Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен

Игра оказалась затейливой и сложной, в основе лежали источники доходов десяти стран и их политические цели. В зависимости от того, как использовались деньги, сражения могли заканчиваться по-разному.

Когда часы пробили полночь, Англия погрязла в войне с Францией, в то время как император бездействовал, наряду с Шотландией, а Папа благоденствовал, собирая земные богатства.

— Оставь все как есть! — предупредил я. — Мне хочется закончить нашу партию, узнать, каков будет итог.

— Я рада, что фам ошень понрафилась фоенная игра, — рассмеявшись, сказала Анна.

— Где вы нашли ее?

— Сама придумать.

— Сама? Вы сами придумали такую игру? — ошеломленно уточнил я.

Она настоящее сокровище! Математик, банкир, стратег. Ах, и почему только она родилась женщиной? Бедняга Уолси. Если бы он усвоил хоть треть того, в чем преуспела Анна!

— Бог одарил вас по-царски, милая. Жаль, что я не могу назначить вас канцлером казначейства… или военным министром.

— И пошему не могете? — любезно поинтересовалась она.

— Потому что вы королева, — ответил я.

«Правда, будете ею недолго, — подумал я. — А после развода — почему бы и нет?.. Увы, невозможно. Однако понадобится кем-то заменить Кромвеля… Нет, абсурд!»

— Доброй ночи, дорогая, — коротко сказал я, поцеловав ей руку и кивнув на прощание.

Я быстро возвращался по коридору в свои апартаменты, стараясь не поддаться собственному порыву. Казнь королевы встревожила бы англичан гораздо меньше, чем назначение ее министром финансов.

* * *

Через две недели Кромвель доложил мне, что устранил все препятствия для развода. «Причина» была найдена: ранняя помолвка Анны с герцогом Лотарингским. Но главным аргументом являлось отсутствие консумации.

— Отсутствие консумации или моя неспособность консумировать брак?! Выражайтесь яснее, Крам!

— Разумеется, последнее… более убедительно… — ответил он, пожав плечами. — Однако будет вполне уместно, если вы представите этот брак как политический союз, который предпочли не доводить до конца.

— По вашим словам, я ношу корону не на голове, а на своих половых органах.

Он окинул меня взглядом, будто говоря: «В вашем случае, сир, это возможно».

— Сначала вы ославили меня как рогоносца при разводе с Болейн, а теперь намерены осрамить как импотента! — проворчал я.

— Вы же сказали, что желаете получить свободу! Для этого надо всего-навсего сыграть несложную роль в смешной пьеске. К сожалению, другого предложить не могу.

Считался ли комедией развод с Нэн? Вряд ли. Она прелюбодействовала… любая ведьма заслуживала смертной казни, к тому же будучи изменницей…

— Королю не пристало забавлять публику, — сдержанно заявил я.

— Вы позабавите ее еще больше, сев на телегу с «ранней помолвкой». А если оседлаете «немощную» клячу, то наверняка завоюете поддержку и сочувствие любого мужчины в Англии. Строптивый петушок порой заставляет страдать каждого человека.

— Но я не каждый! У короля особое положение… на него возложена исключительная ответственность…

Большая ответственность во многих отношениях.

— Вы вправе были бы отказаться, если бы оставались бездетным, — возразил он, — или в случае невозможности иметь детей в дальнейшем. Вдруг вам попросту явился Святой Дух и возвестил, что не всякая женщина будет вам достойной женой? — добавил Кромвель.

В его устах избирательность моей слабости звучала как духовное мужество.

Я задумчиво хмыкнул. Боже, в чем вопрос? Я сделаю признание, и дело с концом. Надо мной посмеются день-другой, неделю-другую, зато я буду свободен и обвенчаюсь с Екатериной гораздо быстрее, чем закончится по-черепашьи медленное разбирательство дела о помолвке Анны с герцогом. О моя Кэтрин, вы увидите, как я люблю вас! Я готов пережить насмешки. Они ничего не значат для меня, ведь я смогу обладать вами на неделю, на день, на час раньше.

* * *

Анна получила распоряжение незамедлительно переехать в Ричмондский дворец — якобы из-за вспышки чумы в Лондоне. Ей сообщили, что я последую за ней в ближайшее время. После ее отъезда я спокойно выложил на письменный стол длинный брачный договор, дабы открыто изучать его тонкости в любое удобное время.

Теперь можно, отбросив осторожность, приглашать к себе Екатерину. Не отправиться ли с ней в Нонсач? Пусть она выберет обстановку для своих будущих покоев.

— Они еще не закончены, — сказал я ей, — их можно отделать исключительно по вашему вкусу.

Она смущенно рассмеялась.

— Я не представляю, как нужно обустраивать королевские апартаменты.

— Этот дворец, любовь моя, будет чертогом удовольствий. Он должен полностью удовлетворять нашим вкусам. Ничего подобного пока не существует… ибо нет на свете другой такой пары, как мы с вами.

— Ах, мои вкусы столь… неприхотливы, — произнесла она с божественно скромным видом.

— Но у вас же есть какие-то капризы и желания!

Обняв скромницу одной рукой, я привлек ее к себе.

Да, желания. Я знал, что они обуревают ее. Несмотря на ее изящные девичьи манеры, я невольно сознавал — чувствуя, как влажнели порой пухлые пальчики, или видя во время прогулки на ее платье между лопатками темные крылышки от пота, — что она страстное создание. Мне оставалось лишь разбудить ее страсть. И я разбужу, разбужу… Еще до того, как начнут забивать гусей на Михайлов день, клянусь Богом, я всколыхну глубины ее неистовой натуры, как штормовой ветер изменчивую морскую гладь.

— Да, есть. И надеюсь, ваше величество, что вы благосклонно и милостиво примете мои просьбы.

Она пригладила тесный лиф платья. Атлас собирался в блестящие складки вокруг ее грудей, подчеркивая их сладостную прелесть. О прохладная шелковая синева! Какие наслаждения ты скрываешь?

— Вы просите о милости? О нет, ее надо заслужить! — усмехнулся я.

Никакой милости до тех пор, пока я не засну блаженным сном на промокшем от страсти ложе. Никакой милости, пока порочный дневной свет не озарит наш брачный чертог. В тот непристойный день! С его беззастенчивым любопытством и благоприличным освидетельствованием.