Без тебя

«Многое можно скрыть за улыбкой» - назойливый голосок подсказывает мне, что я эту фразу уже слышала.

Не хочу думать, но снова и снова думаю о ней.

– Давай. Ты ведь не хочешь, чтобы и я тебя принуждала к чему-то? Надо самой, - поторапливает меня Яра.

А могу ли я сама?! Наверное, я подстроилась под внешнюю среду. За меня так часто в последнее время решали, что я позабыла, как делать самостоятельный выбор.

С трудом меня несут ноги в спальню, отведенную нам с Колей. Я не уверена, что смогу сама справляться со своими перепадами настроения.

Ради сына гоню от себя гнетущие мысли. Я ведь не слабее остальных?!

Перед тем как отдать оба флакона Яре, уточняю у неё.

– С Сережей точно будет всё в порядке? – удавка сковывает горло. Слова из себя выталкивать приходится.

Я не прощу себя.

– Мелкого сейчас нет в стране. Надеюсь, вопрос безопасности решится к его возвращению.

«Сережа с Сафи» - понимание простреливает с такой скоростью и силой, что перед глазами темнеет. Я физическую боль ощущаю.

– Мама сказала…, - с мыслями собираюсь. – Что я пожалею, если надумаю к Сереже вернуться… Она сказала… Если я не соглашусь, то его…

Нет, тягостно такое вслух произносить.

– Не беспокойся. Тот человек, которому могли бы его заказать, контролируем.

Выражение её лица меня пугает.

Я думала, что Яра удивится. Или скажет, что меня обманули. Но я никак не ожидала такой реакции.

– То есть мама…, - слова в горле застревают.

Я буквально задыхаюсь. Не могу поверить… Она ведь мне обещала!

– Не думай об этом, - Яра касается моей руки. – Поверь мне, ты не в силах что-либо изменить. Твоя мама ввязалась в непростую и очень грязную игру. Единственное, что ты можешь сделать - это позаботиться о тебе и Коле. Мне жаль, что ты сразу не позвонила.

– Я боялась за него. Боялась, что она ему вред причинит.

Саяра кивает.

– Не говори Сереже! Пожалуйста, я тебя очень прошу.

Схватив её за запястье, заглядываю Яне в глаза. Мне нужно знать, что она исполнит просьбу.

– Маш, не обязательно делать мне больно, - шутливо произносит в ответ. – Достаточно просто сказать. Говорить или нет, решаю не я, а ты. Если не хочешь, я не скажу. Во всем, что не касается вашей безопасности, можете сами решения принимать.

– Он меня не простит, - пытаюсь унять дрожь в своем голосе.

Яра вздыхает.

Она со мной согласна, понятно это и без слов.

– Маш, тебе ведь не нравилось, что мама за тебя решение приняла?! Принуждение не нравилось. Сереже тоже не понравится, что за него всё решили. Ты не дала ему шанса. Более того, у мужчин всё проще устроено. Им жизненно важно чувствовать себя сильным. Взять ответственность на себя – не проблема. Но жить с осознанием, что ты не смог защитить свою семью – трудно. Какова бы ни была предыстория.

Мне хочется протянуть руку и вырвать у Саяры таблетки. Без них мне сложно справиться с эмоциями. Я хочу их отключить. Захлебываюсь в печали. Она уже частью меня стала.

Она улавливает мой взгляд. Наклоняет голову набок и смотрит на меня мягко.

– Я записала тебя к своему психиатру. Он прекрасный специалист. Я не хочу, чтобы ты комплектовала из-за этого. Он проверит нейрохимию головного мозга, если нужно будет медикаментозное лечение – выпишет препараты. А вот это вот, - она приподнимает флаконы. – Путь в пустоту. Ты ими выжала из организма всю радость. Дрянь, подобного рода, не содержит в себе положительного заряда, она забирает последнее у тебя самой.

Глава 13

Мария

Если вам грустно, хочется побыть в одиночестве какое-то время, взять чашечку горячего шоколада и посмотреть в окно, пуская слезу, то это ещё не депрессия. Меланхолия, осенний сплин, внезапно нахлынувший приступ уныния, называйте это как хотите.

Самое страшное в настоящей клинической депрессии – это стыд. Ты пытаешься справиться сам, но не можешь. Идти к квалифицированным врачам, тебе не хочется, ведь все узнают какой ты псих.

Замкнутый круг. Сам справиться не можешь, и помощи попросить не решаешься.

Всё доходит до того, что для тебя мысли о собственном существовании становятся невыносимыми. Нет, не обязательно тебе должно захотеться наложить на себя руки, но жизнь становится невероятно тягостным испытанием. Она не приносит удовольствия. В какой-то момент ты осознаешь, что сам его не желаешь.

Оно тебе просто не нужно.

Какое удовольствие, если ты с постели не можешь встать? Не хочешь есть, двигаться, думать. Вместо прогулки берешь в руки телефон. Бездумно ленту листаешь. Читаешь что-то, что не вызывает у тебя никаких эмоций. Ни хороших, ни плохих.

Ты по факту пустой и тебя это никак не заботит. Будущее кажется настолько мрачным, что вера в успех бесследно рассеивается. Остаются только боль от собственной никчемности и пустота.

Всё, чем бы ты ни занимался, тебе противно и неприятно, как и ты сам.

За последнее время я всего несколько раз гуляла с Колей за пределами участка мамы. Сил ехать куда-то не было. Да и не хотелось мне появляться на людях. Мы вместе с сыном лепили куличики в песочнице. Плавали в бассейне. Рисовали на уличных мольбертах. Он гонял мяч по газону. Но каждая из этих прогулок недолгой была. Совсем недолгой. От силы меня на полчаса хватало. А потом мы возвращались в нашу комнату и я, преисполненная тоской, слушала о том, как он весело провел время с папой на последней прогулке. Много бегал и смеялся. Ел мороженое. Катался на машинках. Летал по парку, когда Сережа, бегая, держал его на высокоподнятых руках.

Трудно чувствовать себя полноценной, когда самый любимый человечек тебе говорит грустно: «А с папой всегда весело…».

К тому же в моей памяти наше совместное прошлое было единственным ярким пятном. И без шансов вернуться туда.

У нас с Сережей есть… был любимый парк. Наши первые свидания прошли в нём. Я показала ему, где пряталась, когда родители ссорились. Оставаться дома и слушать бесконечную ругань - не было сил. Я собирала вещи и вместо занятий с репетиром шла туда, чтобы побыть в одиночестве. Так продолжалось, пока учитель математики не сдал меня маме. Тогда собственно и появились ограничения в передвижениях. Мама контролировала мои передвижения ещё до того, как это стало модным у большинства.