Бездомный мрак

— Ну здравствуй, Тимур.

Я подошел к дивану, бросил на него плащ, кепку и рухнул на мягкое плюшевое сиденье. Взгляд у адвоката был серьезен, как никогда.

— Я требую объяснений. Почему ты мне лгал? Зачем тебе понадобилось рядить меня в карнавальные маски? Я потерял покой и нахожусь на грани срыва. Ты хочешь отправить меня назад в клинику с диагнозом «помешательство»?

— Не для того я тебя из нее вытаскивал. Не спеши делать выводы. Ты еще очень слаб. Тебе надо знать только одно: чем меньше знаешь, тем крепче спишь!

Не торопи события, Тим. Всему свое время.

— Все мое время уйдет на поиски истины. Я должен знать всю правду, и я ее узнаю, хочешь ты того или нет. Нет смысла сбивать меня с толку.

— А ты никогда не сбивался. Когда ты после больницы впервые вошел в этот дом, я очень внимательно наблюдал за тобой. Мы не успели переступить порог, как ты снял кепку и повесил ее, не глядя, на крючок. А его не легко заметить в полумраке. Человек пришел в свой дом, и это видно невооруженным взглядом. А по заключению врачей, ты ничего не мог помнить. Ты сам пошел наверх по центральной лестнице, а не по боковым. Я шел следом и молчал. Ты сам выбрал свою собственную спальню, а не другие. Спальню Тимура Аракчеева, где висит твоя одежда. Объяснить это явление я не в состоянии.

— Зачем? С какой целью тратилось столько времени и сил, чтобы внушить мне, будто я Максим Круглев? Чем Максим лучше или хуже Тимура?

— Лучше или хуже — не вопрос. Имя Максима Круглова стало спасательным кругом для утопающего Тимура Аракчеева. Никто не знал, в каком состоянии ты очнешься. Если бы ты пришел в себя в полном сознании и памяти, крах стал бы неизбежным.

— Прекрати крутить, Антон. Говори толком, хватит юлить!

— Уже забыл? А не должен забывать о последних событиях. К тебе в больницу приходила женщина. Следователь прокуратуры, некая Ксения Задорина. Хитрая и очень умная лисица. От нее ни одна деталь не ускользает, она видит людей насквозь. Ты думаешь, о тебе забыли? За тобой неустанно следят. Все менты — взяточники и коррупционеры, сегодня на зарплату не проживешь. Но когда погибает один из них, то этого они не прощают. Забыл про лейтенанта Астахова, сгоревшего в автокатастрофе? А ведь он за тобой гнался. Я принял единственно правильное решение. Визит следователя должен был убедить его, что он имеет дело с пострадавшим Максимом Круговым, а не с убийцей Тимуром Аракчеевым. И трюк, можно сказать, удался благодаря тому, что ты сам не сомневался в этом. Но если даже тебе не удалось в полной мере убедить Задорину, то, во всяком случае, ты себя не выдал. И не мог выдать по неведению.

— Но почему Задорину надо убеждать, что я Максим, а не кто-то другой?

Антон выпрямился в кресле, достал из кармана трубку, набил ее табаком и закурил. Я впервые видел его курящим. Запах дыма мне понравился, но у меня слегка закружилась голова. Очевидно, Антон попросту забылся.

— Думаю, ты научился мыслить логически. Следствие имеет неопровержимые доказательства вины Тимура в смерти жены. Докажут они это в суде или нет, вопрос риторический. Но арест, суд и скандал неизбежны. На семьдесят процентов можно считать, что Тимур получит от двенадцати до пятнадцати лет. Компания разорится, даже если все кончится скандалом. У нас сильные конкуренты, они владеют средствами массовой информации и обладают крупными связями за границей. Наше банкротство им на руку. Слишком много сильных врагов нас окружает. Им ничего не стоит сделать из мухи слона, и все пойдет прахом. И пойми главное. Не для того я тебя вытаскивал из петли, чтобы на твою шею вновь накинули удавку.

— Значит, я и есть знаменитый плейбой Тимур Аракчеев, убийца собственной жены?

— Она заслужила то, что с ней произошло, — едва слышным голосом сказал Антон.

— Только потому, что хотела отнять часть наследства и развестись со мной?

— Екатерина не собиралась с тобой разводиться. Эта версия для прессы. Она изменяла тебе, и ты об этом знал. Ты человек нетерпеливый и не прощаешь предательство. А она обычная сучка. Я тебя предупреждал, с кем ты связался, но ты упрям и, скорее всего, просто любил ее. Так, как способен любить Тимур Аракчеев. Слишком много страсти! Ты убил ее в припадке гнева, вот почему майору Лиходееву ничего не стоило выйти на твой след. Конечно, напугать тебя очень трудно, ты даже не думал скрываться. Жил так, как жил. Но если бы в то время ты мог рассуждать и анализировать, как сейчас… Нет, у тебя невыносимый характер. Если что не по-твоему, ты выходишь из себя и остановить тебя невозможно. Ты себя не контролируешь. В тот день ты был таким. Ведь речь шла о предательстве.

— Спасибо, успокоил. Делаю вывод. Я сумасбродный маньяк, потерявший память.

Антон выпустил клуб дыма и отрицательно покачал головой.

— Торопишься. Все намного сложнее.

— Возможно. С этим придется еще разобраться. Но возникает вопрос. Как ты сказал, следователь и тот самый майор Лиходеев опытны. Каким образом таких неординарных профессионалов сыска удалось обмануть, внушив им, что я Максим?

— Ты очень многого не знаешь.

— А я обязан знать. Речь идет обо мне, о моей личности, которая не может лишиться прошлого, даже несмотря на амнезию. Это не стишок в блокноте, который вычеркиваешь, если он тебе не понравился.

Антон побагровел. Я чувствовал, как он старается сдерживать себя. Удавалось ему это с трудом.

— Ты начинаешь превращаться в прежнего Тимура.

— Возможно. Но не удивлюсь, если в конце концов окажусь похищенным премьер-министром Франции.

— В день аварии ты позвонил мне и велел ехать к развилке Старопромысловского шоссе, где есть объезд через котлован. Объяснять ты ничего не стал, но знал, что шоссе перекрыли. Спорить с тобой не имело смысла. Я собрался и поехал в указанное место. У развилки мне пришлось тебя ждать. Вскоре показалась твоя машина. За рулем сидел Макс, ты рядом. Я сел на заднее сиденье. Вы очень торопились. Я не знал, что вас преследуют сыщики. Ты попросту удирал от лейтенанта. Он сел тебе на хвост еще в городе. Но отстал. Машина слабовата. Вы гнали во весь опор, а дорога через карьер слишком опасна для таких экспериментов. Я не был готов к твоей защите на тот момент и не мог решить проблему мирным путем, да и ты этого попросту не хотел. Вступать в борьбу со следствием и майором Лиходеевым надо во всеоружии, а не по наитию. Попадать к ним в лапы было преждевременно, но и примитивное бегство вопроса не решало. Ты даже не подготовил себе алиби, а я не знал подробностей.

— За нами гнался лейтенант?

— Так говорят в УВД. Но я этого не знаю. Патрульная машина и все. Дорога была слишком скользкой, целую неделю не прекращались дожди. Все произошло в одно мгновенье. Мы ни с кем не сталкивались. На крутом вираже она просто соскользнула в пропасть. На наше счастье под откосом осталась площадка после обвала, и мы на ней застряли. Встречная машина пыталась избежать столкновения, резко свернула вправо и врезалась в утес. Ее тут же задавило обвалом камней, а патрульная машина впечаталась в нее, и произошел взрыв. Встречную развернуло боком, лейтенант не успел затормозить и врезался в бензобак со всего маху. Все это я успел увидеть, пока мы не начали кувыркаться. Машина пару раз перевернулась. Со мной ничего, только царапины, Макс был мертв. Я вылез через заднее разбитое окно, а потом вытащил тебя. В это время над котлованом пролетел «кукурузник». Низко. Пилот видел аварию, и я понял, что он сообщит об этом на землю и вскоре появятся все кому не лень. Встреча с ментами нам некстати. Надо бежать, а куда? Назад? Мы наткнемся на встречную ораву, и тебе крышка. До моей машины, брошенной у развилки, километра три, не меньше. К тому же, ты разбил себе лицо, и у тебя шла кровь. Я попытался привести тебя в чувства, но бесполезно. Очевидно, рана оказалась серьезней, но тогда я еще не знал насколько. И тут у меня родилась идея выдать тебя за Макса. Утащить на себе я тебя все равно не смог бы. Да это был риск, согласен. Большой риск, но другого выхода я не видел. Я обшарил карманы Макса и достал его документы, затем вытащил из багажника канистру с бензином и смочил им твой пиджак и волосы. Я думал ожоги не будут столь сильными. Канистру выбросил в пропасть, оттащил тебя подальше от машины, сунул в твой задний карман брюк документы Макса и поджег тебя и «линкольн». Как ты знаешь, от Макса осталась одна головешка, а твое лицо лишь обгорело, что исключало прямое опознание. Действовал я как автомат, но не сомневался в успехе мероприятия. Я выбрался на шоссе и поковылял назад. Минут через десять меня нагнала какая-то легковушка и подбросила до развилки. Там я пересел в свою машину и обнаружил, что потерял сотовый телефон. Добравшись до бензоколонки, я позвонил доктору Фаину и попросил его связаться со «скорой», чтобы тебя отправили к нему в госпиталь. Фаин — Бог в хирургии и мой старый друг. Через час с четвертью я был у себя дома. Мне позвонили тут же, как я вошел. Милиция по найденным документам определила твою личность, но тебя все же отправили в ожоговый центр. Затем они позвонили в офис компании, а те, в свою очередь, связались со страховым агентством. Страховщики потребовали провести опознание, и следователь областного УВД по наводке страховщиков позвонил мне. Оперативно, не правда ли? За час с небольшим сработала такая цепочка. Я приехал в больницу и опознал в тебе Максима Круглова, что и внесли в протокол. Впоследствии доктор Фаин перевел тебя к себе и объяснил мне всю серьезность твоей травмы. Остальное ты знаешь.

Антон замолк и смотрел на меня словно на судью, зачитывающего приговор.

История, рассказанная им, ничего не пробудила в моем сознании. Белая пелена продолжала скрывать подробности прошлого. Но в новом настоящем моя голова, свободная от мусора и обученная логике, тут же обрабатывала полученную информацию и раскладывала все по полочкам. Да, следователь Задорина мне говорила, что мои документы найдены в заднем кармане брюк. Она подтвердила, что для опознания вызывали адвоката. Все совпадало, и прорех в рассказе Антона я не нашел. Вот только получилось все слишком гладко, так, как он задумал.

— Так значит я — Тимур Аракчеев, человек, ходящий под топором палача, и должен прожить остаток жизни под чужим именем?

— Нет, Тим. Под чужим именем тебе жить недолго осталось. Максим Круглов отличный клерк, но он нищий. По сравнению с тобой, разумеется. Ты один из богатейших людей сегодняшней России. Капитал — вот твой пьедестал, а пьедестал без статуи никому не нужен. Таким деньгам нужен хозяин.

— Если я стану статуей, то всенародно объявлю свое настоящее имя. Где логика?

— Логика заключается в том, что капитал должен перекочевать за границу.

Этими вопросами я сейчас и занимаюсь. Подробности мы обсудим в другой раз. Они скучны и пока тебе не понятны. Россия для нас временное прибежище. Мы уедем на Запад и там развернем настоящее дело. А для банкиров Монако и Норвегии ты просто выгодный клиент, тем более что деньги к ним придут чистыми. Но пока я еще не все подготовил, отложим этот разговор. Ты должен полагаться на меня, как это делал твой отец. Я добьюсь того, что ты заберешься на свой пьедестал, чего бы мне это не стоило. Так хотел покойный Александр, так хочу я.