Безоружные

– За исключением того, что вытащил тебя из ада и вернул ноги.

– Это сделал не он, а Он!

– Как скажешь, но господин Грегори беспокоится о тебе больше, чем ты думаешь.

– Ты его совсем не знаешь! Лучше стоять на коленях перед загаженным толчком, чем перед ним!

– Но вы стоите.

– По понятным причинам! Я рос в окружении людей, считающих его богом, но эти люди зачастую были даже хуже него! А вот что заставило тебя поклясться ему в верности мне не понятно! Как ты можешь склонять голову то перед самым могущественным существом, то перед самым жалким? Или с некоторых пор ты веришь немощным, какую бы херню они не несли, главное чтобы с больничной койки?!

– Похоже на то, ведь я тебя до сих пор слушаю.

– Не сравнивай меня с ним!

– Ладно.

– Он ненавидит всех вокруг, а свою семью особенно! Он затравил мою мать своими упрёками, а теперь взялся за меня! Ему это в кайф, понимаешь? Он мог просто отречься от неё и освободить от своей опеки, но нет, он шпионил за ней, и не для того, чтобы обезопасить, а чтобы потом говорить, какой дурой её считает. Он никогда ей не помогал, а если появлялся в нашей жизни, то только чтобы позлорадствовать. Даже на её похоронах… Он припёрся туда пьяный в хлам, и его траурная речь свелась к тому, что он считает детей – главным провалом своей жизни. Он сказал, что единственное, о чём он жалеет, это то, что он возглавляет Рэмиру, а не Дензу, ведь тогда его дети не были бы такими слабосильными, тупоумными уродами. Он сказал это при мне! И при своём сыне, а дядя Джеймс, вместо того чтобы задушить его прямо там, у гроба, расплакался и убежал. Так же, как и я, вот только мне тогда было восемь!

– Ты никогда не заговаривал о своей матери…

– Да речь сейчас вообще не о ней!

– Нет, но если вдруг захочешь поговорить о ней…

– Я не захочу! Сейчас я хочу говорить о своём садисте-деде, который запер меня здесь! Как ты после такого можешь заверять меня в его любви и заботе?! Это всё равно, как если бы я сказал тебе, что по тебе с ума сходит Виктор Фарго!

Неудачное сравнение.

– Твой дед не такой бездушный. И он по-настоящему скорбит о своих детях, - убеждённо ответила я.

– С чего ты это взяла? Даже если бы он сказал тебе это, глядя в глаза, это было бы неправдой.

– Он назвал Мура Джеймсом.

Арчи усмехнулся. А потом набрал воздуха в грудь и расхохотался именно так, как и положено психу в смирительной рубашке.

– Только полоумный старик мог принять бионика за дядю Джеймса! Жаль, что в это время поблизости не было его докторов, они бы тут же констатировали его недееспособность.

Я возразила:

– Со мной тоже было такое. Я принимала посторонних людей за тебя. Например, вчера в клубе...

– Это и был я!

– Ну да. Хотя это казалось не меньшим безумием. Как ты мог оказаться там, целый, среди всех этих опасных, влиятельных людей?

– На что ты намекаешь? Что его сын мог выжить? Но он не мог. Была генетическая экспертиза и похороны. А, и самое главное: дядя Джеймс был редкостным трусом, придурком и уродом таким, что родной отец отказался его признавать при рождении и даже немного после того, как ему объявили о результатах ДНК-теста. До сих пор все считают эти дефекты последствием использования стимуляторов.

Помнится, что-то похожее мне говорил Маршал.

– Я не о том, что он мог выжить, - проговорила я, - но разве не странно, что господин Грегори назвал что-то совершенно противоположное твоему дяде в его честь? Может, он сожалеет об этой утрате настолько, что решил сделать себе нового сына…

– До того, как умер старый? – уточнил Арчи. – Ведь Денза начала работу над заказом задолго до трагедии. Игрушки такого рода не клепают за год или два, знаешь ли.

Как это несправедливо: несколько лет ждать доставку самой дорогой своей покупки и потерять всё за какую-то секунду. Так что, в самом деле, странно, что в изоляторе лежит Арчи, а не я.

– Скорее уж дед сделал себе нового «Джеймса» в насмешку над старым, - добавил он, глядя в потолок, - вот только дядя не успел оценить его самую продуманную шутку. Себе на радость. – Он внезапно рассмеялся. – Зато старику теперь тоже не до веселья: он не нужен даже собственному бионику. Вот это я понимаю шутка! Её может переплюнуть только другая: если этот бионик его прикончит.

Я нахмурилась.

– Он никогда этого не сделает.

– Конечно, нет. – Арчи вновь стал предельно серьёзным. – Пусть только попробует его тронуть. Этот старый сукин сын мой.

Я обернулась на него, хмурясь.

– Ты ведь не думаешь, что теперь, услышав это, я тебя освобожу?

– Но ты и уйти, бросив меня вот так, не сможешь, - ответил Арчи, улыбаясь, будто это было даже лучше свободы. – Ты упустила свой последний шанс. У тебя была возможность оттолкнуть меня, но ты не сделала этого.

– Правда?

– Когда я целовал тебя. Ты меня не оттолкнула.

– А, это когда ты мне наркоту подсыпал, - проворчала я, но он меня не слушал.

– А ещё ты говорила такие милые вещи про то, что ты постоянно думаешь обо мне, что я тебе снюсь… – Заметив, что я не спешу его разубеждать или опровергать сказанное, он продолжил: - Что ты до сих пор не веришь в то, что это я – живой и целый - и хочешь, чтобы я снял штаны и доказал тебе это разными способами...

– Такого бы я не сказала даже под наркотиками, так что не сочиняй!

Он выглядел озадаченным. Даже смущённым. Как если бы всерьёз ожидал другого ответа.

– То есть ты никогда не думала, о том, чтобы мы с тобой… ну там… например, если бы нас не разлучили… Ты не представляла, как могла бы сложиться наша жизнь тогда?

Я не торопилась говорить ему «нет», потому что помнила, как он однажды отреагировал на отказ сходить с ним на свидание. Хотя я только сейчас поняла, что это должно было быть именно свидание. В прошлом я боялась называть его даже своим другом, тогда как Арчи пытался ухаживать за мной, неловко, маскируя жесты внимания под вещи, принесённые для церемоний – цветы, сладости и маленькие презенты.

Вспомнив наше совместное детство, я улыбнулась, и Арчи подался вперёд, напрягая шею.

– Думаю, мы бы в итоге убили друг друга, - сказала я, и он упал на подушки.

– Что?! Нет! Я всегда защищал тебя! С чего ты это взяла?! Ты про тот случай с пистолетом? Я бы никогда не выстрелил, ты же знаешь! Я просто хотел извиниться, признаться…

– О.

– Да, потому что без оружия в руках ты бы меня даже слушать не стала! Ты не воспринимала меня всерьёз! Только когда я наставил на тебя пистолет, ты посмотрела на меня, как на равного! И только когда я притащил с собой ту девушку, ты начала смотреть на меня, как на парня!

Ну что сказать, у него довольно интересные способы извиняться и признаваться в любви.

– Да уж, Арчи, я использовала оружие по всякому, но как микрофон, если тебя не слушают – никогда.

– Осуждаешь меня? – Он не оценил юмора.
– А чем ты лучше? Даже сейчас! Пусть ты не наставляешь на меня пистолет, но я чувствую себя ещё хуже, чем под дулом! Но иначе ты бы здесь и не осталась. Ты бы не стала меня слушать при других обстоятельствах, так что у меня нет выбора. Это ты устанавливаешь правила нашего общения, так было всегда, ничего не изменилось.