Безмолвный

– Джон, прошу вас, пересмотрите свое решение, - ее голос в трубке серьезен. Я могу представить себе ее лицо сейчас: большие карие глаза смотрят на меня, но ничего не видят. – Мы можем назначить новый сеанс, через месяц. Это будет длинный перерыв, чтобы прийти в себя.

Нет. Через месяц она мне будет уже не нужна. Неважно, скажу я ей о своем открытии сам, или это за меня сделает она, все равно не поможет. Я знаю, что мне надо сделать. Я знаю верный ответ. Раньше он был мне неясен, ведь все кругом было двусмысленно, а я этого не замечал. Мне казалось, что там я чувствую себя как дома, но дома больше нет, и теперь мне ясно, что делать дальше.

– Мне так не кажется, - отвечаю я. – Не сейчас. Я в норме, Элла. Спасибо, - я специально говорю тем тоном, который ясно дает понять, что разговор окончен. Я все сказал. Она должна меня отпустить.

– Хорошо, - она соглашается неохотно, но заставить меня ходить на сеансы она не может. Не может заставить меня говорить, если я не хочу. Мне нечего больше сказать. – Что ж, желаю вам всего наилучшего, Джон. От всей души.

– Да, спасибо, Элла. И вам также всего наилучшего, - стандартное проявление вежливости. Как будто мы просто знакомые, а не психотерапевт и пациент, как будто у нас есть общие друзья, или мы пересекались на вечеринках. Всего наилучшего. Интересно, она рассказывает о своих пациентах на вечеринках? В ее устах я, наверное, буду одиноким бывшим военврачом, который так и не смог смириться с самоубийством лучшего друга. Она уже поняла, почему я тону в скорби? Она же сидела напротив меня неделю за неделей. Ждала, чтобы я пришел к тому же выводу сам? Наверняка она догадалась. Все вокруг догадываются, все предполагают. Думаю, и она тоже сделала предположение. Не хочу знать. Может говорить обо мне все, что заблагорассудится. Плевать. Все кончено.

Сейчас. Нужно сделать это прямо сейчас. Нет смысла выжидать. Нужно покончить с этим.

Заварю-ка сперва чаю, что ли. Это поможет.

Ты тянешь время.

Я знаю.

Это все равно, что оторвать пластырь. Быстро и резко.

Да.

Отлично.

Лягу на диван.

Точно по Фрейду.

Да. Думаю, так и есть.

Запах свежеиспеченного хлеба. Стоит только представить его, и вот, я уже там. Бросаю сумку на одну кровать, твой чемодан стоит в ногах другой. Небольшая комната залита солнечным светом. Здесь мило, правда, мило. Было время, когда я думал, что мы могли бы как-нибудь вернуться туда. Просто, чтобы отдохнуть. Провести выходные в Дартмуре. Там готовят отличный завтрак. Там неплохо. Сам не знаю, почему считал, что ты можешь согласиться уехать со мной на выходные. Чего ради тебе отправляться в деревушку вроде этой, если там тебя не ждет жуткий труп и куча подозреваемых (разумеется, включая саму жертву)? Партия «Клюэдо» вживую вполне могла тебя ненадолго развлечь, а выходные на торфяных болотах и долгие бесцельные поездки по проселочным дорогам без малейшего шанса ввязаться в заварушку или расследование убийства - нет. Это не по тебе, и я это знаю.

– Нет никакой собаки, - говоришь ты. Ты сидишь на моей кровати, запястье прижато к моему бедру. Смотришь на меня так серьезно. Наверное, пора. Ты меня подгоняешь. И ты прав. Пора.

– Я знаю, что тебе было бы тут неинтересно. Ты бы не вернулся сюда, - хотя было бы здорово. Выходные вместе.

Интересно, что бы я им сказал, если бы вернулся и попросил номер с одной кроватью? Я никогда не отрицал перед ними, что мы пара. Они бы не удивились. Может, разрешили бы нам остаться просто так. Мы бы накрылись теми старыми покрывалами, и я целовал бы тебя.

Знаешь, я бы мог писать стихи. Писал бы их, прятал в компьютере, а ты бы находил и смеялся. Думаю, тебе бы понравилось.

Нет. Больше никаких «может быть». Никаких вопросов. Что было, то было. И я никак не могу изменить прошлое. Да я и не стал бы его менять. Все и так было прекрасно.

– Тебе нужно твердо в это поверить, Джон.

Я верю. Действительно, верю в это. Будь у меня возможность вернуться и все изменить, я бы просто постарался узнать тебя лучше и относиться к тебе мягче. А если бы я мог изменить лишь что-то одно, я взял бы назад те слова, брошенные мной в Бартсе, слова о том, что ты – машина. Я бы не ушел, сердясь на тебя. Я не ушел бы вообще. Я поднялся бы на крышу вместе с тобой. Я стоял бы рядом и держал тебя за руку, пока ты не решился бы на прыжок. Просто потому, что уже знал бы, - никакие слова тебя не остановят. Остановить тебя невозможно в принципе, и у тебя на все есть причины. Может быть, я действительно идиот, Шерлок, но я знаю, что не могу тебя остановить. Так что я просто остался бы с тобой до конца, как мне и следовало сделать. И не могу обещать, что не решил бы последовать за тобой. Не могу обещать.

– Я не допущу, чтобы с тобой хоть что-то случилось.

Знаю. Здесь, в Дартмуре ты так и сказал. Темно. Ты сядешь на мою постель, скажешь те самые слова, а договорив до конца, встанешь, повесишь халат в шкаф и ляжешь в свою кровать. И мы заснем. На этом все, конец. Часы уже тикают, времени остается все меньше, и я не могу его остановить.

– Я скорее умру, чем допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

Тогда, в Дартмуре, в тебе говорило чувство вины. Ты тогда довел меня до предела ужаса, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Ты считал, что подмешал мне сахар с наркотиком. Создал идеальные лабораторные условия и наблюдал за мной, как за крысой в клетке. Это я тебе простил. Твою смерть простить не могу. Но это ничего, теперь уже ничего.

– Шерлок, - ты оборачиваешься, смотришь на меня. Лицо серьезное. Думаю, в этот момент ты был ближе всего к тому, чтобы рассказать, что ты действительно ко мне чувствуешь. А может, это был тот максимум, который ты вообще мог сказать. Я не могу представить, как ты произносишь такие слова. Те, что я готов произнести. Нет. Я даже не могу до конца представить тебя желающим того же, что и я, ты ведь не поддаешься незначительным физическим желаниям. Вообще-то, ты почти никаким не поддаешься.

А может, ты просто знал. Знал, что, попытайся я тебя поцеловать, все было бы уничтожено. Были бы задетые чувства, неприятие, боль. Мы потеряли бы все. Ты больше не смог бы забираться ко мне в кровать без задних мыслей. Может быть, у нас и так был тот самый возможный для нас максимум, и ты покончил с собой до того, как я попытался все разрушить.

Чушь! Как будто ты умер бы, чтобы защитить мои чувства. Нет. У тебя были на то свои причины. Свои, не мои. Ты хотел выиграть, ты хотел покончить со скукой, доказать, что ты – умен. Такие банальные и жалкие причины, как любовь, не заставили бы тебя на это пойти.

Я понимаю прекрасно. Это совершенно неважно. По твоему лицу видно, что я для тебя значил. Ты скорее умрешь, чем допустишь, чтобы со мной что-то случилось.

Возможно, мне что-то и угрожало. У тебя должны были быть крайне веские причины, значимые, пусть и только в твоих глазах. Возможно, в их список входила и моя защита. Почему нет? На кону была моя жизнь? Ты или я? Я не знаю. Но от этого ничуть не легче, Шерлок. Это не значит, что я смогу тебя простить. Тебе следовало бы это знать. Ты знал, что я не смогу. Конечно, знал.

– Я должен сказать это, так что… просто смирись с этим, - я сажусь и прикасаюсь к твоему лицу. Ты прохладный. На улице холодает. Слишком поздно, тепла уже не будет. Ты просто смотришь на меня, на лице – печаль и усталая нежность. Как будто уже тогда ты знал, что однажды я это скажу. Именно так – здесь, в Дартмуре, на чужих кроватях и когда тебя уже не будет рядом. – Я любил тебя. Думаю, любил с самого начала. Просто не понимал этого.

Признаваться труднее, чем я ожидал.

– Думаю, я буду любить тебя всегда. Во всем мире больше нет такого, как ты.

И не будет никогда.

– Но я больше не могу сюда возвращаться. Это слишком заманчиво, это не дает мне жить своей собственной жизнью. Я не могу вечно жить в прошлом.

Ты киваешь.

– Я буду здесь.

– Я знаю. Вот почему мне так трудно. Я должен устоять перед соблазном. Мне нельзя больше попадаться в эту ловушку. Я должен оставить прошлое в прошлом. Но я буду скучать по тебе. Очень скучать.

– Я буду в норме.

– Мы оба будем в норме, - я лгу. Лгу. Тебя больше нет, а я дальше от нормы, чем вообще когда-либо был.

На мгновение утыкаюсь головой тебе в плечо. Один раз. Последний раз. Смотрю в твое лицо, строгое, печальное. Кажется, ты уже начинаешь исчезать, как будто мое признание тебя отдаляет. Я буду помнить тебя. Всегда буду.

– Прощай, Шерлок.

– Спокойной ночи, Джон.

Бежевые стены. Здесь так тихо, так тихо и отвратительно. Диван ужасен. Не могу больше здесь жить. Это – склеп.

========== Глава 16: Вожак ==========

Что за чертовщина? Стоп. Не шевелись. Слушай.

Что это? Кто-то проник в квартиру? Те же грабители, что недавно убили женщину в ее постели. Они ее убили. Я ведь запер дверь вечером? Да. Точно? Уверен, что запер. Но я не закрыл окно. Кто-то смог влезть? Должно быть. Что-то разбудило меня. Тихо. Прислушайся.