Без вариантов

Под веками перестали плавать оранжевые и желтые пятна и Виктор открыл глаза. В комнатушке, ограниченной бетонными стенами, было бы тесно уже пятерым. По одной из стен шли выходящие из круглого отверстия наверху скобы, в другой виднелась дверь.

Вопреки опасениям, вокруг было чисто и сухо.

– Куда двинемся? – Виктор с некоторым усилием выпрямился.

– Путь один, – отозвался Болячка. – На свободу. Подвалами пройдем квартала два, а там есть выход наверх.

– А дальше? – вступил в беседу Антон.

– Есть у меня одна идея, где можно ночь переждать, – сообщил Болячка и первым шагнул к двери.

10.

Тяжелый люк приподнялся с надсадным скрипом. Виктор надавил и отбросил его в сторону. Хлынувший в горло прохладный воздух после затхлой, пыльной атмосферы подземелий, которыми они пробирались несколько часов, показался сладким нектаром.

Виктор выбрался наружу и без сил распростерся на асфальте, глядя в далекое черное небо, испещренное светляками звезд. Год назад он бы не заметил такой нагрузки, а сейчас дышал, точно выброшенная на берег рыба, и в мускулах поселилась ватная слабость.

– Вот и все, – из люка вылез Болячка, протянул руку Антону. – Дальше пойдем как люди…

– Куда? – спросил преторианец, чуть отдышавшись.

– На юге, за Лиговским каналом есть БОМЖ-зона, – с застенчивой улыбкой сообщил Болячка, – там вас никто не будет искать…

– Это уж точно, – согласился Виктор, поднимаясь на ноги. Осевшая на коже пыль вызывала зуд и ему безумно хотелось вымыться. – А как мы туда проникнем?

– Есть подходы, – прозвучал несколько туманный ответ.

Зоны содержания лиц без определенного места жительства были созданы около двадцати лет назад, когда власти поняли, что выгоднее кормить и одевать бомжей, держа их под контролем, чем позволять им свободно перемещаться и портить жизнь честным гражданам.

Европейские демократические институты взвыли о нарушении прав личности, прикормленные ими правозащитники дружно забились в истерике, но внимания на них никто не обратил.

БОМЖ-зоны были созданы и более-менее успешно функционировали до сих пор.

Ночной город выглядел тихим и темным, на горизонте ворчала, подсвечивая зарницами, далекая гроза. Болячка вел их на юг, избегая людных улиц. Они миновали пустынные дворы, пересекли железную дорогу, топали через пустыри, заваленные остовами автомобилей времен нефтяного изобилия.

А потом впереди оказалась бетонная стена. Высокая, как вокруг поселка преторианцев. Поверху шла колючая проволока, торчащие через каждые двадцать метров вышки щетинились видеокамерами.

За забором во мраке вырисовывались контуры полуразрушенных зданий.

– Когда-то тут был завод, – пояснил Болячка, сворачивая направо, – в начале века отстроили. Потом его забросили, а затем сделали БОМЖ-зону…

– Как мы попадем внутрь? – поинтересовался Виктор.

– Тем ребятам, что живут там, иногда хочется побывать снаружи. Так что они соорудили для себя ход.

Путь их закончился в кирпичном сооружении, похожем на раскормленный сарай. Болячка с некоторым усилием открыл тяжелую металлическую дверь и включил фонарь. Луч света упал на сваленные грудой ржавые железяки.

– Нам сюда, – сказал Болячка и полез куда-то к задней стене.

Под гнутой штуковиной, похожей на гигантскую крышку от консервной банки, обнаружилась уходящая вниз дыра. Она сошла бы за крысиный лаз, если бы крысы вырастали до размера откормленной свиньи.

– Опять ползком, – мрачно пробурчал Антон, глядя на исчезающий в дыре зад Болячки.

– Другой вариант – сдаться, – ответил Виктор. – Что, созрел для этого?

– Нет, – вздохнул Антон и опустился на четвереньки.

Виктор успел сбить колени, когда ход круто пошел вверх. Под руками обнаружилось что-то вроде оплывших ступеней, подниматься стало легче.

– Давай-давай, – подбодрили его спереди.

Выбравшись на ровное место, Виктор ощущал себя доисторической тварью, только что совершившей эволюционный рывок – выход на сушу. Поднял голову и обнаружил, что его и товарищей держат под прицелом несколько грязных и бородатых типов с древними, но безусловно действующими автоматами. На стволах виднелись глушители.

– Ну, и с чем пожаловали, мать вашу? – хмуро поинтересовался самый высокий из бородачей. – Сразу вас в расход пустить или покуражиться сперва?

Согнанным в свое время в БОМЖ-зоны бродягам под угрозой сурового наказания не позволялось покидать их, но внутрь власти не совались даже в случаях откровенной уголовщины.

– Мы к Модесту, – торопливо сказал Болячка, – он меня должен помнить, я – Болячка…

– К Модесту? Вон как, твою мать? – хмыкнул высокий. – Ну погоди, сейчас узнаем, помнит он о тебе или нет… Садитесь пока вон туда, в угол.

Виктор опустился на холодный пол, прислонился к стене. Помещение, где они оказались, было огромным, потолок терялся во мраке, а по сторонам поблескивали какие-то массивные агрегаты.

– Кто этот Модест? – тихо спросил Антон.

– Он тут один из главных, – ответил Болячка. – Который все решает.

Загнанные в кольцо из стен бомжи, судя по всему, перестали быть аморфной массой стихийных анархистов, превратившись в организованное сообщество со своими лидерами и даже боевиками.

Одно то, что они сумели достать оружие, о многом говорило.

Модест появился через пять минут. Он был высок, но в отличие от подручных с автоматами, толст и лишен бороды. Драные лохмотья сидели на нем величественно, будто королевская мантия.

– Нехорошо пользоваться нашим проходом, – сказал он, упершись в Болячку ледяным взглядом, – без крайней нужды. Чем больше людей проходит, тем больше вероятность, что о нем узнают. И тогда мы останемся без выпивки, дури и прочих радостей жизни.

Он сделал паузу, давая провинившимся ощутить тяжесть проступка, а потом спросил:

– Зачем пожаловал?

– Этих вот двоих спасая, – Болячка меланхолично кивнул в сторону спутников, – надо нам отсидеться до утра.

– Да? – Модест впервые поглядел на Виктора. Глаза его были светлыми и холодными, как кружочки льда. – И кто же они такие?

Виктор спокойно выдержал испытующий взгляд, а вот Антон заерзал.

– Не важно, – буркнул он.

– Вот как? – Модест вскинул брови. – А мне интересно, и я привык свой интерес удовлетворять. И чтобы я этого делать не стал, – последовал красноречивый кивок в сторону бородачей, – меня нужно чем-нибудь задобрить…