Безумно горячий

Он также очень ценил Роксанну. Он понимал, почему парень хочет ее.

– Да, сэр.

Вот это уже звучало похоже на то, чего ждал Хокинс.

Он потер лоб, раздумывая, взвешивая свои варианты, взвешивая Джонни. Опустив руку, он рассеяно оглядел синюю татуировку, поднимающуюся вверх по его предплечью. Она располагалась на тыльной стороне руки, пропадала под футболкой, пересекала спину и спускалась по другой руке до самого запястья.

То, чего он не знал о зря потраченной юности, еще не было придумано человечеством.

– Никаких гонок, – сказал он Джонни, приняв решение. – Никакого высокого октана, даже если ты не гоняешь. За границы штата не выезжать.

– Согласен, – ответил парень, не колеблясь, что Хокинс нашел обнадеживающим.

– Никакого трек-рейсинга. Никакого стритрейсинга. Никакого дрег-рейсинга. Никаких гонок наперегонки даже с твоей бабушкой до ближайшего перекрестка.

– От зари до зари, – поклялся Джонни.

– Окей, – переселив себя, сказал Хокинс, понимая, что особого выбора у него нет. – Увидимся через час.

Повесив трубку, он засунул телефон обратно в карман и взглянул на зеленую красавицу с низкой посадкой, гревшуюся на горячем летнем солнце – пар поднимался от ее шин. Роксанна. Додж Челленджер R/Т 1971 года. Он купил ее пару месяцев назад у дилера в Нейпервилле, Иллинойс, который ездил на ней только по воскресеньям в зоне с ограничением скорости. На Стил Стрит ее ждала совершенно иная жизнь. Роксанна была наземной крылатой ракетой – и он собирался позволить Джонни Рамосу взять ее в пятницу вечером.

Если ему требовалось больше доказательств собственной приверженности благодетелю дядюшке Сэму, он их получил. Сколько бы ограничений он ни воздвиг, пара Джонни плюс Роксанна гарантированно пахла паленым.

– Скитер Супермену. Скитер Супермену, – слабый голос донесся из Роксанны.

«Будь я проклят», – подумал он, отталкиваясь от здания и направляясь к машине. Этот ноутбук работал.

Глава 7

«Хорошая была мысль – накормить ее», – подумал Куин, наблюдая за Реган, сидевшей над гамбургером и тарелкой с картофелем фри. Съела она совсем немного, но цвет лица улучшился. Температура начала падать вместе с опускавшимся солнцем и их подъемом в горы, так что она сменила свою промокшую одежду, переодевшись в туалете ресторана. Жаловаться он не мог. Желтая рубашка была симпатичной, особенно на ней, действительно симпатичной с короткими рукавами и воротником, отделанными кружевом. Если бы кто-нибудь спросил его этим утром, любит ли он кружево, он бы ответил: только если оно черное, откровенное и медленно появляющееся из-под одежды.

Теперь он расширял горизонты.

То же самое касалось и маленьких пуговиц. Он был готов принести себя в жертву маленьким жемчужным пуговкам, которые спускались вниз по всей длине ее рубашки, был готов приклоняться перед ее джинсовой юбкой, длинной по середину бедер. Он никогда не получал столько выгоды от пакетика со льдом, никогда даже не представлял себе приятных эротических возможностей, возбуждения, которые мог дать пятифунтовый мешок с замороженной водой.

Ему нужно взять себя в руки. Вероятно, после лагеря в Рэббит Вэлли Реган МакКинни поменяла свое отношение к нему и сейчас была с ним только из-за Уилсона. Она пришла к нему с проблемой, очевидно преодолевая все разумные доводы на его счет. Он заставил ее чертовски подергаться, и не винил ее за это. В данной ситуации он и сам чертовски дергался.

Пока они ехали, он поймал на себе пару ее долгих косых взглядов. Он замечал каждый раз, как она обхватывала себя руками, делала глубокий вдох и пыталась успокоиться перед лицом безумия, в которое превратился этот день – легкой подъем подбородка, сосредоточенный взгляд вперед. Возведенный фасад начинал сыпаться через пару минут, грудь поднималась в тяжелом вздохе, рука тянулась к волосам в попытке убрать выбившиеся пряди. Потом она снова вздыхала, напрягала руки и пыталась выстроить свою защитную оболочку.

Она устала. Была напугана. Волновалась о своем деде.

Она разбивала ему сердце, но он все равно думал о том, как сексуально она выглядит, сидя около окна, выходящего на живописный Вейл и долину. Он надеялся, что еда поможет ей расслабиться, может, сморит ее достаточно, чтобы она могла поспать. Если его вождение тревожило ее при свете дня, ночная гонка по горам точно станет гарантией обращения в новую религию. Он предложил ей вина на ужин, но не удивился, когда она отказалась. Она была осторожна. Он быстро это понял: осторожна с тем, что говорила, осторожна со своими пуговками, одеждой и скромностью, осторожна в своих обвинениях, чертовски осторожна с непринятым пока решением о том, что скажет своей сестре Никки – бежать или оставаться. Так что нет. Пить вино в компании вооруженного угонщика было бы весьма неосторожно.

Он не привык объясняться, но ему нужно было объяснить кое-что ей. Ему нужно было, чтобы она позвонила Никки, и он решил, что, если вытащит ее из машины на полчаса, это поможет. Видит Бог, ей нужен был перерыв. Джанетт не Кадилак. Она зверь, и ездить на ней, значит, ездить жестко. К тому времени, как они достигли Вейла, Реган выглядела так, будто вот-вот развалить на куски, так что он притормозил «У Джейка» – в первом же замеченном им месте с хорошей едой, быстрым обслуживанием и парковкой сзади.

– Фри от Энди славится по всей долине, – сказал он, наблюдая, как она отталкивает очередной ломтик картошки на край тарелки.

Она подняла глаза.

– Энди? – Простота вопроса не смогла скрыть ее осторожности.

Ага, он определенно заставлял ее нервничать. Он был уверен, что она все еще перебирает в голове события этого дня, но до сих пор не может понять, как, черт возьми, все закончилось здесь: с ним и Джанетт. В Сиско события развивались довольно быстро.

– Энди «Джейк» Джонсон. Чемпион мира по гонкам на скоростном спуске. Пару лет назад он взял Большое Дерево. Мальчик, выросший в Колорадо. Это его место.

– Джейк Джонсон. – Изящные линии ее бровей сошлись вместе. – Я помню его. Он из Боулдера. Все думали, что он возьмет золото на Олимпиаде. А потом он ушел из команды. Ты знаком с ним?

– Мы жили в одном доме в Вейле как-то зимой. – Он ухмыльнулся. – Это почти убило меня.

Ее брови поднялись и не без причины. Джейк Джонсон был печально известен своей любовью к жизни на широкую ногу, огромному количеству женщин и махинациям, которые привели бы (и приводили) большинство менее везучих в тюрьму. Был один инцидент с молодой женой стареющего актера, на котором таблоиды кормились неделями.

– Да, он с большой скоростью прожигает жизнь, – сказала она, пытаясь скрыть удивление и, возможно, капельку облегчения. При нормальных обстоятельствах Джек Джонсон не стал бы рассматриваться как авторитетное лицо. По крайней мере, не как лицо, впечатлившее ее, в этом он был уверен.

– Живущие так думают так, – сказал он, его ухмылка превратилась в кривую линию.

– А ты – нет?

Он покачал головой.

– Быстро – это удвоенная скорость звука на высоте тридцать тысяч футов.