Безопасность непознанных городов

— Или это глупый вопрос?

Снова кивки головой, пока до жертвы не дошел смысл последних слов. Затем уважительная тишина.

— Конечно же, ты хочешь, конечно.

Рука Брина поднялась по бедру выше. Реза Фарасати задрожал, несмотря на то что Брин включил отопление, как только вошел в квартиру.

— Ты хочешь жить. Все мы хотим. Так заложено в нас природой, и, какой бы неприятной, даже мучительной ни становилась наша жизнь, мы все равно не желаем с ней расставаться.

Голос Брина стал тише, настолько тихим, что жертве приходилось напрягать слух.

— И ты будешь жить, если дашь мне то, что я хочу.

Пленник забегал взглядом по комнате. На щеках заходили желваки. Брин с его богатым опытом предположил, что парень пытается сквозь кляп сообщить, где прячет ценности, как будто Брин не в состоянии с легкостью отыскать их сам.

— А теперь я выну кляп, — предупредил он, — но ты должен понять одно. Я убью тебя без угрызений совести. Закричишь — перережу горло так быстро, что захлебнешься собственной кровью прежде, чем тебя кто-то услышит. Более того, даже в таком случае у меня будет по меньшей мере пять минут, пока ты жив и чувствуешь боль. — Брин провел тупой частью лезвия по веку парня. Ты хоть догадываешься, какими долгими могут стать пять минут? Известно ли тебе, например, что, если от испуга в кровь выбросился адреналин, человек почти никогда не теряет сознание от боли? Он чувствует все... до самого конца.

Брин взмахнул запястьем, и над ястребиным носом возник крошечный порез. Выступившая капелька вначале увязла в темной кустистой брови, а затем покатилась по красивому носу и задрожала на кончике, напоминая рубиновую серьгу в ноздре бомбейской шлюхи.

— Ты пока поразмысли, а я схожу что-нибудь съем.

Брин отложил нож, прошел в кухоньку, находившуюся в нише основной комнаты, и стал хозяйствовать. К его удовольствию, вопреки стереотипу о холостяках, у Фарасати мышь в холодильнике не повесилась. Полки были забиты разноразмерными блюдами с этнической едой: табуле и тарамасалата, маслянисто поблескивающая, темно-зеленая долма и слоистая выпечка из теста фило, которая, если куснуть, истекала медом, точно возбужденное женское лоно. И вино, довольно хорошее французское и импортное в бутылках — свидетельство того, что хозяин квартиры знает толк в алкоголе.

Брин с удовольствием выпил бокал бургундского и снял пробу с разнообразных контейнеров. Порой он журил себя за ребяческое кухонное воровство, которое столь часто сопровождало его работу более серьезного свойства, но все равно делал себе поблажки. Кухни других людей окутывала аура недозволенности, охраняло негласное табу. Казалось, прикасаться к содержимому шкафов и холодильников — все равно что вторгаться в человеческие тела, исследовать их содержимое. Неважно, клинышек свежего бри и баночка икры либо изысканная, блестящая сладость на дне глазниц или в брюшной полости, Брин считал себя искушенным знатоком всего.

Заметив на пальце кровь, он окунул его в баночку икры, полюбовался иссиня-черными шариками на рубиновом фоне и, облизав фалангу начисто, удовлетворенно причмокнул губами.

Закончив с дегустацией, Брин выудил из кармана зажигалку «Данхилл» и единственную сигарету, которую позволял себе каждый день, принялся неторопливо курить. Затем протер все, к чему прикасался, тряпкой для посуды и вернулся к работе.

Когда Брин вынул кляп, пропитавшийся кровью из ранки меж глаз, Фарасати не закричал. На его груди, плечах и бедрах сочились другие порезы, грубые потеки напоминали племенные рисунки на коже жреца во время примитивной вакханалии. Правда, эффект немного разрушало обилие волос на груди, среди которых кровь сворачивалась неприглядными комьями.

Брин опустился на колени и чуть ли не в защитном жесте накрыл рукой пах Фарасати.

— Куда она уехала?

— Она?

— Куда она уехала?

— Понятия не имею, о ком...

— А я думаю иначе.

Последовала короткая, не больше секунды, заминка, за которую Реза Фарасати понял, о ком речь, и, возможно, успел потешиться рыцарской мыслью защитить Вэл. Впрочем, в свете его собственного плачевного положения и близости ножа к яичкам благородный порыв оказался недолгим.

— Вэл, что ли?

— Ну да, разве что еще одна из твоих шлюх называется тем же именем.

Фарасати на мгновение опустил голову, словно созерцая кровавое пятно, украшающее левый сосок.

— Вы... э-э, ее муж?

Брин впервые за ночь рассмеялся с неподдельным весельем.

— По-твоему, я пришел расквитаться за то, что ты сделал меня рогоносцем? Правдоподобно, пожалуй, только причина не в этом. Нет, я лишь трахал ее, как и многие другие, но в моем случае... скажем так: мне бы хотелось возобновить знакомство с мисс Петрильо в память о старых добрых временах. Но сначала нужно узнать, где она и когда вернется. Или ты просто затрахал ее до такой степени — неплохой каламбур, да? — что она побросала вещички в чемодан и умчалась в ночь?

Фарасати провел языком по окровавленным губам.

— Если я отвечу, ты уйдешь? Не будешь меня больше мучить?

— Конечно.

— С какой стати мне тебе верить?

— Разве у тебя есть выбор?

— У меня есть деньги. Не здесь, в банке. Я мог бы...

Перекинув нож в левую руку, Брин правой отвесил пощечину.

— Я не нуждаюсь в твоих деньгах. — Встав, он с царственным видом описал пируэт перед еще не отошедшим после удара Фарасати, — Я богат, знаешь ли. Как она. Семейные деньги. Унаследовал от своего богатенького... отца. Могу путешествовать, куда пожелаю, делать, что пожелаю... — Он шутливо сделал выпад ножом в сторону Фарасати. — Убивать, кого пожелаю.

Капля крови из ранки меж глаз сорвалась с кончика носа на грудь Фарасати.

— Я не знаю, вернется Вэл или нет. Она обещала позвонить, но так и не позвонила.

Брин поцокал языком.

— Как это в ее духе, все такая же безответственная. Ну и где же она?

— Уехала в Гамбург.

— Тоже очень в ее духе — взяла и укатила с бухты-барахты в Германию. Это все?

— Несколько дней назад Вэл разговаривала по телефону. Не знаю, с кем и о чем, но после этого она сразу же решила лететь в Гамбург. Я отговаривал, но она вес равно меня покинула.

— Да, — чуть нахмурившись, сказал Брин, — и это очень в ее духе.

— Вэл отправилась на аукцион.

— На аукцион? Вэл? — Брина прорвало на смех. — И что же она собралась купить?

Представлять, как знакомая ему женщина сосредоточенно разглядывает антикварные шкафы, редкие книги или еще что-нибудь, неспособное на пот, вздохи и оргазмы, было слишком забавно.

— Не знаю.

— У нее совершенно нет вкуса. Что ей могло понадобиться?

— Не знаю.

— Ее гостиница. Где она забронировала номер?

— Не знаю. Может, Вэл что-то и говорила. Мы... мне было не до того.

Сверкнув, нож отхватил кусочек мяса с живота Фарасати.

Кровь закружила над раной, будто алый язычок.

— Я не помню, в какой гостинице.

— Но Вэл обещала позвонить?

— Да. Обещала.

Брин принялся наматывать круги.

— Вэл никогда не позвонит, никогда не вернется. Боюсь, я знаю ее куда лучше, чем ты. Проводил с нею время раньше и намерен провести снова, причем отменно. В высшей степени отменно.