Безнадёжная любовь

Богдан послушался, сходил в подсобку, достал косячок из укромного места, вышел на задний двор. Когда он вернулся, довольный Борька сообщил:

— Кажется, она забеспокоилась, куда ты пропал. Все время смотрела на дверь. Подумала, что ты от нее удрал.

Богдан промолчал и впервые за вечер посмотрел на незнакомку уверенным долгим взглядом.

Вот так и началось. И уже в следующий раз Боре не пришлось уговаривать и давать советы. Он сам знал, что ему делать, он же был умненьким и способным мальчиком, все схватывал на лету с первого раза без повторений.

Он не пытался запоминать имена и лица — зачем? — он не строил никаких далеко идущих планов. Но иногда планы строили за него, и он, честно говоря, удивлялся, находя себя участником предлагаемых кем-то перспектив.

Она проснулась раньше. Богдан почувствовал сквозь сон, как она встала, вышла из комнаты, осторожно прикрыв двери. А когда она вернулась, он уже сидел в постели, слегка прикрывшись одеялом, и курил.

Она в очередной раз оценивающе оглядела его и неожиданно предложила:

— А знаешь, поехали со мной.

— Не хочу, — не задумываясь, отказался он.

— Почему?

— Мне и здесь хорошо.

Она насмешливо улыбнулась, качнула головой.

— Собираешься всю жизнь смешивать коктейли и ублажать женщин?

— А разве ты предлагаешь мне что-то другое?

— Возможно.

Богдан стряхнул пепел прямо на лежащий у кровати коврик.

— Устроишь мне высшее образование и престижную работу? — он дернул уголком рта. — Или, может быть, ты хочешь меня усыновить?

Она на мгновенье застыла, а потом уперлась руками в спинку кровати и твердо заглянула в глаза.

— А ты хам и нахал, друг мой!

— На том и стоим, — Богдан выдержал ее взгляд. Он догадывался, ее удивляют и даже немного пугают его слова, его поведение.

— Послушай! Ты же еще совсем молокосос. Откуда в тебе столько цинизма и грязи?

Богдан не обиделся и, уж конечно, не смутился.

— А я — из ранних. Знаешь, как ранние овощи. Другие еще только начинают созревать, а я — уже готов.

— Оно и заметно, — невесело определила она, присела рядышком и протянула руку к сигарете. — Дай-ка мне!

Он послушно отдал, скользнул взглядом по ее лицу. Она сделала несколько затяжек и сморщилась.

— Что это?

— Анаша, — невинно доложил он, а она опять заглянула ему в глаза.

— Редко удается встретить столь всесторонне развитого молодого человека.

Она бросила сигарету в стакан.

— А ты серьезно предлагаешь мне ехать? — вдруг вспомнил Богдан, и она кивнула в ответ. — Зачем? Неужели ты не можешь найти себе нормального мужика? По возрасту.

— А может, как раз ты мне и по возрасту? Ты молод, темпераментен, горяч, да еще и достаточно опытен, — она задумалась, видимо, опять пытаясь объяснить себе его слова и поступки. — И давно ты этим занимаешься?

— Чем? — Богдан выпрямил одну ногу и чуть откинулся назад. — Курю «травку»?

— Нет. Таскаешься по постелям женщин, которые гораздо старше тебя.

Кажется, в ее голосе звучало осуждение. Хотя сама она разве не поторопилась воспользоваться им?

— А что, было бы лучше, если бы я таскался по постелям своих ровесниц? — он нарочно пытался выглядеть еще более развязным и испорченным. — На том не заработаешь. Конечно, я не в восторге оттого, что приходится иметь дело с озабоченными, неудовлетворенными старушками…

Она вскочила, гневно сверкнула глазами.

— А ну брысь отсюда, щенок! Чтоб через секунду ноги твоей здесь не было!

— Как скажешь. Можно и через секунду.

Он откинул одеяло, стремительно поднялся, сгреб в охапку одежду и направился к двери.

— Стой, придурок!

Естественно, его появление в коридоре в таком виде вызовет небывалый фурор. Сбежится весь персонал, охрана, милиция, и, само собой, он не станет молчать, когда его спросят, откуда пришел и что здесь делает. Он честно расскажет, нет, не из мести, не со зла, ему все равно. А ей не нужны скандалы.

— Неужели ты бы так и вышел?

— Ради тебя — запросто.

Она досадливо отвернулась.

Хотя, конечно, я надеялся, что ты меня остановишь.

Она резко повернула к нему лицо, быстро вскинула руку, вцепилась в волосы, потянула, заставляя наклониться, и впилась в губы. Она не терпела, когда над ней смеялись, она не желала быть зависимой от чьих-либо сумасбродных выходок, она привыкла всегда одерживать верх и диктовать другим, как следует себя вести.

А он, а он — только подумайте! — после всего влюбился в глупую, наивную девчонку. Почти с первого взгляда. И она вертела им, как хотела, у нее получалось. Именно потому, что она никогда не стремилась к этому. Но с того момента до их встречи должно было пройти еще много времени, и за этот срок Богдан получил прекрасную возможность достойно проявить все свои обещанные способности.

6

Однажды он неудачно сходил за товаром.

Торговля велась в условленном месте по строго отработанной схеме. О том знали даже менты, но сделать ничего не могли, не удавалось никого поймать с поличным. Время от времени, видимо, со зла и отчаяния, они устраивали облавы, но редко находили у кого-нибудь что-то. В одну из таких облав и попал Богдан.

Он тоже оказался чист, но его задержали — надо же было отвести душу! — доставили в отдел, чтобы в отместку за очередную неудачу продержать несколько часов, и там…

— Данька! А ты что здесь делаешь?

Богдан обернулся, увидел знакомое лицо.

Дядя Саша Тарасов. Старый друг отца. Майор милиции. Когда-то Богдан даже встречался с его дочерью, правда, недолго. Но в последнее время они общались очень редко, а в прошедшие четыре года вообще не виделись.

Тарасов, по воле случая неожиданно вспомнивший о своем давнем обещании другу присмотреть за его сыном, увел Богдана к себе в кабинет.

— Ну, от тебя я никак не ожидал! — воскликнул майор с отеческим укором.

— Я случайно проходил… — завел было Богдан известную песенку, но дядя Саша его оборвал.

— Уж мне-то лапшу не вешай. Там случайно не проходят. И зачем ты с этими выродками связался? — он негодовал, пользуясь правом давнего знакомства. — Ты ведь так вляпаться мог! Подумал бы о матери.

Богдан снисходительно скривил губы.

— У нее и сердце слабое, и нервы теперь никуда, — продолжал Тарасов.

— Она умерла. Три года назад.

— Данька! — растерялся майор. — А я то тут… Я и не знал. Совсем о вас забыл, — почувствовал он запоздалое раскаяние. — Друг называется! За столько лет даже ни разу не позвонил. Заработался. — Он наконец опомнился. — Да ты-то как?