Без семьи

– Будем слушаться, – ответили все хором.

– Клянетесь? – спросил «учитель».

– Клянемся, – снова ответили шахтеры. И мы принялись за работу. У всех имелись хорошие ножи с крепкой ручкой и прочным лезвием.

– Трое самых сильных будут рыть, – сказал «учитель», – а более слабые: Реми, Пажес и я – выравнивать площадку и убирать породу.

– Нет, только не ты, – перебили его шахтеры. – Ты наш инженер, и ты уже стар, чтобы работать.

Нам предстояло вырыть в сланце две площадки такой величины, чтобы на каждой из них без риска скатиться вниз могло поместиться трое. Сделать это одними ножами было делом нелегким. Двое рыли грунт, а третий сбрасывал куски сланца. «Учитель» с лампой в руке следил за работой. При рытье мы нашли несколько обломков деревянной крепи, и они нам очень пригодились. Ими мы удерживали щебень, не позволяя ему скатываться вниз.

После непрерывной трехчасовой работы мы вырыли площадку, на которой могли усесться.

– Пока довольно, – объявил «учитель». – Позже мы увеличим площадку с таким расчетом, чтобы можно было на ней лежать. Не следует сразу расходовать много сил и утомляться.

«Учитель», дядя Гаспар и я разместились на нижней площадке, трое остальных – на верхней.

– Надо поберечь лампы, – сказал «учитель». – Потушим их, пусть горит только одна.

Все его приказания выполнялись немедленно, но только мы собрались потушить лампочки, как «учитель» остановил нас;

– Минутку… А вдруг лампа потухнет? Есть у кого-нибудь спички?

Несмотря на то что в шахтах строго запрещалось зажигать огонь, почти у всех рабочих оказались в кармане спички. Четверо ответили:

– У меня!

– У меня тоже есть, – продолжал «учитель», – но они мокрые.

То же самое оказалось и у других, потому что у всех спички лежали в карманах брюк.

Карори, который соображал очень туго, наконец ответил:

– У меня тоже есть спички.

– Мокрые?

– Не знаю. Они у меня в шапке.

– Давай сюда шапку!

Вместо того чтобы подать свою огромную меховую шапку, Карори передал нам коробку спичек. Спички оказались сухими.

– Тушите лампы! – приказал «учитель». Осталась гореть одна лампочка, еле освещавшая нашу клетку.

ГЛАВА V. В ЗАБОЕ

Теперь в шахте стояла полная тишина. Шахта была затоплена, как правильно сказал «учитель», и вода, залив все галереи, замуровала нас в нашей тюрьме более прочно, чем каменная кладка. Это тяжелое, непроницаемое, мертвое молчание было страшнее того оглушительного шума, который мы слышали во время низвержения воды. Мы оказались в могиле, погребенные заживо. Над нашими головами находилось около сорока метров земли.

Работа отвлекает, и, окончив ее, мы все сразу пали духом.

В спертом воздухе становилось трудно дышать. Я чувствовал тяжесть в груди и звон в ушах. Вероятно, «учителю» было не легче, чем нам, но, желая отвлечь нас от мрачных мыслей, он заговорил:

– А теперь давайте посмотрим, что у нас есть из провизии. У кого есть хлеб? Все молчали.

– У меня в кармане корка хлеба, – ответил я. – В каком кармане?

– В кармане брюк.

– Тогда твой хлеб превратился в кашу. Но все-таки покажи его.

Я полез в карман, куда утром положил вкусную, хрустящую корочку, и вытащил оттуда какую-то слякоть. Я собирался уже бросить ее, но «учитель» остановил меня:

– Побереги эту похлебку, скоро она покажется тебе очень вкусной.

Такое предсказание было мало утешительным, но в то время мы не обратили на него внимания.

– Ни у кого больше нет хлеба? – спросил он. Никто не откликнулся.

– Это очень неприятно, – продолжал он.

– Ты что, голоден разве?

– Я забочусь не о себе, а о Реми и Карори. Хлеб нужен будет для них.

– А почему не для нас всех? – спросил Бергуну. – Это несправедливо.

– Значит, если б у нас был хлеб, мы бы сейчас перессорились? А вы как будто дали обещание слушаться меня. Но я не желаю никакого спора и объясню вам сейчас, почему хлеб предназначается для Реми и Карори. Установлено, что люди зрелого возраста, но не свыше шестидесяти лет, обычно более выносливы, чем молодежь. А Реми и Карори моложе всех пас.

– Ну, а тебе-то ведь больше шестидесяти?

– Я не в счет. К тому же я привык есть мало.

– Значит, – сказал Карори после минутного размышления, – если б у меня был хлеб, он достался бы мне.

– Тебе и Реми.

– А если б я не захотел его отдать?

– У тебя бы его отняли. Разве ты не обещал мне слушаться?

Карори довольно долго молчал, потом вдруг вынул из шапки краюху хлеба.

– Возьми, вот мой кусок.

– Шапка Карори полна сокровищ! Дайте-ка мне ее, – приказал «учитель».

Карори очень не хотелось отдавать шапку, но у него ее отняли и передали «учителю».

«Учитель» взял лампу и стал рассматривать содержимое шапки. Несмотря на наше грустное положение, мы все на минуту развеселились. В шапке оказался целый склад: трубка, табак, ключ, кусок колбасы, свисток, сделанный из косточки персика, бабки, три свежих ореха и луковица.

– Хлеб и колбасу мы поделим вечером между тобой и Реми.

– Но я уже сейчас хочу есть! – жалобным тоном заявил Карори.

– Вечером ты будешь еще голоднее.

– Какое несчастье, что в шапке этого малого не оказалось часов! Мы бы знали теперь, который час.

Мои часы, после того как побывали в воде, остановились совсем. Действительно, сколько могло быть времени? С каких пор находимся мы в забое? Одним казалось, что был полдень, другим – что шесть вечера. Одни считали, что мы сидим уже десять часов, другие думали, что не прошло и пяти.

Когда вопрос о времени был исчерпан, все замолчали. О чем думали мои товарищи, не знаю, но если судить по себе, то, вероятно, об очень печальных вещах. Я боялся воды, боялся темноты, боялся смерти. Молчание угнетало меня, а ненадежные стены забоя, казалось, давили меня своей тяжестью. Итак, я никогда больше не увижу Лизу, Этьеннету, Алексиса и Бенжамена. Как будут они теперь получать известия друг о друге? Артура, госпожу Миллиган, Маттиа и Капи – их я тоже никогда больше не увижу. А матушка Барберен, бедная матушка Барберен! Мысли одна мрачнее другой сменялись в моей голове.