Безмятежность

Мэтью отшатнулся в шоке, как будто получил удар электрошокером.

— Саша… мой Бог. Почему ты никогда не рассказывала мне об этом раньше? Почему я услышал это только сейчас?

— Как ты думаешь, почему? — тихо ответила она. — Потому что даже вспоминать об этом мне тяжело, не то, чтобы говорить. Все двенадцать лет я пыталась стереть или забыть. И единственный человек, кто знает о произошедшем — Линда. Я так и не рассказала ничего родителям, и не собираюсь.

Он долго на нее смотрел, потом застал врасплох, подхватив ее на руки и длинным, целенаправленным шагом направился в спальню.

— Мэтью, не надо, — слабо возразила она, когда он положил ее на кровать.

Но он не обратил даже внимания на ее протест, вместо этого обнял и держал в своих руках долгое время.

— Как такое могло с тобой произойти? — прошептал он ей в волосы.

Саша притихла, хотя знала, что может довериться Мэтью во всем, больше, чем с кем-либо. Но двенадцать лет скрывая свой ужасный секрет, пытаясь стереть воспоминания, заталкивая их в самые глубокие и темные уголки, заставили ее напрячься.

— Я бы предпочла не говорить об этом, — произнесла она.

— Прошу тебя. Саша, за последние несколько месяцев я рассказал тебе много о себе, поделился тем, чего многие просто не знают. Хотелось бы, что подобное доверие было с обоих сторон.

Ей стало немного стыдно за его слова, и она вздохнула со смирением.

— Хорошо. Но то, что я расскажу тебе, останется в стенах этой комнаты, Мэтью. Мои родители не знают и не узнают. Обещаешь?

Он переплел их пальцы, прижав соединенные руки к груди.

— Клянусь всем сердцем, — сказал он.

— Ладно. — Саша резко выдохнула, осознавая, что признание дастся ей не легко. — Я уже говорила тебе, что с трудом вписалась в старшие классы школы… я выглядела и одевалась совсем по-другому, чем другие девушки, от акцента мне так и не удалось избавиться, и я почти не была знакома с американскими обычаями и тенденциями. Я была невероятно застенчивой при скоплении людей, особенно с мальчиками. И один парень пригласил меня на свидание, я была так взволнована, даже польщена. Я едва знала его, но он был симпатичным, популярным в классе и внешне показался мне приличным.

Мы встречались три раза, каждый раз он становился все более напористым… в физическом плане. Все прошло довольно быстро, от простого поцелуя на ночь до ласк, а затем он начал уговаривать меня продвинуться дальше в этом плане. Конечно, я была девственницей и не имела ни малейшего представления о сексе. К четвертому свиданию он потерял терпение и занялся со мной сексом против моей воли. Он привел меня к себе домой под предлогом знакомства с родителями, но дома никого не оказалось. И никто не слышал моих криков, когда он насиловал меня.

— Я убью его, — убийственным голосом пробормотал Мэтью. — Я разорву его на куски голыми руками за то, что он сделал с тобой. Скажи мне его имя, Саша.

— Нет, Мэтью. Я не скажу. Насилием ничего не сделаешь, и конечно, оно уже никак не поможет. Это произошло давным-давно, мне удалось справиться с этим и продолжить жить своей жизнью. А теперь, пожалуйста, отпустите меня, я должна уйти.

— Нет, пока еще. — Он сжал руки вокруг нее, не давая ей убежать. — Что произошло после? Ты позвонила в полицию, я так понимаю?

Саша горько хмыкнула.

— Учитывая, что его отец был местным начальником полиции, а его мать — дорогостоящим адвокатом защиты, было бы странно, если бы я обратилась в полицию. И он со всем своим самолюбованием напомнил мне об этом, когда я выбегала из его дома, предупредив, что любая жалоба с моей стороны, будет отклонена. Я вдруг поняла, что возможно он тоже самое проделывал и с другими девочками, зная, что его всегда прикроют родители. Я старалась как можно быстрее покинуть его дом, добралась до заправки на главной улице и позвонила Линде. Она никогда с такой скоростью не неслась от Стинсон Бич к Милл Вэлли.

— И она согласилась, чтобы ты не выдвигала обвинение? — недоверчиво спросил Мэтью.

— Не сразу. Но чем больше мы обсуждали, тем больше понимали, что нам не стоит это обнародовать. Из-за меня, конечно. Для меня было достаточно непростое время, мне нужно было приспособиться к новой школе и подружиться с классом, а если бы все узнали, я стала бы в их глазах изгоем. Все бы встали на его сторону, а я не хотела, чтобы мое имя склоняли на каждом углу и меня избегали. А если заварилась бы каша, однозначно, подключились бы мои родители. — Саша покачала головой. — Отец даже не стал бы обращаться в полицию. Он отправился бы к этому парню, избил его до потери сознания, и ему было бы совершенно наплевать на последствия. Он поступил бы также, как и ты, хочешь сделать с парнями, которые такое сотворили с Хейли.

— Да, — упорно согласился Мэтью. — За исключением того, что вряд ли я когда-либо узнаю их личности, она и ее подруга ничего не помнят.

— К счастью, — произнесла она. — Но, как бы ужасно это ни звучало, может это и к лучшему, что девочки ничего не помнят о той ночи. Поверь мне, много раз за эти годы, я хотела бы просто забыть.

— Твоя мать тоже ничего не знает?

— Боже, конечно, нет. Иначе все было бы хуже, чем с отцом. Моя мать тут же бы настояла, чтобы я уехала от Линды, и подключила бы юристов, заставив меня вернуться к ней. А этого я больше всего и не хотела в то время. Линда была единственной, кто помогал мне пройти через этот ужас. Мои родители сделали ли бы все из благих побуждений, но в итоге оказалось бы в десять раз хуже, если бы они узнали.

Мэтью провел руками по ее кудряшкам, все еще удерживая ее голову, напряженно вглядываясь ей в глаза.

— Я выясню имя этого ублюдка, помяни мое слово, Саша, — поклялся он. — И когда я узнаю кто он, я уничтожу его. Существует разные способы мщения, не прибегая к насилию. Он заплатит за свои грехи.

Прежде чем она смогла очередной раз запротестовать, губы Мэтью оказались на ее, целуя ее так, как он никогда раньше ее не целовал — с болью, страстью, отчаянием и одержимостью. Он стал стаскивать с нее одежду, приподнял ее длинную хлопчатобумажную юбку к талии, задирая ее майку, чтобы приоткрыть грудь. Саша вполсилы шептала что-то в знак протеста, слишком потрясенная всем произошедшим, не думая о сексе. Но поцелуи и ласки Мэтью явно говорили об отчаянии, о его крайней потребности, и в конце концов, она дала ему то, что он хотел.

Как только он почувствовал, что она сдалась, его настроение тут же изменилось, он стал нежным любовником, которым бывал довольно часто. Поцелуи на шеи и губах были нежными и сладкими, соблазнительными и убедительными. Он проявлял столько заботы, раздевая ее, его руки трепетно прикасались к ее голой коже. Она вздрогнула, когда он ущипнул ее сосок, а затем заменил своим нежным языком.

Она чувствовала, что он то ли не хотел, чтобы она отвечала на его ласки, то ли не позволял ей, он хотел сам насытиться ею, ласкать ее. Его действия походили на прощание, словно всякий раз дотрагиваясь до нее или целуя, он пытался запечатлеть этот момент в памяти.