Без тебя

— Андрюш, вот, до слёз дочь довёл.

— Это кто довёл?! Я?!

— Изменил он ей.

— И разве это повод для бегства к нам? — говорит серьёзным таким тоном папа.

— Да если бы… Он не только изменил, от него Оля забеременела! Это твоя племянница, между прочим, которой, простите уж за бестактность, попу подтирали когда-то! И куда Валентина смотрела?! Хотя с такой матерью разве что путёвое будет? Послал же Бог родственников, — мама опустилась на стул. — Ты вспомни, как Валя гуляла, днями и ночами, а Олька у нас была… А как подросла, мамаша с собой таскать её начала. Потом встретив Юру, уехала в Заполярье. Мы же не знаем, как они там жили. И чего Оля насмотрелась в отрочестве…

— Ноги их в нашем доме больше не будет! Мать, дай выпить! — папа тяжело задышал, опершись локтями на стол, опустил голову.

Испугалась, мурашки побежали по телу… папочка… Никогда не видела, чтобы он так переживал. Он же у меня сильный, и чтобы не случалось, всегда оставался спокойным. Кроме того, папуля у нас статный, широкоплечий, двухметрового роста с выправкой солдата. Вот только не даром прошла его служба в горячей точке — теперь проблемы с сердцем.

— Я же души в них не чаял… Валя, Олька…

— Милый, тебе плохо? Доктор же запретил. Если сердце болит, может, лучше валерьянки или нитроглицерин примешь? — Мама вскочила с места и уже хотела бежать за лекарствами, но отец её остановил и строго посмотрел. Она сначала нахмурилась постояла немного, и сама предложила:

— А давайте все вместе, понемножку. Мне тоже нервы надо подлечить. Так и знала, что в вашем Гадюкино ничего хорошего не получится! — съязвила роднуля и пошла в кухню.

Она никогда не любила город за Полярным кругом, называла деревней Гадюкино. Наверное, чувствовала, несладко будет там дочке, материнское сердце не обманешь. Мамулечка достала бутылочку коньяка, маленькие хрустальные стаканчики из серванта. Терпкий аромат хорошего алкоголя поднял настроение, по венам побежало приятное тепло…

Мой фирменный салатик из красной рыбки с брынзой оказался, как нельзя кстати, уже через полчаса мы весело смеялись, вспоминая комичные случаи из моего раннего детства. И как в детстве ласковый мамин голос и раскатистый папин смех принесли душевный покой, ощущение полной защищённости…

Почувствовала себя очень уставшей и расслабленной. Мы зашли с мамой в комнату, которую в детстве делили с сестрёнкой. Пока роднулечка стелила мне постель, я рассматривала знакомые стены. Вот моя кровать стоит у окна, а напротив Марьяны. Постеры наших любимых групп всё так же висят на стене. Стол только девственно чист, на нём лишь сиротливо лежала толстая тетрадь. Я подошла к столу, взяла в руки дневник Марьяши и прочитала последнюю запись: «Поговорить с сестрёнкой о моих планах». Интересно, каких? Мама неслышно вышла, а я опустилась на ароматную подушку, пахнущую травами, которые любила подкладывать роднуля, и закрыла глаза. За окном шелестел летний дождь. Крупные капли били в стекло и словно смывали с моей души всю грязь. Она вновь обрела чистоту, свежесть. Завтра будет новый день, новые заботы, с этими позитивными мыслями я уснула. 

Глава 3. Моя жизнь на севере.

Снег… на моей голове

Снег… первый раз в этом городе

Снег… он метёт и метёт

Заметёт ли моё сердце?..

Заживёт ли… Оживёт ли…

(стихи Елена Ваенга)

— Анечка приехала! — щебетала мне Олька. — Ура! Наконец-то будет с кем поговорить, а то эти взрослые разговоры, куда поступать, достали! Ангелочек, ты на педагога пойдёшь, да? Слушай, а мы с Катюхой познакомились с ребятами, учатся на судоводителя. Первый курс закончили. Такие красавцы. Мне в их компании очень нравится один парнишка, смотрю на него — и сердце замирает. Я вас познакомлю, — искрящийся оптимизм двоюродной сестры меня совсем не радовал. Душа болела после того, что случилось на выпускном.

— Нет, спасибо! Не надо мне никаких знакомств, я приехала учиться, а не с парнями встречаться.

До дома тёти Вали, дяди Юры и Оли мы шли пешком, так как он находился недалеко от вокзала, почти в центре города. На улице стояла жара — середина лета, невыносимо припекало солнышко. Когда мы проходили аллею, я заметила, что только недавно распустилась сирень. Красота и запах были умопомрачительные.

У них оказалась трёхкомнатная «хрущёвка» на втором этаже и по сравнению с нашей она мне тогда показалась халупой. Комнаты раздельные. Совместный туалет. Большая комната рядом с кухней принадлежала Оле, а комната тёти Вали была дальше по коридору. Они сделали перепланировку: кладовку убрали и получился коридор, вдоль которого разместился встроенный шкаф, а также две комнаты напротив друг друга, не очень большие.

— Аня, перестань! Одно другому не мешает. Ну, вот мы и дома, — сказала сестра, открывая дверь. — Ма, мы пришли, — прокричала она. — Разувайся и заходи на кухню. А я пока вещи твои занесу в нашу комнату. Да и слышу, ма там возится. Вроде как Юра сегодня придёт с моря.

— Почему ты его так называешь?

— А он сам разрешил, сказал, что дядя Юра вроде как не по статусу. Разница у нас тогда была одиннадцать лет.

Я задумчиво осматривала кухню пяти квадратных метров, в которой было не развернуться… Стол, стулья и шкафчики — всё было каким-то таким серым, что глазу не за что было зацепиться. Тётя Валя — женщина небольшого роста, очень худенькая, миниатюрная, как заморская статуэтка. На её миловидном лице выделялись живые каре-зелёные глаза, которые меняли цвет в зависимости от настроения и освещения. Её волосы были накручены на большие бигуди. Весь её вид портили только следы похмелья и серый застиранный халат, в котором она стояла около разделочного стола. Она кулинарила и что-то напевала. Рядом с ней я заметила начатую бутылку пива и стакан. Я даже как-то поморщилась. Было так не приятно. Видеть. Это.

— О, какая ты совсем взрослая стала. — Смотрит на меня тётя Валя. Не спешит меня обнять. — Ну садись за стол. Заключить в объятия вот толком не могу — тесто решила замесить. Юра скоро придет, да и, может, с друзьями его посидим. Ну, давай рассказывай, почему решила у нас учиться. Неужели у вас в Подмосковье учится негде.

— Почему? Есть, конечно. Но произошла неприятная ситуация, которая и подвигла меня к вам приехать. На выпускном парень, с которым дружили, оказался предателем.

— И что сделал-то? Что, с подругой застала, небось целовался? — спросила тётя слегка усмехаясь.

— Он ушёл рано, точнее, после того, как аттестат выдали, и моя подруга вслед за ним ускакала. На вечере в честь окончания школы его не было. А Карина наоборот недолго, но была. Она отозвала меня в сторонку и сказала, что, Костя уже давно с ней роман крутит. У них будет ребёнок. А я ей ответила, чтоб она катилась куда-нибудь и желательно подальше. — Мне было очень больно это вспоминать.

— И ты ей поверила, а почему не проверила? Пришла бы к Косте и спросила. Сама же взяла и отдала его в руки той мегеры, бери его тёпленьким, — усмехнулась тётя Валя.

— Вот ещё буду унижаться. А уехала? Не смогла бы смотреть, как они живут счастливые. И видеть их ребёнка. — Она с иронией и сочувствием на меня посмотрела:

— Да ладно, не переживай, сколько их ещё таких будет… Оля на повара поступила да говорит, с парнями познакомилась. Военные, красивые, здоровенные… У-у-ух, горячие северные парни!!!

— Тётя Валя, и вы туда же, не надо мне никого. Боль одна от них.

— Ой, скажешь тоже! Пройдёт всё, первая школьная любовь всегда боль. Только нужна она, эта боль, чтобы понять жизнь.

— Ну и философия у вас, тёть Валь!

— Потом, возможно, поймёшь, может быть. А вот с парнем всё-таки надо было поговорить. Вдруг всё не так, как кажется. Ладно, иди уж в комнату. Устала небось. А вечером сходите по городу погулять, когда жара спадёт.

Оля лежала на двуспальном угловом диване, но как оказалось впоследствии, он не угловой, а состоял из пуфиков, которые можно было двигать по своему усмотрению. В ушах сестры был плеер, глаза закрыты. Она не обращала на меня никакого внимания, поэтому я решила осмотреться. Присела на единственный стул, стоящий рядом с письменным столом. Вдоль стены встроенный зеркальный шкаф, и он получается, как бы, напротив окна. На карнизе висели очень плотные портьеры темно-синего цвета, не пропускающие света.