Безногий ас
Шрифт:
Он вошел внутрь, и Бадер заковылял следом по садовой дорожке. Впереди показалась дверь, из которой лился свет. И тут Бадер очутился в маленькой низенькой комнатке, оклеенной обоями в цветочек. На столе горела керосинка. Старые мужчина и женщина в черных блузах поднялись из кресел. Женщина обняла Бадера и поцеловала. Мадам Хике было уже больше 60 лет, ее лицо избороздили морщины. Ее муж был сухощав и сутул. Он царапнул щеку Бадера седыми усами. Молодой человек пожал ему руку и исчез за дверью.
Старушка ласково спросила:
«Vous etes fatigue?»
Тяжело опершись о стол, Бадер ответил «Oui» .
В 7 утра его потрясли за плечо и разбудили. На него смотрел старик, показывая в улыбке прокуренные зубы. Он оставил бритву и горячую воду. Бадер привел себя в порядок и осмотрел культю, из которой сочилась кровь. Нога жутко болела. Помощи ждать не приходится, нужно просто перетерпеть. Как делал это раньше. Он перевязал ногу и с трудом спустился по лестнице. Мадам ждала его, приготовив кофе, хлеб и джем. Пока он закусывал, она нацепила старую соломенную шляпу и вышла. Бадер просидел около двух часов в красном плюшевом кресле, пытаясь поговорить со стариком.
Мадам вернулась назад страшно возбужденная. «Боши — круглые дураки», — радостно сообщила она. Бадер кое-как сумел понять, что она ходила к госпиталю и видела, как мечутся немцы, обыскивая все вокруг. Прекрасная шутка! На своем увечном французском Бадер попытался объяснить женщине, что ему не следует оставаться здесь. Если немцы найдут его, то бросят в камеру, а потом отправят в лагерь военнопленных. Зато семью Хике вполне могут расстрелять. Он должен покинуть дом и спрятаться где-то в другом месте.
Мадам ответила: «Non, non, non…» Немцы никогда не найдут его здесь. Этим вечером придет ее племянник, который говорит по-английски, и они все обсудят. Он передаст Бадера подполью. Женщина осмотрела его правую ногу и принесла пару длинных шерстяных подштанников. Она отрезала одну штанину, быстро зашила конец, и получился прекрасный колпачок для ноги. Затем она припудрила культю, Бадер надел колпачок и почувствовал себя гораздо лучше.
В полдень над головой раздался знакомый гул моторов, и они вышли из убежища на задний двор. Затаив дыхание, он следил за каруселью в небе, крошечные искорки самолетов сверкали на солнце. Из окон домов высовывались женщины, которые размахивали швабрами и полотенцами и кричали « Vive les Tommies! Vive les Tommies!» Это было прекрасно. Скоро он вернется назад, но будет уже на самолете, который оставляет точно такой же инверсионный след…
На высоте 15000 футов, чуть южнее Сент-Омера, авиакрыло Тангмера сомкнулось вокруг «Бленхейма». Краули-Миллинг, возглавлявший непосредственное прикрытие, увидел, как открылся бомболюк, и длинный тонкий ящик с запасным протезом вылетел из него. Он походил на маленький фоб. Потом над ним развернулся парашют, и ящик мягко закачался, окруженный черными пятнами разрывов зенитных снарядов, которые выпустили озадаченные зенитчики.
Тихий, верный и отважный Стоко предложил сбросить его на парашюте вместе с протезом, чтобы ухаживать за своим командиром в тюрьме. Ему, разумеется, отказали. Тогда он с помощью Тельмы напихал в ящик запасных носков, табака и
шоколада.Мадам дала Бадеру на ленч холодной свинины и снова отправилась на место преступления. Она вернулась в полном восторге. Немцы были убеждены, что Бадер не может удрать слишком далеко. Они оцепили район вокруг госпиталя и суетились, точно муравьи, обыскивая все дома подряд. Но сюда никто заходить не собирался.
Бадер сидел, наслаждаясь отдыхом, который получили его натруженные ноги. Мадам снова ушла, чтобы полюбоваться на суматоху. Бадер сидел в плюшевом кресле полураздетый и думал: «Черт бы побрал этого племянника, говорящего по-английски». Примерно в 5.30 страшно хлопнула входная дверь, и он почувствовал порыв сквозняка. В комнату влетел старик, буквально снеся занавеску, и прошипел:
«Боши!»
Он схватил Бадера за руку и поволок его к задней двери. Лишь в последний момент Дуглас спохватился и схватил свою форменную куртку. Они выскочили в сад, двигаясь так быстро, как позволяли его ноги. В 3 ярдах от задней двери, у самого стены, стоял примитивный сарай — просто деревянный каркас, обшитый оцинкованным железом. Там были свалены корзины, садовые инструменты и солома. Старик оттащил в сторону корзины и солому, уложил Бадера на живот в самом углу и завалил всяческим хламом. Потом Бадер услышал, как старик бежит обратно в дом.
Долго ждать не пришлось. Через минуту он услышал голоса и звук шагов. Он без труда узнал грохот кованых сапог. Сквозь солому забрезжил смутный свет, однако он все равно ничего не мог видеть. Сапоги затопали по щебенке к сараю. Бадер услышал, как несколько корзин отлетели в сторону. Солома над ним поползла с громким хрустом. Он лежал тихо, как мышь, думая: «Ну, вот и попался!»
Но тут произошло чудо: шаги начали удаляться. Солдаты помчались дальше в сад. Напряжение отпустило его.
Но вскоре щебень снова заскрипел. Сапоги неожиданно вошли в сарай и остановились не более чем в ярде от его головы. По спине поползли холодные струйки, а сердце замерло.
Корзины полетели прочь, и сапоги захрустели по соломе. Потом послышался металлический лязг, который озадачил Бадера. Куча соломы снова зашевелилась, и опять что-то лязгнуло. Он скосил глаза и увидел сверкающий штык всего в дюйме от своего носа. Он прошил солому и пробил рукав его куртки, ударившись о каменный пол. Теперь Бадер знал, что означает этот лязг, и догадался, что следующий удар штыка придется ему прямо в спину.
Глава 24
Решение было принято молниеносно. Он выскочил из соломы, словно некое чудовище, возникающее из морской пучины. Молодой немецкий солдат, уже поднявший штык для нового удара, в шоке отпрянул назад, выпучив глаза. Винтовку со штыком он по-прежнему держал поднятой вверх. Затем он дико завопил по-немецки. Загрохотали сапоги, и еще трое солдат ворвались под жестяную крышу. Они на всякий случай держали штыки наперевес. Бадер медленно поднял руки.
Подбежал маленький штабс-фельфебель с тонкими черными усиками и направил на него пистолет. Бадер стоял, подняв руки, и чувствовал себя внезапно очнувшимся лунатиком. В волосах у него торчала солома, в соломе был и весь мундир.
Штабс-фельдфебель не скрывал радости. Он произнес на чистом английском, без малейшего акцента:
«Ну вот, подполковник, мы вас снова поймали».
Бадер согласился:
«Да. Но не скажете ли вы солдатам, чтобы они опустили винтовки. Как видите, я не вооружен».