Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен

— Наиболее вероятны северные мотивы. Но пока все спокойно. Ожидание слишком затянулось, поэтому девица сняла пышное платье и пошла спать.

Мы беспечно прогуливались по двору, пошучивали, обсуждали, как и подобало, достоинства собак. По пути нам встретился псарь с группой коротконогих гончих темного окраса. Он натаскивал их на поиск, дав им обнюхать кусок ткани.

— Удачно ли проходит дрессировка наших неторопливых бегунов?

— Отлично. Они способны выследить трех разных людей в лесу, на рыночной площади и даже на кладбище… конечно, если похороны были недавно! В толпе они отыщут вам нужного человека, — с усмешкой заявил он.

— Значит, у них на редкость острый нюх, — одобрительно произнес я. — От них может быть огромная польза при отлове преступников, грабителей и прочих нарушителей закона. Мои заводчики пытаются улучшить эту породу, отбирая для продолжения рода самых выносливых и смышленых ищеек. Глядишь, они смогут работать на пару с вашими шпионами, Крам.

Почему я так нуждался в его услугах? Сам не знаю. По губам Кромвеля скользнула змеиная улыбочка, которая заменила фразу: «И почему мне приходится терпеть его шуточки?»

Кивнув на прощание псарю, мы двинулись дальше.

— Вы ознакомились с докладом инспекции монастырей? — поинтересовался Крам, когда мы отошли на некоторое расстояние.

— Да. Ваши уполномоченные обнаружили… позорную распущенность нравов.

Я надеялся, что обитель Святого Свитина окажется редким примером вырождения. Я знал много праведных монахов, и мне хотелось верить, что есть образцовые монастыри, способные развивать лучшие качества человеческой души. Хорошо, что бенедиктинцы отказались от исходной аскетической непорочности; но другие ордена явно требовали пересмотра духовного наследия и вливания новых жизненных сил: цистерцианцы, доминиканцы, братство крестоносцев, премонстранты. Я сомневался, что отжила сама потребность монашества. Однако именно об этом свидетельствовали изыскания уполномоченных.

— Хуже всего дело обстоит в малых общинах, едва ли насчитывающих по дюжине братьев. Закройте их, ваша милость. Садовник подрезает розы и травы, дабы материнские кусты набрали живительные соки. Так и в данном случае.

К нам приближалась свора спаниелей.

— Собираетесь искупать их? — спросил я псаря.

— Конечно, если найдем подходящее болотце, — ответил он. — Интересно будет посмотреть, сколько вальдшнепов они распугают.

Спаниели — их вывели из старой английской породы «водяных собак» — принадлежали к необычному виду. Крупные собаки великолепно находили и поднимали дичь в лесистых низинах и болотах. А их собратья, которых неутомимые заводчики превратили в карликов игрушечного размера, стали комнатными собачками. Видя последних в покоях королевы, никто уже не вспоминал об их охотничьих предках.

— Я понимаю, что такие меры необходимы, — признал я, поворачиваясь к Кромвелю. — Что ж, придется пойти на них. Как глава английской церкви, я не могу закрывать глаза на эти мерзости и, более того, обязан пресечь их.

Но боже мой! Как же мне хотелось все-таки закрыть глаза. Слишком многое было мне известно из того, что я предпочел бы не знать.

Кромвель кивнул, продолжая с равнодушным видом смотреть вдаль, словно это дело его мало волновало. Хотя на самом деле он считал его первостепенно важным.

— Хорошо, я отдам соответствующие распоряжения, — скромно ответил он.

— Последний вопрос, — сказал я, — и потом мы сможем спокойно наслаждаться собачьими забавами. Моя дочь Мария ответила на ваши… мирные предложения?

Я поручил Кромвелю склонить ее к соглашению, сыграть роль ее сторонника и советчика.

— Как ни странно, да. — Он наконец прямо взглянул на меня.

Солнечный луч, осветив его глаза, превратил темноту радужки в глубокий и приятный карий цвет.

— По-моему, — помолчав, прибавил Кромвель, — она почти готова… трезво взглянуть на свое положение.

— Ах вот как!

Мир вдруг заиграл новыми красками, будто солнце вышло из-за огромной тучи. Окрас собак стал более сочным, и ливреи псарей — более яркими.

— Ее сопротивление сломлено, — продолжил он. — Она стала старше, умнее… после недавних событий.

«Как и все мы», — подумал я, но сказал другое:

— Когда она ясно поймет, что готова к встрече, мы с королевой с удовольствием пригласим ее.

Чувствуя необычайный прилив сил, я стремительно и легко, подобно нашим быстроногим дирхаундам, пошел дальше по вересковой пустоши. Кромвель едва поспевал за мной.

Впереди выгуливали и натаскивали еще несколько свор. К каждой был приставлен опытный псарь. Молодых собак еще только приучали подчиняться звукам охотничьего рожка. Собаки средней величины с короткими лапами обычно выслеживали дичь в лесных угодьях, сопровождая пешего охотника, вооруженного луком и стрелами.

— Как у нас называют этих красавцев? — спросил я Кромвеля.

— Это бигли, сир. Прекрасная английская порода.

Там были и фоксхаунды, и гончие, которые великолепно охотились на зайцев, — для всех «учеников» дудели разные рожки. Трубные звуки различных тембров и собачье гавканье сливались в грубую какофонию.

Очередной егермейстер возился с мелкими лохматыми собачками песочного окраса, которых он называл терьерами. Они не показались мне симпатичными, не понравился и их хрипловатый возмущенный лай. Но заводчик заявил, что заслуги этой породы просто бесценны; оказалось, что терьеры отлично охотятся на выдр, лис, ондатр, обнаруживая их норы и тайные убежища.

— Их вывели в пограничном графстве, — добавил он.

Естественно. В тех краях полно хищников, в том числе двуногих. Ничего удивительного, что ради борьбы с ними решили создать особую породу. Эти шавки выглядели столь же отталкивающе, как и те вредители, на которых их натаскивают.

— В ближайшее время я собираюсь устроить охотничью вылазку, — задумчиво произнес я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Надо будет осенью собрать славную компанию. Мы сможем поохотиться на косуль, зайцев и на противных хищных вонючек — хорьков и горностаев.

Мне нравилось убивать этих вредоносных тварей.

Наклонившись, я погладил коротконогую ищейку, ощутив приятную гладкость ее темной шелковистой шерсти, и вдруг увидел спешившего ко мне гонца. Я почувствовал досаду, дурных предчувствий у меня не было.

«Нигде нет покоя, — раздраженно подумал я. — Право слово, нельзя удалиться из дворца на жалкие пару часов, чтобы проверить, как содержит собак мой обер-егермейстер!»

Но я покорно дождался его приближения. Он вручил мне запечатанное послание.