Безмолвный

– Это что за чертовщина?

Поворачивается ко мне и улыбается.

– Мое послание, - послание? Кому? – Идеально понятное, верно?

Шляпа Шерлока Холмса. Три-три нет игры. Выходи, выходи, где бы ты ни был. Да, точно. Я понял: послание для Себастьяна Морана. Ты ведь его нарочно задираешь, так? Бросаешь вызов: найди меня. А ты здесь, в самом очевидном месте. Со мной. С наживкой.

– Этого ареста я весь день ждал, - говорит Он. Берет один из телефонов, смотрит на дисплей, потом кладет обратно. – Яснее выразиться просто невозможно. Теперь он все должен понять.

Понять что?

Отходит к окну, отдергивает занавеску, словно желая показать всем, кому это нужно: Шерлок Холмс жив. И он ждет.

Надо взять пистолет.

____________________

От переводчиков

* Темз Хауз – с 1995 года штаб-квартира МИ-5.

** Хакни — административный район и исторический район Лондона в северо-восточной части города, неофициально носящей название Ист-Энд.

** Хэмпстэд - один из самых дорогих районов Лондона.

========== Глава 36: Идиот ==========

Вода чересчур горячая, она обжигает каждый раз, стоит мне опустить в нее руки, чтобы взять очередную вилку. Боль – это отвлечение. Боль – это напоминание, что я не сплю. Что это не сон. Что я не вообразил себе происходящее. Ведь не вообразил? Нет. Не вообразил. С тобой всегда так: ложь, боль, и ты сам, понятия не имеющий, что ты наделал. Что ты со мной сотворил. Посуду надо помыть, и я этим занимаюсь, ведь я всегда так делаю. Это нормально. Так же, как и я, - нормальный человек, нормальный представитель рода человеческого, и моя реакция совершенно нормальна и обычна, ровно такая же, как у всех нормальных людей.

Но ты этого не понимаешь. Ведь тебе неизвестно, что такое «нормально». Ты способен увидеть лишь патологию, лишь слабость. Я для тебя просто фамильярен и глуп, я это знаю. Я знаю это. Тарелка чистая до скрипа. Убираю ее в буфет. Погружаю руки в воду за следующей. Горячо, руки покалывает. Вода, мыльная пена, неизменная нержавеющая сталь. Слишком горячо. Убери руки. Боль – тревожный сигнал: вода слишком обжигает, можно ошпариться. Надо убрать руки. Опасность.

Шерлок, так нельзя. Нельзя творить то, что сотворил ты, и считать, что я не буду зол. Неужели ты думал, что просто впорхнешь обратно в мою жизнь, а я просто должен буду это принять? Принять, как будто это нормально.

Да что с тобой такое?

С вами обоими. Господи. Какой мерзавец может решиться на такое? Только Холмс. Неудивительно, что у вас вообще нет друзей. Вот как вы обращаетесь с теми, кто любит вас. Ложь, притворство и гребаная, залившая весь тротуар кровь. Да что, черт подери, такое с вами обоими?

Что должны были сотворить с тобой в детстве родители, раз ты стал настолько бесчувственным? Идиот я. Просто такова твоя природа. Точно. Ты устроен иначе, устроен аномально. А я клюнул на это и не мог даже мысли допустить, что ты так со мной обойдешься.

Ты снова стоишь и пялишься в окно. Как будто ждешь чего-то. Полностью забыл о моем присутствии. Или же просто избегаешь смотреть в мою сторону. Может, тебе хоть немного совестно? Нет. Разумеется, нет. С тобой такого не бывает. Испытывать угрызения совести – удел слабых, сентиментальных, романтичных. Верно ведь, Шерлок? Конечно же. Удел таких, как я. Вот каким ты меня считаешь. Каким всегда считал.

Ну и пусть. Мне наплевать. Я – человек. Переживать из-за самоубийства лучшего друга – нормально. Понимаешь, да? Нормально. А вот то, что устроил ты, – ненормально. Устроить поддельное самоубийство на глазах у любящего тебя человека, господи. Так не поступают. Прямо передо мной, на моих глазах. Вся эта кровь… Ты ведь даже понятия не имеешь, верно? Даже не представляешь, каково это. Это все было действительно настолько необходимо? Чертово «кино». Специально для меня одного, для того, чтобы причинить мне боль. Жестоко. Жестоко и хладнокровно. Господи.

И ты считал, что я в порядке?

– Идиот.

Что? Кто?

Я? Ну, конечно. Я идиот. Как обычно.

Ты снова уставился в телефон, один из целой дюжины. Знаешь, не всем дано быть такими же умными, как ты.

Да, конечно, разумеется, ты это знаешь и так, никогда об этом не забываешь. Начни сравнивать интеллекты всех остальных с твоим - абсолютно все покажут плохой результат. А я в особенности. Никто не может потягаться с тобой умом. Вот в чем моя проблема и моя вина. Если бы я только умел наблюдать – как будто это так просто, словно ничего не замечать - это вопрос свободного выбора. Но я не могу, Шерлок, мне не дано разглядеть то, что видишь ты. Для меня мир вовсе не так прост, как для тебя. Ты ведь испытываешь ко всем лишь презрение, так? К нормальным людям с нормальными эмоциями. Знаешь, а ведь любить – это нормально. Это нормально – любить того, кто дает смысл твоей жизни. Это вовсе не бессмысленные сантименты, в этом нет ничего смехотворного. Это не слабость, не проигрыш, что бы ты там ни думал. Это обычная, свойственная людям способность, я не собираюсь ее стыдиться. Способность найти кому-то место в своей жизни, в своем сердце. Компромиссы. Привязанность. Любовь. И не нужно надо мной глумиться. Ты ведь наблюдал со стороны, как я разваливаюсь на части? Тебе это пришлось по вкусу? Забавно было смотреть на мои страдания? Тогда, стоя у пустой могилы, рыдая как дитя и умоляя бога, чтобы ты оказался жив, – я потешил твое эго? Тебе именно это было нужно?

Что ж, добротой ты не отличался никогда. И я не буду заявлять, что думал, будто это не так. Но я даже представить себе не мог, что ты можешь быть настолько бесчувственным. Только не ко мне. Я был идиотом. Да. Я идиот, раз вообразил, что все иначе. Ты – психопат, а я скорбел о тебе. Оплакивал тебя, с любовью и привязанностью. С такой любовью, равной которой не испытывал ни к кому. Вот кто я теперь - идиот.

Ты хоть представляешь, сколько раз я раскаивался в том, что тебе наговорил? В том, что назвал тебя машиной. В том, что прошелся на твой счет. Я жалел о том, чего так и не сказал, не сделал. Я оставил тебя в тот момент, когда был нужен тебе больше всего. По крайней мере, я так считал. Меня не было рядом с тобой, на той чертовой крыше. Знаешь, сколько раз после я стоял там с тобой, пытаясь удержать, но безуспешно? Я должен был тебя остановить, должен был схватить тебя, обнять, поцеловать и сказать, что люблю, попросить тебя не умирать, подождать. Не умирать без меня. Ведь неважно, что о тебе думают все остальные. Неважно. Я знаю, что ты не подделка. Ведь я знаю тебя, и я тебя люблю. Господи. Оно, это чувство вины, врезалось в меня настолько глубоко. Я ошибся во всем. Ошибся в тебе.

Я воспринял все искренне, а ты оказался просто чертовым лжецом.

– Ну, и что я теперь должен сделать? – ты с размаху швыряешь телефон на стол.

Сначала я слышу этот звук – звон расколовшегося фарфора - и только потом понимаю, что сделал. Тарелка. Я ее уронил. Она была горячая, мокрая, скользкая. Я расколотил ее об пол. Она разлетелась на части. Как и я – уже не склеить. Так и останется осколками. Это твоя вина. Ты во всем виноват. Вся моя жизнь кувырком. Лучше бы мне не встречать тебя вообще.

Последнее - неправда.

Как бы мне хотелось хоть один единственный раз оказаться правым. Чтобы ты был тем, кем, как мне казалось, ты мог быть. В смерти ты был куда приятней.

Смотришь на меня в замешательстве. Что, я тебя прервал? Сбил с драгоценной мысли? Господи, я так по всему этому скучал: по цепочкам твоих рассуждений, долгим часам размышлений вслух, когда ты находил всему объяснения. Я скучал по этому. Скучал по тебе, и очень сильно, а ты просто держался сзади и наблюдал за мной, играл со мной, словно я какая-то марионетка. Для тебя я - всего лишь механизм, что-то вроде машины. Машины по производству эмоций, которая развлекает тебя, подобно домашнему питомцу, верному, любящему, тут же проявляющему любую эмоцию, какую ты только захочешь запустить. Я как тот ретривер, счастлив уже только от того, что его потрепали по голове. Твою мать. Вот сейчас я тебя действительно прерву.

Осколки под ногами хрустят. Плевать. Вдавливаю их в пол. Сжимаю кулаки. Я врежу тебе. Хочу причинить тебе ту же боль, что причинил мне ты. Ты должен почувствовать, каково это. Ты же все знал. Ты знал. Ты видел мои рассказы, видел комментарии под ними. Считалось, что ты меня любил. Я вывел тебя таким, я все выдумал. Тот Шерлок, о котором я писал, никогда бы так со мной не поступил. Я влюбился в собственную фантазию. На самом деле я тебя не знаю. Черт подери! Ты машина. Гребаная бесчеловечная машина.