Без тормозов. Мои годы в Top Gear

Но увы, никто такую компанию пока не открыл, и значит, чтобы подняться на борт, приходится проходить унизительную — и бессмысленную — процедуру досмотра. Не спорьте. Бессмысленную.

В былые денечки нас прозванивали, чтобы никто не пронес ствол или меч и не угнал самолет, но рамки бесполезны против ребят, которые рассчитывают, взорвав себя, попасть в край молока и меда и в объятия миллиона девственниц-гурий. Металлодетектором Джонни Смертника не остановишь.

После 11 сентября 2001 года нам больше нельзя садиться в самолет с бейсбольной битой или с ножницами. Но тут появляется Ричард Рейд [218] с чудесными взрывающимися туфлями, и вот нас уже заставляют снимать шлепанцы и складывать туалетные принадлежности в прозрачные пакетики.

218

Ричард Рейд (р. 1973) — коренной лондонец из мусульманской общины, в 2001 г. пытался взорвать самолет, летевший из Парижа в Майами, спрягав взрывчатку в обувь.

А теперь этот нигериец с бомбой в трусах, и мы обязаны предъявлять охранниками в аэропорту свои причиндалы. И так будет продолжаться без конца. Американцы ужесточают меры безопасности. Террористы придумывают способ их обойти. Американцы ужесточают еще, и террористы снова находят лазейку.

А нас тем временем просят регистрироваться на рейс за шестнадцать дней до времени вылета, чтобы миллион служителей в световозвращающих куртках мог задать нам кучу идиотских вопросов и заглянуть нам в каждую волосяную луковицу. Нет слов, какая это все дурь.

По моим прикидкам, в следующие десять лет я простою в аэропортовских очередях 1800 часов. Семьдесят пять дней, вычеркнутых из моей жизни идиотами, забравшими в голову, будто самолеты можно оградить от террористов-смертников. Нельзя. И точка.

Хотя вообще-то, не точка: подумайте вот о чем. Вот на перроне при посадке в поезд вас не просвечивает секьюрити, а если задуматься — почему?

Бомба, удачно подложенная в скоростной экспресс, не только устроит кровавую баню в вагоне, но пустит поезд под откос, убив еще кучу народу. И в отличие от самолетов, которые обычно падают далеко от наших глаз, куда-нибудь в море, крушение поезда увидят все. Его можно заснять. Его покажут в новостях. В плане жертв и шумихи подрыв поезда для террористов может быть куда выгоднее, чем взрыв самолета. Вы это знаете. Я знаю. Правительства знают. И все равно мы с легким сердцем садимся в ночной экспресс до Эдинбурга и в ус не дуем.

А вообще-то террористы могли бы устроить катавасию еще круче и получить нужный им эффект, если бы оставили в покое общественный транспорт и переключились на автодороги.

Я знаю, что ВВС, которая публикует журнал Top Gear, сегодня считают слишком «местной», и надо бы взять для примера Бомбей или Барнсли. Но, боюсь, я не очень хорошо знаю как Барнсли, так и Бомбей, поэтому продолжим про Лондон.

Представьте на миг, что из-за террористической угрозы закрыли Хаммерсмитскую эстакаду там, где она пересекает Бродвей-виллидж. Это отрежет Лондон от трассы М4. А теперь представим такую же засаду в миле к северу, на эстакадном отрезке А40. И еще одну в Брент-кросс, этом пупе Лондона, откуда выходит пуповина шоссе M1, и, в общем, дело в шляпе. Никто не сможет ни въехать, ни выехать из самой важной европейской столицы.

Кроме тех, кому надо в Эссекс. Или в Кент. Но туда никому не надо.

Можете ли вы представить, какая свистопляска начнется, если Лондон отсекут от его главного аэропорта, а миллион, если не больше, рабочих и служащих не смогут утром добраться на работу? Это будет одна из самых успешных атак в истории терроризма, и я не единственный человек в мире, который об этом подумал.

Но трясутся ли у вас колени, когда вы проезжаете эти эстакады, направляясь в Лондон? Жалеете вы, что там нет рамок и личного досмотра? Нет. Вы шкандыбаете себе, тихонько рычите от досады на автобусные линии и слушаете Криса Эванса [219] , чтобы не думать о пробке.

219

Крис Эванс (р. 1981) — американский актер кино и телевидения.

И это я говорю только об угрозах. А представьте, что там действительно взорвали. Представьте, что эстакады разрушены. В нормальной стране их восстановят за несколько недель, но у нас ведь потребуется расследование. Экологические организации заголосят, чтобы перед началом ремонтных работ отселили местную популяцию жучков. Бюджеты станут неконтролируемо пухнуть. Потратятся миллиарды. Еще больше улетит на ветер. Минуют годы. И Лондон зачахнет. Исчезнет из-за трех небольших бомб, которые, если взорвать их ночью, даже не ранят ни одного человека.

Не сомневаюсь, наши спецслужбы вполне осознают последствия такого удара. И не сомневаюсь, что они всё просчитали и знают более важные узлы, где террористы могли бы устроить бедлам еще хлеще. И какие же принимаются меры?

Ну, я постоянно езжу в Лондон по трассам M1, М40 и М4, и кроме нескольких хлипких камер видеонаблюдения, поставленных, в основном, чтобы вылавливать водителей, поворачивающих под знак, никаких контролирующих систем там не видать.

И это меня не тревожит. Мне не нужна охрана на дороге. И я не призываю усиливать меры безопасности на поездах. Нет. Я привлекаю ваше внимание к другим возможным целям террористов всего лишь затем, чтобы показать, как абсурдна и смешна вся эта суета в аэропортах.

Кроме того, она только вредит. Единственный способ окончательно победить терроризм — это не обращать внимания. Если по малейшему поводу носиться и размахивать руками, эти дебилы увидят, что прижали нас.

А если мы парализуем работу всех мировых аэропортов, они увидят, что не просто прижали, а взяли верх.

Апрель 2010 года

Спецэффекты

Тут на днях по какой-то не вполне ясной причине пришло мне в голову сесть и пересмотреть «Армагеддон», лихой голливудский блокбастер, в котором группе американцев нужно успеть за 18 дней спасти Землю от астероида размером с Техас, несущегося на скорости 35 000 км в час.

Страшно увлекательно. Париж гибнет. То же самое Оуэн Уиллсон. Такая же судьба в душераздирающей сцене постигает башни-близнецы. Тем временем Брюс Уиллис то и дело напяливает серьезное лицо, а потом тоже дает дуба. Но перед этим успевает спасти население планеты от событий, которые Билли Боб Торнтон характеризует как «все самые скверные места из Библии».

Но забавная вещь: если смотреть внимательно, это будет один из самых дурацких фильмов в истории кино. Рации то работают, то не работают. Сила тяготения то включается, то пропадает. Нефтяные компании образуются за день. Наушники испаряются и снова материализуются.

Дыр в сюжете больше, чем в термитнике. То же и со сценарием. Пресвятая Богородица!

Кто это придумал заставить Брюса Уиллиса говорить: «У меня нет секретов от моей дочери Грейс»? Люди говорят или «от моей дочери», или «от Грейс». Или «от неё». А «от моей дочери Грейс» — это курам на смех. Нигде такого не услышишь.

Потом сцена на нефтяной платформе, где Брюсу опять приходится произносить монолог такой умопомрачительной глупости, что бедняга просто сдается на середине.

Я не понимаю, как это все возможно. Почему режиссер не пробежал глазами реплики, которые должен говорить Брюс, и не сказал парню, сочинившему их, что они совершенно бессмысленны? Ребята расстарались поставить невероятно реалистичные сцены разрушения Нью-Йорка, уничтожения Дальнего Востока и русской орбитальной станции, но между взрывами артисты с тем же успехом могли бы щебетать «чирик-чик-чик».

А вот «Бесславные ублюдки» — чуток другая история, потому что вступительная сцена — практически идеальное кино. Русские не взрываются. Никакой лесбийской любви. Два мужика сидят в комнате и разговаривают. В основном про молоко. Но это настолько захватывает, что я спокойно могу вам обещать: набрав горсть покорна в начале этой сцены, вы добрых десять минут, пока не сменится эпизод, не донесете ее до рта.

Считаю, тут нужно пояснить, что я фанатею по Тарантино. А причина в том, что Тарантино продумывает все: что герои говорят, как они выглядят и почему поступают, как поступают. Включите «Убить Билла — 2» и обратите внимание на диван в гасиенде Билла в конце картины. Это высший пилотаж.