Без социалистического реализма (рассказы)

Политически чуткий товарищ Кобылякин укатил на целину, а на следующий день, в день премьеры, и произошло это дикое и странное происшествие.

Надо сказать, что все время репетиций и политического совершенствования Запальский, вычитав где-то, что Ленин не пил, не курил, имел только одну жену и только одну любовницу, с большим трудом заставил себя подражать такому спартанскому образу жизни. Но в день премьеры Запальский не выдержал. Может быть он сильно волновался, может быть традиции взяли верх, кто там сейчас разберет, почему, однако по пути в театр Запальский во всем своем ленинском виде зашел в пивную.

Насосник, тот, который качает пиво, долго смотрел, разинув рот, на Запальского, потом от растерянности высморкался в фартук и говорит:

– - Гражданин, у вас такой недозволенный вид, что пива вам не могу отпустить!

– - То есть, почему это недозволенный?!
– - законно возмутился Запальский.
– - Ваше дело накачивать прибавочную стоимость на пене и не рассуждать о видах.

– - Вы, гражданин, -- повысил голос насосник, -- мне тут политграмоту не читайте, я сам партийный и завсегда честно борюсь за перевыполнение плана по пиву и вобле. Вы лучше смывайтесь, пока я вас в шею не вытолкал!

В общем, между ними завелась словесная перебранка. Народ, конечно, стал на шумок подходить. Одни вступаются за Запальского, мол, ничего в этом преступного нет, если человек похож на Ленина, и не убивать же за такое сходство человека еще в младенчестве. Другие говорят обратное, что, мол, никому не дано право выглядеть, как Ленин, и что это сущее хулиганство так выглядеть. Нашлись и такие, которые проявили нездоровое любопытство: дергали Запальского за бороду -- не приклеена ли? А один сильно ослабевший гражданин уцепился Запальскому в петельки и спросил:

– - Ты что, ангел, пива хочешь, а в мамзолей не хочешь?..

Тут из задней комнаты появился милиционер, на ходу что-то дожевывая. Увидел он Запальского и сразу за свисток. Свиснул и говорит:

– - Граждане, давайте не будем!.. Пойдемте у раион! Подчинись, говорю!

Не успел Запальский какую-то цитату в свое оправдание промычать, как милиционер ему руку скрутил, поддал для резвости коленком и поволок. На улице, конечно, народ не знал о пивном первоисточнике скандала. Видят -тащит представитель закона знакомое безжизненное тело. Начали делать разные догадки, мол, ага! и до него очередь дошла! Ну и в районном отделении милиции дежурный старший лейтенант первым долгом подергал Запальского за бороду, а потом изрек: дело это, мол, можно отнести к разряду политических и поэтому Запальскому следовало бы набить шею и отправить в комитет госбезопасности для дальнейшей обработки.

В этот момент в милицию ввалился сам товарищ Архимайский, первый секретарь горкома партии. Откуда успел пронюхать -- уму не постижимо!

– - Ага, -- говорит товарищ Архимайский, -- узнаю вас, вы недавно спекулянта Ночкина играли. Вполне талантливо изобразили. Однако, на этот раз вам грозят большие неприятности.

– - Помилуйте!
– - взмолился Запальский.
– - Ну что я такого преступного сделал? Что же в том ужасного, что я похож на Ленина?

– - Удивляюсь вам, как это вы не понимаете, -- пожал плечами Архимайский.
– - Может у вас хватит наглости не только мордой копировать великого Ленина? Если вам сегодня безнаказанно разрешить выглядеть, как Ленин, то завтра вы может попробуете писать, как Ленин?

– - Зачем завтра, когда я уже давно пишу, как Ленин?
– - похвастался Запальский.

Товарищ Архимайский от удивления хрюкнул, а потом проговорил:

– - Как можно даже думать об этом?! Ведь это хуже семи смертных грехов!

– - Ошибаетесь. Никакого греха я в этом не вижу, а, наоборот, -невозмутимо так говорит Запальский.
– - Почему Ленин мог переделывать Маркса и это не было грехом? И почему Запальскому нельзя переделывать Ленина?

– - Да, но то был Ленин!

– - А это я, Запальский. Или может быть вы считаете, что после Ленина не может родиться на свет второй классик марксизма? Почему никому не запрещено поднять больше тяжести, чем поднял самый классический рекордсмен? Почему можно сделать улучшения в любой машине самого гениального конструктора? И почему никому нельзя переплюнуть или исправить Ленина?

От таких слов товарищу Архимайскому сделалось совсем не по себе.

– - Берите его!
– - воскликнул он.
– - Тащите его прямиком в сумасшедший дом, потому что он говорит совершенно здравые вещи! Нам таких мазуриков не надо!

И потащили Запальского.

А на премьере Ленина играл Мамалыгов. И так как роли он не знал, ни разу не репетировал, то может быть он даже не из Ленина говорил, а повторял что-нибудь из заблуждений Троцкого. Может быть он так и цитировал ошибки Маха, хлестал из речей ренегата Каутского. Но поскольку Мамалыгов изображал Ленина, то все считали, что все политически верно и что он говорит гениальные вещи. Товарищ Архимайский, сидевший в первом ряду, говорят, даже отбил себе ладони, аплодируя всей этой чуши и дичи.

Запальский же сидит в сумасшедшем доме поныне. Хорошо, хоть в сумасшедшем, могло быть и хуже.

– ------

Потерянная молодость

Сейчас Вася Плоткин волосы на себе рвет, кается, но потерянной молодости не вернешь. А начал Вася Плоткин растеривать, разбрасывать свою молодость потому, что его на войне ранили. Ранили, правда, не сильно. Головы ему не оторвало, живот не выпотрошило.

Такого с ним не могло случиться: он служил в глубоком тылу, в ординарцах у генерала.

Пороха ему не пришлось нюхать, но он честно выполнял свой солдатский долг. Драил генеральские сапоги, чистил зубным порошком золоченые пуговицы, привешивал новые ордена к генеральскому кителю и открывал бутылки с водкой.

Так его и ранило.

Кровь он пролил как-раз при взятии Берлина.

Праздновали за Волгой взятие немецкой столицы.

Хлопнул Вася по донышку, бутылка военного производства лопнула, стекло впилось в ладонь. Попробовал Вася пошевелить пальцами: не тут-то было: -инвалид Отечественной войны!

Это ранение так полоснуло по душе Васи Плоткина, что после демобилизации он нацепил все честно заработанные ордена и медали, прикупил на толкучке еще один орден "Красной Звезды" и начал промышлять нищенством. Но с двумя скрюченными пальцами заработок был малый. Публика подавала вяло, как-то даже растерянно, многие вообще впадали в филантропию, делали вид, что не замечают протянутой Васиной руки. Попадались и такие черствосердечные, что стыдили Васю, угощали водкой и уговаривали бросить валять дурака и поступить на работу грузчиком. Вася всегда был крепкого телосложения, почему его и оставили при генерале.

Вообще, вскоре Вася Плоткин плюнул на свои покалеченные пальцы и решил переквалифицироваться на безрукого.

На положении безрукого дело пошло веселее, но какая это была тяжелая работа! Рука, привязанная под гимнастеркой к туловищу, млеет. Свернуть закрутку -- одно мученье. Зажечь спичку -- и то приходилось ловчиться, ломать голову, как?

Подумал Вася, пораскинул мозгами, осмотрелся, и стал слепым. В материальном отношении дела пошли лучше. Обижаться не приходилось. Публика, она чуткая, она понимает, что слепой не может увидеть родимого лица, ему даже украсть тяжелее, чем зрячему. Подавали щедро. Но все же и работа слепого утомительная, вредная для здоровья. Особенно для глаз вредная. И страшно опасная. Ужасно, как опасная! Можно замечтаться, забыть и попереть через дорогу с закрытыми глазами -- тут все может случиться. Инвалидом можно стать. А нищему-калеке без хорошего здоровья тяжеленько приходится.

Короче говоря, слепым Вася проработал всего с год, а потом перешел на припадочного.

Вот тут-то Вася Плоткин, наконец, открыл свой огромный талант. Большим и известным мастером стал!

Бывало, появится где-нибудь в парке, в пивной, на пляже, придет не выполнять свой долг, а с честным намерением отдохнуть, но публика не дает. Начинает толпиться, смотрят, ожидают, кругом разинутые рты. Некоторые нетерпеливые даже с вопросами подходили:

– - Василий Иванович, если вы не собираетесь впасть в припадок, то так и скажите заранее. Мы тоже сдельно работаем. Каждая минута дорога.