Безликий
Шрифт:
Я прошел внутрь и зашагал по коридору, а когда из костюмерной комнаты прямо передо мной вывернула несшая ворох платьев рыжая танцовщица, не удержался и хлопнул ее чуть ниже спины.
– Ай! – взвизгнула девушка, резко обернулась и состроила досадливую гримасу. – А, это вы…
Я расплылся в своей самой обаятельно улыбке и предложил:
– Пропустим вечером по стаканчику вина?
– Вот еще! – фыркнула рыжая привереда.
– Жаль, очень жаль.
Тогда танцовщица с интересом прищурилась.
– И даже не станешь обещать замолвить
– Как я могу опуститься до столь банального вранья?
Девушка улыбнулась.
– Хорошо, подумаю, – вдруг пообещала она. – И хоть ты не спросил, меня зовут Жанна!
– Знаю, – соврал я.
– Откуда?
– Это моя работа!
Я послал Жанне воздушный поцелуй и заглянул в гримерку Ольги Орловой.
– Тук-тук! – сказал, уже распахнув дверь.
Русская прима испуганно вздрогнула и оторвалась от зеркала.
– О-о-о… – протянула она и смущенно улыбнулась. – Жан-Пьер, я должна извиниться за вчерашнее. Это все шампанское. Прости!
– В самом деле? – прищурился я. – А может, повторим?
– Не думаю, что это будет уместно, – мягко ответила Ольга и зарделась.
– Если вдруг передумаешь, всегда к твоим услугам!
Я подмигнул танцовщице и закрыл дверь гримерки, нисколько не смущенный отказом. Уверен, это не последний прием с бесплатным шампанским…
Мимолетный флирт поднял настроение, и в кабинет Софи я вошел, продолжая тихонько посмеиваться себе под нос. Кузина оторвалась от бумаг и с удивлением спросила:
– У нас все так хорошо?
– Лучше не бывает! – ухмыльнулся я, накинул кепку на крючок вешалки и развалился в кресле. – Нас либо вздернут за государственную измену, либо перестреляют сицилийцы!
Софи тяжело вздохнула и потребовала:
– Рассказывай, Жан-Пьер!
Я вкратце пересказал все, что сумел выяснить о Дизеле, потом поведал и об уличной стычке.
– Уверен, что это были сицилийцы? – спросила Софи.
– А с каких пор в этом районе грабят средь бела дня? – фыркнул я в ответ. – Но это ерунда. Лучше скажи, что будем делать с бумагами.
Софи покачала головой.
– Пока что, Жан-Пьер, это лишь твои догадки. И потом – мы лишь вернем Анри имущество его дяди. В конце концов, он его наследник.
– Расскажешь это, когда нас поведут на эшафот.
– К черту все! Мы не можем отказаться от ста тысяч франков! Да и Анри от меня не отстанет! Он без пяти минут банкрот и загнан в угол. Я не собираюсь становиться между ним и спасением. Затопчет!
Софи раскраснелась, и я не преминул заметить:
– Ты еще красивее, когда сердишься.
– Убирайся к дьяволу, Жан-Пьер! Пьетро никогда не мотал мне нервы, как ты!
– Творческая натура, что с него взять! – рассмеялся я, но сразу осекся и в задумчивости откинулся на спинку кресла.
А какой я на самом деле? Нервный художник или развязный костолом? Или некто совсем другой? Осталось хоть что-то от меня настоящего или прежняя личность потеряна бесповоротно? Получится вернуть
память или нет? И что, черт побери, со мной произошло?!– Жан-Пьер! – окликнула меня Софи. – Жан-Пьер, с тобой все в порядке?
– Просто задумался, – отмахнулся я и поднялся из кресла. – Ты звонила Джимми Чену? Чем раньше отправим табак китайцам, тем лучше. Не хватало еще, чтобы о сделке пронюхали люди Джузеппе.
Кузина налила из хрустального графина в стакан воды, сделала несколько медленных глотков и кивнула.
– Ты прав, тянуть с этим не стоит. Я позвоню Чену и обговорю время. Но пока об этом никому ни слова.
– Нем как рыба, – пообещал я. Единственный секрет, что человек не выболтает ни под пытками, ни случайно, – это тот, в который его не посчитали нужным посвятить.
От Софи я отправился прямиком на кухню, взял там бутылку вина и поднялся на крышу. Уселся у дымовой трубы, достал блокнот и принялся зарисовывать напавших на меня громил. Их лица, фигуры, стойки.
Потом просто пил вино и набрасывал виды окрестных крыш с поднимавшимися к небу жиденькими струйками дыма, трубочистами и гонявшими стаи белоснежных голубей мальчишками. На заднем фоне – башни Старого города и медленно дрейфующие в пелене смога дирижабли. Время до вечера пролетело совершенно незаметно.
Перед самым открытием клуба я спустился на первый этаж и начал прохаживаться в фойе, присматривая за порядком. Публика все прибывала и прибывала, всюду царил шум и гам. Официанты сбились с ног, разнося выпивку, Морис Тома самолично принимал от них поступающие заказы.
Когда подошло к концу выступление фокусника и на сцену выбежали девицы из кордебалета, Антонио толкнул меня в бок и указал:
– Хозяйка вышла.
Софи прошла в бар, но шляпка с вуалью на голове ясно давала понять, что в клубе она оставаться не намерена.
– Очень интересно, – проворчал я и поспешил вслед за кузиной.
– Не забудь запереть выручку в сейф, – напомнила Софи буфетчику, обернулась и улыбнулась. – Жан-Пьер! Ты-то мне и нужен!
Мы отошли от стойки, и тогда кузина негромко произнесла:
– Китайцы будут ждать товар завтра в десять утра позади игорного дома «Три листка» на Максвелл-стрит. Не опаздывай, они этого не любят.
– Понял, – кивнул я и спросил: – Куда-то собралась?
– Собралась, – отстраненно сказала Софи и вдруг помахала рукой. – Альберт!
Я проследил за ее взглядом и увидел поэта, который читал на вчерашнем приеме стихи.
Как его, Альберт Брандт?
Точно, он!
– Не хочешь поделиться со мной планами на сегодняшний вечер? – нахмурился я.
– Нет.
– Я должен знать, где тебя искать!
Софи ничего не ответила и протянула поэту руку для поцелуя. Они обменялись приветствиями и отправились к выходу.
Мне оставалось лишь выругаться.
Впрочем…
Я подошел к Антонио и предупредил:
– Ночевать оставайтесь в клубе. И передай это остальным.