Без Предела

— Лю-у-у-у-уди! Вы погрязли в разврате! — Вопил творческий гений, пришедший в полный экстаз. Староста Талок, пахавший всю жизнь в поте лица, половчее перехватил дубинку, стоящие за ним возмущенные лесовики принялись закатывать рукава. Но Сульс на такие мелочи внимания не обращал. У него была истина, и он собирался донести её до всех. — Чему вы радуетесь? Где ваша душа? Где тяга к прекрасному?

— Это у него-то тяга к прекрасному? — Даэрос наблюдал за представлением и не переставал удивляться. — Может, он свои сочинения читал приличным людям?

— Вряд ли. — Нэрнис принес брату забытый кубок, чтобы тот не очень впадал в ярость, слушая этого уникального гения. Гений между тем помахал своим потрепанным знаменем и продолжил смущать народ.

— Вот! Вот до чего довела вас бездуховность! Все ваши мысли только том, как сытнее жрать и мягче спать! Все ваши болезни от слабости духа! Все ваши поражения от него же!

— Ага, а в нем дух такой сильный, что не знаешь, что он еще затеял. И ведь проспится после грибов и еды потребует. — Даэрос скривился. — Да еще чтобы Жры ему подстилку помягче принес. А вот так послушаешь, ну прямо сама искренность.

От немедленной расправы Сульса хранили только орки — камлающий шаман был для них священен. А уж суть того, что там дух навещал, старейшины разъяснят. Так что у Талока и лесовиков не было пока никакой возможности проучить горлопана. Может там, за Пределом и были люди, которые только и делали, что ели и спали ради удовольствия. Но только безумец мог полагать, будто эти лентяи и есть все люди вообще. А точнее — только такой же лентяй, который никогда не жил так, как они — надрываясь от рассвета до заката, добывая хлеб насущный.

Сульс же продолжал нести свет истины, как он его понимал:

— Очистите ваше тело для очищения души! Отриньте наслаждение пищей! Только еда не отравленная вкусом принесет очищение! Приобщитесь священной морской травы! Только она излечит от всех болезней и спасет от всех недугов!

— Он что, предлагает одухотворение через вот это? — Нэрнис указал брату на растрепанную циновку. — Смотри Даэр, а люди задумались. Нет, ну надо же, худшее из зол — предлагать наивным селянам излечение от всех болезней разом.

Талок, и правда, опустил дубину. Да и его сородичи попритихли. Нэрнис оказался прав. Один из лесовиков прокричал поверх орочьих голов:

— А отчего циновка лечит-то? Ей оборачиваться или как?

— Оооо! — Сульс похоже уже пережил первый приступ отравления и мог слышать не только себя. — Эту чудо траву, люди, следует есть! Только у меня есть эта чудо-трава-а-а!

— Даэр, по-моему он предлагает им отраву.

— Да нет. Это же обычный Взморник. Из него, конечно, плетут циновки, делают мочало и набивают матрасы, но ядовитости в нем нет никакой. Впрочем, и пользы тоже. Пора заканчивать это представление, а то он и правда уговорит людей есть водоросли. Настойками их Оплодотворительницы уже опаивали, а их доверчивость так и не смутили. Все-таки хорош не тот, кто в каждом видит обман. Давай Властелин, как специалист по душевным переживаниям, защищай своих подданных. А то, видишь, орки уже людей не сдерживают. Не хватало нам только Великого Лекаря животов и душ. Кто же мог подумать, что его с мухоморов так занесет?

Но представление закончилось само. Первый жаждущий полного излечения потянулся за клочком сушеный водорослей, но шаманствующий лекарь быстро спрятал циновку за спину и грозно спросил:

— А деньги? Лечение даром — есть худший разврат! Вы погрязли в разврате, люди! — Начал он сначала свою проповедь, но стул не выдержал и врачеватель рухнул на дощатый настил. Такого издевательства не мог вытерпеть никакой организм, даже под завязку набитый ядовитыми жабами. Великий Шаман закончил общаться с Духом и заснул.

Но старая Бриск, не спала. Она скосила глаза на золото, которое так и валялось на полу, учла те два горшка, что не успела выковырять из стены и спросила у сторожившего её орка.

— А что это за трава такая морская?

Орк только пучил глаза и отвечать не спешил. Малерна поняла, что сболтнула лишнее. Какая разница, какая это трава? В сушеном виде любая подойдет.

Сульс мирно спал, нашаманившись всласть и так и не узнал, что хоть кто-то кроме Жры признал его гением. Причем для старой Бриск его гениальность была самой высокохудожественной на свете, ибо отливала блеском золота.

Даэрос смотрел вслед оркам, уносившим по приказу Жры Великого Шамана. Сам Жры топтался внизу, время от времени поглядывая вверх. В конце концов, Ар Ктэль не выдержал и махнул рукой, мол, забирай себе это сокровище. Орк радостно оскалился, стукнул себя кулаком в грудь, показывая, как сильно он благодарен Помощнику Властелина и пошел наводить порядок в войсках. Первые сотни должны были отправляться в обратный путь после полудня.

— Я понял, Нэрьо! — Даэрос имел такой гордый вид, что сразу было понятно: он сделал очередное открытие. — Любовь даже из орка делает человека. А вот человек, не способный любить хоть кого-нибудь кроме себя, вполне может превратиться в орка. Все, что Сульс делал даже будучи слугой Руалона, он делал для себя, а вовсе не из заботы о своем нофере. Это ему, Сульсу, было необходимо, чтобы его считали Оружейником состоятельного и благородного господина. А я то надеялся его перевоспитать!

— А давай ему собаку подарим? — Нэрнис нисколько не сомневался в благотворном влиянии домашних животных на всех, а не только на людей. — Вот даже ты, Даэр, сильно изменился после того, как впервые поцеловал Айшака.

— В самом деле? И как же я изменился? — Даэрос ерошил перья Кошмара, наблюдая за пятнистой кошкой, которая готовилась совершить прыжок. — И придержи свою хищную подданную, а то она мне птичку попортит. Ценную. А дарить Сульсу собаку не стоит. Пожалей животное. Он же из неё непременно захочет сделать то, чем можно гордиться.

Нэрнис изловил охотницу. Кошмар вел себя на удивление спокойно. То цеплялся когтями за плечо Даэроса, то дремал, то просыпался. Вероятно — привык к новому хозяину.

— Даже не знаю… — Аль Арвиль попытался найти доводы, подкрепляющие его же утверждение. Но доводы находиться не хотели. Не говорить же брату, что он стал добрее. Вроде бы и не стал. И так — вполне добрый.

— Вот видишь! Тебе нечего сказать, Нэрьо. А это значит что? Это значит, что изменился не я, а Айшак. Ты про чудеса с поцелуями у Лэриаса спроси. Он тебе подробно объяснит, что с животными происходит, после того как их поцелуют. Он тебе такое расскажет!

— Нет уж, спасибо, я этих сказок досыта наслушался. — Нэрнис все-таки засомневался. Жизнь упрямо доказывала, что вчерашняя сказка вполне может стать былью. Вот и Кошмар уже который день демонстрировал самое что ни на есть приличное поведение. Не клевался, не хлопал крыльями — сидел мирно как наседка и разве что… не мурлыкал. — Даэр… а ты эту ценную птицу не целовал, а?

Кошмар очнулся и доложил:

— Пррринес! Сиррропчику!

— Тебе уже хватит! — Строго сказал Даэрос и пересадил птицу с плеча на стол. — Иди, поклюй чего-нибудь. Нэрьо, следи за кошкой!