Безликие

Не знаю, инфицирован ли я, прямо как куча зомби, твердящих о любви, но мне нужна она. Хочу еe. Хочу, чтобы она была рядом, постоянно видеть еe, чувствовать дыхание и прикосновения к коже. Хочу раздвинуть ноги и смотреть, как она обхватывает губами член – всe сильнее и сильнее, мне даже не надо двигать бeдрами или давить ей на затылок… Фантазия рассеивается с ударом головы о стену. Чeрт. Еe здесь нет. Нет и не будет, если продолжать ничего не делать. Но пока я не могу продолжать, засовываю руку в штаны и заставляю себя кончить. Хорошо, что здесь полно тряпок, которые не жалко выбросить. Я хочу сделать так, чтобы однажды фантазии перестали быть просто глюками в голове. Но для этого предстоит как следует поработать. И не отвлекаться, чeрт возьми!

Скидываю в коробку все дневники и старые платья, шелест старой бумаги наполняет чердак шумом, похожим на скрипучий шeпот деда, холодок пробегает по спине. Замираю, на секунду кажется, что он торчит прямо за мной, лезет в голову, знает наверняка о тех мыслях, что крутятся у меня в голове и отравляют сознание. Но я вдруг понимаю: даже если так, он был бы, наверное, не против… Дед и сам немного чокнутый. Оборачиваюсь, но не вижу никого. Здесь только я, коробки и пыль. Никого больше.

***

Я выношу из дома весь хлам, обдираю старые обои и вывожу за пределы городка, чтобы избавиться раз и навсегда – к счастью, тут неподалёку есть компания, специализирующаяся на утилизации отходов. Мне не нужны напоминания о прошлых жильцах, скоро здесь появится новая хозяйка. Это место должно соответствовать ей. Но это не так просто – отремонтировать весь дом самому. Я просто не умею подключать сложную технику, а покраска стен в таких масштабах – больше никаких грeбаных обоев! – займeт целую вечность. Приходится нанять бригаду рабочих и вернуться в Нью-Йорк раньше запланированного. Приходится вернуться к ней. Всe начнeтся совсем скоро, но пока я могу понаблюдать ещe немного.

Одержимый

Еe зовут Элинор Фиона Гетсвил, двадцать один год. Обучается в Нью-Йоркской академии киноискусств на отделении актeрского мастерства. У родителей (Эшли и Чарльз Гетсвил) свой бизнес по производству пластиковых окон. Живeт на сто сорок седьмой улице, до учeбы часто добирается на тeмно-синем Форде Фиеста.

Я делаю паузу в записях. Откидываюсь на спинку стула, сжимаю и разжимаю затeкшие от напряжения пальцы. По мнению нормальных людей, моё стремление изучить каждую деталь доходит до абсурда. Неудивительно. Я знаю о ней всe: от имeн двоюродного дяди с женой и сыном до цвета белья каждый день. В пятницу она чаще надевает красное, в среду – розовое, но многое меняется из-за расписания занятий. Нормальные люди, узнав об этом, скажут, что я шизанутый. Впрочем, похер. Самое главное – знать о ней всё. Всe, что однажды поможет завоевать еe внимание. Дрожу от предвкушения момента, когда буду обладать ей, хватаю со стола ярко-зелeную упаковку с остатками крекеров и, по ощущениям, растираю в крошку.

Окружающие с детства говорят, что любовь – прекрасное и тёплое чувство, которое может добавить в жизнь света и ярких красок. Я чувствую немного по-другому. Совсем по-другому, но это не новость. Для меня с детства не существует большинства вещей из числа тех, которые заставляют двигаться вперeд, например, моих сестeр. Любовь – не исключение, она тоже странная. Я люблю Элинор с первой встречи, но из-за этого кажется, что кто-то бестелесный, хватая за волосы на затылке, топит меня в болоте. Оно грязное и воняет, неприятно булькает при каждом погружении, а жижа потом остаeтся у меня на лице, шее, одежде. Но зачем-то я всe ещe пытаюсь дышать. Может быть, всё ощущается иначе, потому что я вынужден только наблюдать, потому что мне мало её живущей по соседству… Снова наклоняюсь к экрану.

Вчера она приходит домой чуть позже обычного, в 22:16 . После практических занятий идeт ужинать в кафе с друзьями ( Эйприл, Рейчел, Фрэнк, Мартин, Джерри ). Рейчел сейчас встречается с Джерри, поэтому я вычeркиваю их из списка потенциальной опасности, но остальные… Они смотрят на неe постоянно. Мартин пялится на еe грудь, заботливо открытую вырезом белого платья, а Фрэнк не стесняется хлопнуть еe по заднице «в шутку». Я сжимаю кулаки и продолжаю притворяться, что просто работаю со своим ноутбуком за столиком в углу. Оттуда они не могут разглядеть моего лица, зато мне отлично видно их. Вижу, когда этот мудак уходит в туалет, иду за ним и совершенно случайно ударяю дверью прямо в глаз. После этого посиделки быстро заканчиваются, она бегло извиняется передо мной за своего неуёмного друга, пока остальные сдерживают его порывы разбить нос в ответ. Мне остаeтся только незаметно проводить еe до дома. Она выпивает два бокала вина за ужином, поэтому едет на метро. У входа в поезд немного медлит и оборачивается, смотрит прямо на меня. Замечает? Нет, не похоже. Снова отворачивается и быстро входит в вагон. На всякий случай держусь на пару шагов дальше, чем обычно. Пока рано, она заметит моe присутствие чуть позже, когда поймeт, как много я делаю для неe, как забочусь о ней.

Встаю и потягиваюсь. В ночной тишине хрустят позвонки, и этот звук кажется похожим на раскат грома. Стоит быть тише, если не хочу, чтобы она догадалась слишком рано.

Сейчас чертовски поздно. Или уже рано? Три часа ночи, я только что заканчиваю запись об очередном дне – в запароленной папке хранится отчeт о каждом, чтобы не упустить даже крохотной детали. В животе воет голодный волк – со всем этим учeтом снова забываю поесть. Приходится пойти к холодильнику и достать всe, что там остаeтся: банку колы и пиццу для микроволновки. Паршивая еда, но ближайший 7-Элевен на сорок второй улице, с машиной в ремонте добираться туда придeтся до самого утра.

Устраиваюсь перед экраном с безвкусным куском пиццы в зубах и подключаюсь к веб-камере. Расстояние между квартирами не так велико, так что у меня получается взломать еe. Казалось бы, век технологий, повсеместное помешательство на защите персональных данных, а она по-прежнему забывает, что камеру не стоит держать открытой.

Вид открывается потрясающий. Уже достаточно тепло, чтобы на ночь рядиться во что-то лeгкое и не накрываться одеялом. Волосы рассыпаны по простыне – снова спит без подушки. Тихонько мычит во сне, поворачивается, и белый пеньюар задирается, обнажая упругие ягодицы. Как же хочется сейчас быть там, коснуться тeплой бархатной кожи, медленно войти в неe пальцами и разбудить ласками, но сейчас могу только дотянуться до экрана. Видимость, обманка. Всe не то. Я хочу еe – по-настоящему, не так! Но это невозможно. Пока нет. Надо подождать ещe немного. Откидываюсь на спинку кресла и доедаю остатки пиццы, пытаясь найти замену, избавиться от одного голода вместо другого. Всe бесполезно. Мне нужна она.

Конец ознакомительного фрагмента.