Безмолвные тени Раминара

— И вам здесь нравится? — совсем тёмные, карие глаза с любопытством изучают мою растерянную физиономию.

— Очень, — подтверждаю, хоть и не понимаю смысла вопроса. Ему-то какое дело до моих личных предпочтений? — Работа интересная и приносит мне моральное удовлетворение.

— Вы и в правду так думаете? — по губам мужчины скользит усмешка. — По-моему, сейчас у молодёжи должны быть несколько иные приоритеты. Стабильное финансовое состояние, перспективы в карьере, положение в обществе. Разве нет?

— По себе судите? — язвлю, стойко выдерживая неприятный взгляд. Ишь, знаток возрастной психологии нашёлся! Сам-то может лет на семь всего и старше!

— Хотите сказать, я ошибаюсь? — собеседник складывает руки на груди, оценивающе пробегая взглядом по моей скромной голубой униформе. — Или это просто отговорка?

— Ян Карлович! — не выдерживает женщина, возмущённо взвизгивая. — Время!

— Вас ждут, — цепляюсь за удачную возможность не продолжать дискуссию. К тому же, воинственный запал прошёл и убеждать его в том, что он не прав, уже не хочется. Да и смысла не вижу. Не поверит. А может ещё и разозлится. Кому от этого будет лучше? Ясно, что не моей персоне. — Мне тоже нужно идти. Простите ещё раз.

Оглядываюсь на опустевший зал, делая осторожный шаг назад. И ещё один, замечая, как начинают искриться смехом чуть раскосые глаза, наблюдающие за моей тактикой уклонения от контактного взаимодействия. Наконец, разворачиваюсь, спасаясь бегством от потенциальных неприятностей.

Вот только толку-то…

— Ну что, — дождавшись, когда наш маленький коллектив собрался в кабинете, начинает разговор профессор. — Руководство института решило, что три проекта будут закрыты. Наш попадает в это несчастливое число. Следовательно, функционирование лаборатории прекращается, все материалы приказано сдать на хранение в архив, прибор опечатать. Ну а вам, дорогие мои, — он печально вздыхает, — придётся выбирать для себя иную специализацию. У вас есть время, — ласково смотрит на наши удручённые лица, — подумайте, куда бы вы хотели перейти. Я поговорю с руководством. Без работы вы не останетесь.

— Олег Дмитриевич, — подаёт голос мой сосед справа. — Так же нельзя! Мы столько сил вложили в разработку, вы прекрасно знаете, чего нам стоило выйти на нужный результат! И вот теперь, так просто, всё взять и бросить?

Несмотря на серьёзность ситуации, едва сдерживаю смешок. Почему-то вспомнилось, как из-за его невнимательности едва не пропали впустую два месяца работы, когда этот рьяный исполнитель запихнул в нейростимулятор не ту мышь. Какую мышь? Белую. Подопытную, но особую. Которую мы специально готовили для тестирования нейроскана. А он её едва не убил.

— Такова реальность, — мягко гнёт свою линию профессор. — Мы не можем нарушать прямых приказов.

— Но почему именно нас? — робко возмущается творящейся несправедливости моя соседка слева.

— Олечка… — Олег Дмитриевич снимает очки, кладёт их на стол и принимается медленно растирать пальцами уставшие глаза. — Сомневаюсь, что могу озвучить тебе настоящую причину, потому что мотивация руководства и официальное объяснение — это две совершенно разные вещи. Да и не нужно вам вникать в закулисные интриги, — очки возвращаются на переносицу, взгляд становится сосредоточеннее. — Повторяю ещё раз: определяйтесь с тем, какой профиль изберёте. На это у вас два выходных дня. В понедельник жду всех у себя, будем сворачивать проект и искать для вас новые рабочие места, — профессор кивком головы указывает на дверь.

Настроение падает ниже плинтуса. Вернее, вообще проваливается куда-то глубоко-глубоко. Наверное, в подземку. Да ещё и уносится прочь, уцепившись за крышу стремительно летящего по монорельсу поезда.

Наша мрачная троица выходит в коридор, закрывает за собой дверь и останавливается.

— И что делать? — сердито надувает щёки Ольга, прислоняясь затылком к стене и прикрывая глаза. — Я только-только ко всему привыкла, вникла в суть… И вот, на тебе!

Свою коллегу я понимаю — к новым условиям приспосабливаться трудно. Ей и учиться было тяжело, по нескольку раз зачёты сдавала. Видимо, такова уж особенность её восприятия. У нас вся группа переживала, что эта девушка экзамены не осилит. Обошлось. Так что работает она сейчас, выполняя всё чётко, без сбоев, только потому, что исполнительна и ответственна.

— Не в нас дело. Мы-то работу найдём, а Олега жалко, — Толик раздражённо впечатывает кулак в стену, рядом с её головой.

— С ума сошёл? — немедленно вскидывается девушка, отшатываясь в сторону. — Убьёшь же!

— Он так на этот проект рассчитывал, — не обращая внимания на её испуг, продолжает парень. — И вообще, вы же в курсе, что теперь его просто уволят?

Верно. Однажды нам довелось услышать диалог, состоявшийся в кабинете профессора. Мы не подслушивали, нет. Просто посетитель так кричал, что даже через закрытую дверь можно было прекрасно разобрать слова.

— Если у тебя не получится завершить работу раньше, чем это сделают они, — истерил, едва ли не топая ногами, невидимый собеседник, — то мы потеряем грант на эту разработку! А в этом случае можешь считать, что здесь ты больше не работаешь!

— Успею, — получил он совсем тихий, едва слышный ответ. — Мне нужно всего три месяца…

Прошло два. Он не успел. Нейроскан не готов. Вернее, готов, но выполнять те функции, для которых создавался, ещё не в состоянии. Нужны доработка, тестирование, новые опыты… А лабораторию закрыли. Значит, Толик прав.

Наш разговор на этой трагичной ноте сходит на нет. Буркнув: «Пока», парень исчезает за поворотом, ведущим к лестнице. Молча кивнув, Ольга нажимает на сенсорную панель, вызывая лифт, и тоже пропадает за закрывшимися створками. Я ещё с минуту стою в нерешительности, прикидывая: может, нужно поговорить с профессором? Морально поддержать? Он ведь столько хорошего для нас сделал. С другой стороны, а что я ему скажу? Не расстраивайтесь, обойдётся?

В итоге, тоже топаю на выход, медленно спускаясь вниз, скользя ладонью по перилам и считая ступени.

Получили мы отказ. Это — раз.

Вот такие, брат, дела. Это — два.

Ищем новые пути. Это — три.

Что ж так плохо в это мире? Чёрт! Четыре.

Перспективы не видать. Это — пять.

Сволочей вокруг, не счесть, это…

На «шесть» останавливаюсь, потому что дальнейший путь мне преграждает внушительная по объёму масса органического материала, упакованная в тёмно-синий джинсовый комплект одежды и перекрывшая собой половину пролёта.

Лёгок на помине!

Смотрю на сияющую лучезарной улыбкой физиономию пепельного блондина, подавляя желание выругаться вслух. Н-да… Неосмотрительно я пошла по лестнице, нужно было ехать на лифте.

— Сократили? — живая стенка даже не пытается скрыть своего удовлетворения. — А ведь я тебя ещё полгода назад предупреждал, что работать у Рогова бесперспективно! Что ж ты упёртая-то такая? Никогда меня не слушаешь!

— Макс, сгинь, а? — выдаю почти автоматически. — Его нейроскан — уникальная вещь!

— Дался тебе этот дурацкий прибор, — весёлость исчезает, уступив место пристальному вниманию. — Других полно!

— Этот — единственный, — моментально парирую.

— Ну-ну, — кривится лицо в скептической гримаске. — Только руководство так не считает.