Безлюдье. Жатва Мертвых
Шрифт:
Похмельный понедельник
До чего же славно лежать на мягкой постели и рассматривать длинные ноги, ну и то, что чуть повыше лежащей рядом ослепительно красивой женщины! Почему многих мужчин притягивает именно эта часть женского тела? Им даже не лень обернуться вслед прошедшей мимо дамы и заценить её достоинства сзади. Женщины же придумали специальные модели купальников и нижнего белья, чтобы подчеркнуть именно то, что так некрасиво обзывается в обществе. Еще приятней эту упругость пробовать на ощупь. Михаил немного повернул голову и не смог удержать стон, щека, покрытая пластырем отчасти зудела.
– Тебе плохо? – Полина обеспокоенно повернулась к нему. В её глазах читалась искренняя тревога.
– Нет, мне очень хорошо, –
– Ну тогда я пойду сварю кофе, – Полина, не торопясь, встала и наклонилась за легким халатиком. Она знала, что Михаил наблюдает сейчас за ней. Посмотреть же было на что, ее тело было поистине великолепным! Природа редко дарит такое совершенство лучшей половине человечества.
При среднем росте высокие соразмерные ноги, в меру узкая талия, переходящая пропорциональной волной в округлые бедра. Прямая красивая спина, крепкие плечи, плоский живот со светлым треугольником в паху. Ну а грудь, грудь – это шедевр неведомого скульптора, высокая, среднего размера, как два правильных полушария, венчаемые жемчужного цвета сосками. И было заметно, что хозяйка такого великолепного тела старается содержать его в форме – в ляжках просвечивают крепкие мышцы, грудь приподнята не только от природы, живот имеет явно выраженный рельеф. И ко всему этому телесному великолепию неизвестным создателем добавлена копна светло-пшеничных волос. В натуральности цвета Михаил уже убедился.
– Насмотрелся? – Полина игриво обернулась.
– Да… – только и смог выдохнуть Михаил. – Ты лучше иди, а то я снова останусь без кофе.
Женщина улыбнулась, стрельнула глазками в сторону укрытой простыней важной части мужского тела и выскользнула из комнаты. Бойкич смог спокойно перевести дух и оглядеться вокруг. Утром он узнал место, куда вчера его привезли насквозь больным и опустошенным. Это был дом для временного проживания строительной бригады, разбирающей здания в соседнем поселке. Относительно новый и чистый он оказался вполне пригодным для временного пребывания здесь людей.
Он, вообще, смутно помнил события ночи. Полина утром рассказала, что никогда еще не спала с таким озверевшим самцом, а Михаил в свою очередь не считал себя секс-маньяком. Даже если принять во внимание воздействие неизвестного излучения, то все равно было странно узнать подробности произошедшего и количество их соитий. Утром даже пришлось поменять простыни, от старых остались лишь названия. Правда, они их тут же несколько помяли. Михаил уже в здравой памяти действовал не спеша, с удовольствием наблюдая за уплывающей на волнах блаженства женщиной. Он уже знал, что они улетают безмерно дальше.
Сейчас, несмотря на проведенную им весьма бурную ночь, Михаил почему-то совершенно не ощущал себя вымотанным. Голова была чистой, тело расслабленным и в меру отдохнувшим. События вчерашнего ужасающего дня покрылось некоей причудливой мутной пеленой. Видимо, мозг сгенерировал для себя в качестве защиты фильтр, напрочь отсекший чудовищные воспоминания и оставивший все ужасное в мягком полузабытье.
Через пять минут Полина принесла на подносе две чашечки кофе и бутерброды нового мира: сухие хлебцы и консервированная ветчина с салом. Они пили безумно вкусный напиток, разговаривали, смеялись, потом снова, занимались любовью. Но оба они знали, что это идиллия не будет вечной, наслаждаясь каждой секундой, подаренной им судьбой. Они не в сказке, сон когда-нибудь закончится и придется вернуться в реальный мир. Но пока.... пока есть только зовущие к любви губы, упругое тело великолепной любовницы, бешеные скачки на скрипящей кровати, восторг экстаза и полное умиротворение души и тела. Магия и таинство любви между мужчиной и женщиной.
В окно залетел одинокий заблудившийся шмель и одновременно с ним в помещение проник шум заезжающего во двор автомобиля. Потом раздалось несколько нетерпеливых гудков. Мужчина и женщина потрясенно оглянулись на окно, но все хорошее не вечно, всему приходит конец. Полина быстро накинула на себя халат и выглянула во двор.
– Николай приехал, – медленно протянула она. Потом повернулась
и, посмотрев исподлобья, спросила. – Ты ведь уйдешь?– Ты знаешь ответ, – хриплым голосом ответил Михаил. Ему хотелось сейчас выть волком, кататься по полу, но он уже осознавал, что от судьбы уйти нельзя.
– Да, знаю. Ты – атаман, и уже не принадлежащий только мне мужчина.
Женщина молча натянула брюки и куртку и вышла из комнаты. Бойкич же стал искать свою одежду и амуницию. Пистолет по старой привычке лежал у изголовья на тумбочке, а автомат Великанова стоял рядом со стулом. Даже любовные игры не помешали им забыть о безопасности. Что за времена настали! Одевшись, он выглянул в окно. Николай спокойно сидел за рулем, он приехал на разъездном «Гелендвагене». Крепкая немецкая машинка всю весну исправно бегала по окрестным полям и весям. Атаман вышел в коридор, где стояла Полина, подошел и обнял ее за талию.
– Прости, но так надо. Спасибо тебе за все, в другое бы время… в другой жизни.
– Не говори ничего. Я все понимаю, иди. Ты же Атаман, это твое время, твой народ. А что я? Я буду помнить эту ночь всегда, – она быстро поцеловала его в губы и убежала на кухню.
Михаил постоял немного у двери, потом тряхнул головой и вышел на крыльцо. Он понимал, что переступая порог этого дома, оставляет острейшую занозу в сердце. И занозу большую, такие долго не заживают, а саднят и напоминают о себе до самой смерти. И еще атаман понимал, что не может ничего с этим поделать, ставшая внезапно необычайно бурной река жизни влечет его безжалостно дальше по течению. Ну а тихие заводи они…, они остаются только во снах и грезах. Человеку суждено там только совершать прогулки, а жить приходится в этой гнусной реальности.
Сначала мужчины ехали молча. Николай мрачно косился на своего друга, но начинать разговор не решался.
– Много людей знает, где я был?
– Мало, и они не из болтливых.
– Это правильно, надо молчать и забыть. Ты понял?
– Да, понял, понял. Ты то, как сам? – Николай еще раз взглянул на молчаливого друга. – Любовь-морковь?
– Она проклятая, и как не вовремя …
– Эх, Миша, когда она вовремя бывает. Теперь как?
– Никак. Семья есть семья. Да и Атаман я нынче, не только за себя отвечаю.
– Понятно. Куда едем?
– В правление. Как у нас дела, вообще, обстоят? Меня вчера, как видишь, вышибло из седла.
– Да как… победа, гром литавров раздавайся! Вот Юрке кисть оторвало, теперь жить ему с этим, людей у нас поубивало, точно не знаю сколько. Лечебница переполнена, много наших там помогает, пожары потушили, улицы от хлама расчистили. Потапов где-то на трассе ищет убежавших бандитов. Складников на допросах. Там один капитан бандитский соловьем поет, говорят твоих рук дело?
– Подробности не спрашивай, лучше забыть.
– Хм, – Николай странно взглянул на Михаила, – у нас и так атас, так тут ко всему прочему узнаю, что атаман у нас головой тронулся. Хотя после такого дня неудивительно. Кто бы год назад сказал, что буду в тракторе на пулеметы переть! Как жизнь нас круто поменяла.
– Не поменяла, Коля, просто глянец наждаком стесала. Но ты молодец. Страшно было?
– Да знаешь, нет. Азарт даже был, адреналин шкалил за все сто, особливо, когда пули по корпусу трактора бить начали. Хотя если бы всадили из гранатомета точно в кабину, то нам алесс капут настал досрочный. Еще в начале улицы по отвалу пару раз гранатой схлопотали, но потом мужики шмаляли вдоль бортов. Не знаю, кто такую умную команду подал, но хрен к нам прицельно сунешься. Трупов шесть потом нашли по краям переулка этого, двух с готовыми к бою граниками. С той стороны вояки зело вооружены были и злы на меня. Почитай у каждого по «Мухе». Этих туб полно на огородах валяется. Да… – Николай замолчал, – слушай, я что подумал: если бы мы сразу не занялись собиранием всяческого оружия, да тренировками, стрельбами, нас эти уроды смяли в легкую. Сколько у нас солдат реальных? На пальцах руки сосчитать, а смотри же – отбились! И ведь все ты начал, еще с самого первого дня нам все про оружие талдычил. Как будто знал наперед, что пригодится.