, разделяющему, судя по расположению, мужскую и женскую раздевалки. Стыд сгибает тело пополам, терзая невыносимым ощущением, будто внутренности кромсают ржавыми ножницами.

— Да, ничего так. На разок-другой нырнуть к ней в трусы сошла бы.

Эта реплика Беды становится последней каплей. Не отдавая отчёта своим действиям, решительно врываюсь в узкую, пропахшую потом и пылью комнатушку.

Тебе конец, придурок.

Что это было?

— В трусы говоришь, павлин озабоченный? — уточняю, с мрачным спокойствием, пробегаясь взглядом по изумлённым лицам парней.

Свидетелей моего позора всего трое — Беда, Лихо и доходяга в очёчках, у которого тот бессовестно стащил реферат. С одной стороны, это радует, а с другой — озвереть как охота унизить его в отместку перед большим количеством дружков. Мою репутацию всё равно не спасти, так к чему мелочиться?

— Какие-то проблемы? — хмыкает Беданов как ни в чём не бывало.

Первым моим желанием становится схватить его за шиворот и отпечатать эту кривую ухмылку на зашарканных половицах, но повторно переоценив ситуацию, признаю, что парень почти на голову меня выше и как минимум втрое сильнее. А с учётом скорости его реакции, вряд ли я ухитрюсь хотя бы дотянуться до ворота серой водолазки.

— Ага, проблемы, — с вызовом задираю подбородок и медленно провожу по бёдрам дрожащими пальцами, приподнимая края юбки с боков. Лиховский заинтересованно присвистывает, доходяга застывает разинув рот и, кажется, даже не моргает, а сам виновник моего безумия лишь скептически вскидывает бровь. Не верит, что я способна пойти до конца. Ну пусть потом не жалуется, гад, сам напросился. Не нужно было втаптывать моё достоинство во всю эту грязь, мне элементарно больше не за что цепляться. — Проблемы, Беда, ещё какие. У твоего дружка, которым ты думаешь, вместо мозгов.

Не разрывая нашего зрительного контакта, поддеваю пальцами края нижнего белья. От шума крови закладывает уши, а лёгкие распирает от ненависти и бесконтрольного куража. Подлец так близко, что мне слышно его ровное дыхание. Он продолжает самодовольно ухмыляться, вызывающе расслабив плечи. Долбаный король положения.

Сейчас посмотрим, насколько хватит его гонора.

— Так, Степашка, мультики закончились, — возбуждённо проговаривает Лиховский, водружая себе на нос очки товарища, и сразу же отшвыривает их на заваленный рюкзаками подоконник. — Гадство, в них же ни черта не видно! Ух, чумовое шоу! Где б ещё достать поп корна?

Беда, не отрывая от меня испытывающего взгляда, вальяжно прислоняется плечом к стене.

— Камеру включить? Привычней будет…

Его показная снисходительность только сильнее распаляет неуправляемую ярость.

— Мозги включи и запоминай как следует, вживую тебя по-любому не торкнет. Да, извращенец?

— О чём это она? — подозрительно косится в его сторону Лихо, пока щуплый отчаянно щурится, стараясь ничего не пропустить.

— А вы не в курсе? — едва не мурлычу, высвобождая правую ногу из кружевных стрингов. По мышцам разливается пламя азарта от вида недобро заигравших желваков Беды. — Ваш друг большой мастак ездить по ушам, а когда доходит до дела, единственное на что он способен, это пускать слюни на снимки голых девочек и приговаривать «Сейчас, детка не уходи! Ещё чуток и точно всё получится».

Почему-то совсем нет чувства стыда, нет робости и даже осознания что это я сейчас под недоверчивый смешок Лиховского и жалобный всхлип доходяги, переступаю через снятое бельё и, подхватив его с пола, неторопливо подхожу к Беданову.

В его взгляде сгущается мрак, пронизывая колючим холодом, а лицо напоминает гипсовую маску — такое же белое и неподвижное.

— Серьёзно, что ли? — ошарашено бормочет Лиховский, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Вообще-то, когда шутят, трусы не снимают, — глубокомысленно изрекает Степашка, очевидно, «мозг» этой отмороженной троицы, загипнотизировано глядя, как розовые стринги прокручиваются вокруг моего указательного пальца.

— Что же ты, мачо, язык проглотил? — я буквально сгораю от переизбытка адреналина в крови, когда не глядя, нащупываю карман его спортивных штанов. Взбешенный выдох Беданова разбивается о мой лоб, раздувая пьянящее пламя возмездия. С ума бы не сойти. — Не вставляет, да? Надо же, а снимков так отчаянно добивался. Ну, ничего, теперь у тебя ещё и нижнее бельё есть, для полного комплекта — обложись и радуйся. Главное, меру знай, а то рука отвалится. И с тёзкой своим при погонах поделиться не забудь, ты ж у него исполнительный пёсик.

— Советую забыть о нём, усекла? Сама напросилась. Раз уж приплетать собак, то вспомни лучше одну толковую поговорку: пока сука не захочет – кобель не вскочит. Нечего было хвостом вертеть так радостно.

Круто они спелись! Я ещё и крайняя.

— Это вы про такие снимки, какие я подумал? — озадаченно хмурит брови Лиховский, наблюдая за тем, как я нервно проталкиваю бельё в карман свирепеющего однокурсника.

— Меньше думай, тебе не на пользу, — обрывает его Беда, грубо перехватывая мою руку. — Всё сказала, припадочная?