Без семи праведников...

— А что это меняет? — прошипел начальник тайной службы. Он схватил за хвост мотив убийства и не намерен был выпускать его. Ничего другого не оставалось — он уже перебрал всё. Предложенная Чумой причина не выглядела невозможной. Да, это была подлость — деяние чёрной души, омерзительное и интригующее одновременно. Живой мертвец, внутри которого ползают смрадные черви и тихо смеётся сатана, притворяется человеком, грабит живых и хладнокровно делает из них покойников. — Тристано жёстко заключил, — Банкир — посредник в сделке. Он может знать, что она жульническая, а может и не знать. Но он не может не знать продавца. Даже если продажа шла через подставное лицо, нет такого подставного лица, которого мы не разговорим… — Тристано стремительно встал и высунулся в коридор.

— Эй, кто там! Аделарди! Скажите Энрико — немедленно привести в замок банкира Джанмарко Пасарди.

— Под конвоем?

— Под охраной, — мягко подчеркнул Тристано д'Альвелла и вернулся к столу. — Что-то в этом есть. Замок, чай, не ручная кладь…

— Банкир говорил о девятистах пятидесяти дукатах, — снова напомнил Песте.

— Почему так дорого?

— Он упоминал о ста акрах земли и виноградниках.

Д'Альвелла хмыкнул.

— Прикинем-ка по именам. Мерзавец меняет оружие и методы, но мотив-то должен совпадать. Начнём сначала. Черубина ди Верджилези.

Портофино скептически уставился на Тристано, но от полога раздался тихий голос Камиллы.

— Это правда. Она мечтала о покупке загородного дома и даже, я сама слышала, говорила об этом с герцогиней Элеонорой.

— Ну, мечтать-то… А деньги? — хмыкнул Портофино.

Камилла пожала плечами.

— У неё были деньги, Аурелиано, муж её умер, имущество было поделено между ней и сыном мессира Фабио от первого брака. Она говорила ещё, что это несправедливо, мол, в завещании он городской дом и полторы тысячи дукатов женатому сыну оставил, а ей — завещал две тысячи, но дома не оставил — ни в городе, ни за городом. А она хотела загородный дом.

— Дурак, — прошипел от стола Тристано д'Альвелла, — какой же я дурак. Я искал сходство в жертвах, а оно же выпирало! Что общего у Черубины ди Верджилези, Джезуальдо Белончини, Тиберио Комини, Антонио ди Фаттинанти? Это старая и денежная аристократия! Это люди с деньгами. — Он обхватил голову и раскачивался, как маятник, — тупица. Портофино, крикните Сиджизмондо.

Тот появился и был послан за Ладзаро Альмереджи. Главного лесничего нашли в храме, где тот помогал в организации похорон Антонио ди Фаттинанти. Ладзаро был тёмен с лица и сумрачен.

— А почему, Ладзарино, ты не сказал мне, что Черубина мечтала о доме загородном?

— Мечтала, — не отрёкся Ладзаро, но поморщился. Это его явно не интересовало. — Она даже поручила кому-то посредничать. Да только она переборчива была. То не то, это не это. Вариантов пять перебрала, точно. А что не сказал, — Альмереджи пожал плечами, — так ты про то не спрашивал.

— Допустим, она, наконец, выбрала… Если она купить его собиралась, могла вексель взять, а могла и наличные…

— Она бы наличные предпочла, говорила, что не шибко в бумагах-то ценных разбирается.

— Кто её банкир?

Альмереджи поморщился.

— Ой… лысый живчик такой, глаза чуть косят.

— Джанмарко Пасарди?

— Точно. Сам я монеты у венецианского жулика держу. Так ты думаешь, она взяла у него деньги на покупку дома?

Тристано со вздохом кивнул. Ситуация теперь прояснилась для него.

— И хранила она их, видимо, в чулане, в ларе дубовом с двумя замками наружными и одним внутренним. А на расходы мелкие — в ларе в комнате.

Ладзаро задумчиво пожевал губами.

— Дьявол… То-то она взбесилась на котов-то тассониных! Так она… купила? Деньги-то где?

— А вот это вопрос вопросов. Есть для тебя шалости, я понимаю. Прищучить кого за строго оговорённую плату, бабёнку охмурить или там подставить нахала, поперёк святых в рай навострившегося. Дело чести. Но раз ты у неё брать не брезговал, так не ты ли деньжата и свистнул?

Этот невинный вопрос неожиданно странно взбесил мессира Альмереджи. Он обиделся до дрожи и разозлился не на шутку.

— За кого ты меня принимаешь? — взвизгнул Ладзаро. — Я честный человек! Воровать у потаскухи? Не брал я ничего!!! — последняя фраза была уронена Альмереджи с подлинной злобой.

Тристано задумчиво почесал за ухом. Он не понял гнева Ладзарино.

— Ладно, этот вопрос нам сейчас прояснят. Но пока всё сходится. Пошли дальше. Белончини. Он не говорил о покупке дома?

Песте перебрался на кровать к супруге. Ладзаро же, заметив Камиллу, ещё больше насупился.

— Я что-то не понимаю. Причём тут покупка дома Черубиной? И Белончини причём?

Шут снизошёл к его непониманию и растолковал то, что понял сам. Альмереджи бросил на шута мрачный взгляд.

— Не слабо. И Пасарди, по-твоему, соучастник? Или он ни при чём? — Песте в ответ только пожал плечами, Альмереджи задумался. — Белончини о том, что хочет что-то за городом купить, мне не говорил, — Ладзаро по-прежнему хмурился, — но он приглашал Альбани осенью не то в Пьяндимелето, не то во Фронтино. Говорил о каком-то винограднике… И Витино приглашал.

Д'Альвелла блеснул глазами.

— Так… очень хорошо. С Фаттинанти и Комини мы и сами разобрались, а вот дальше — туман. Франческа Бартолини. Деньги у неё были?

— У неё вилла за городом, запущенная, правда. Но ничего она покупать не собиралась, — Альмереджи был твёрд. — Но постой, а как это всё всплыло, насчёт покупки?

— Мессир Песте, женившись, в брачную ночь мозгами шевелить начал, — усмехнулся Тристано, — и сопоставил записку Комини банкиру с покупкой Фаттинанти и предложением банкира ему самому.

Альмереджи бросил ироничный взгляд на шута.

— У этих гаеров всё не как у людей. Нормальные мужики в брачную ночь не мозгами шевелят, а этот… Подумать только… Постой, так ты женился? — оторопел лесничий.

Песте в ответ скривил рожу, но без злости, походя обозвав Альмереджи прохвостом, но факт своего брака подтвердил.

Портофино начал проникаться найденной версией.

— А ведь Бартолини и не отравлена. Её — первую — зарезали. Не удивлюсь, если она… дурость дуростью, но догадаться о чём-то могла. А может, сама Черубина ей что-то сказала, например, что деньги взяла на покупку виллы, а купить решила у кого-то из придворных, а та потом вспомнила да неосмотрительно к убийце с вопросом и подкатила. Тот ей дагу в сердце и воткнул. И, заметьте, в коридоре у фрейлин. А Тассони… Девица тоже чего-то понять могла. Рядом сновала, подслушать да подглядеть любила.

— Любила, — тихо пробормотала Камилла.

— Граф, супруга сказала мне, что вам было новое видение? — осторожно поинтересовался Грациано.

К Альдобрандо резко развернулся Портофино.

— Вот как? — Глаза инквизитора вспыхнули. — Что вы видели?

Даноли тяжело вздохнул. Ему было отрадно, что хоть эти люди не считают его безумцем и относятся к его видениям со вниманием и доверием, но все равно ему было стыдно за свою слабость.

— Я видел… бесов. Они наполняли бокалы какой-то зелёной жидкостью и шипели «Сила злодейки, яд злодейки…» Я понимаю, — пробормотал он, ловя взгляд д'Альвеллы, — несчастная Иоланда убита мужчиной. Но я же просто болен… Это видения, творя пагубное брожение в мозгу, порождают эти путанные обрывочные образы… — Он бросил на Портофино виноватый взгляд.