Безумные дамочки

Через минуту они были в постели, Лу ощутила на себе тяжелое, гибкое тело Питера, и два года жизни с Дэвидом обратились в прах. Она, должно быть, была не в себе все эти два года. В ту секунду, когда Питер вошел в нее, Лу знала, что больше не будет отказываться от самой себя.

— Мне нравится, — простонала она. — Как хорошо.

— Я люблю тебя.

Она ослышалась, или он действительно это сказал? Какая разница? Она так наслаждалась, что все утонуло в звуках из переплетенных тел. Сначала это было воспаленное дыхание, потом все стало мокрым, очень мокрым, даже слишком мокрым.

— Я принесу полотенце, — сказал Питер.

— Да.

Он принес из ванной полотенце, и она вытерла их обоих.

— Мы не получим воспаления легких, если я включу кондиционер? — спросила она.

— А иначе у нас будут тропические язвы.

Она дурацки хихикнула и на подгибающихся ногах подошла к окну. Ее трясло, когда Питер снова вошел в нее. По пальцам пробегало электричество, такого чувства она никогда не испытывала. Он меня буквально закупорил, подумала Лу. Через несколько минут она сдерживала оргазм, лежа неподвижно, и каждая клеточка ее тела ликовала.

— Давай, — очень нежно прошептал он.

Его слова прорвали плотину с такой неистовой силой, что Лу, услышав вопль, не сразу поняла, что это кричит она сама.

Когда они потом курили в постели, Питер сказал ей:

— У тебя очень красивая грудь. Не большая и не маленькая. Счастливица.

Лу никогда не обольщалась насчет своей груди, потому что она была недостаточно высокой. Не провисшая, но низкая. Ей, к тому же, не нравилось то, что соски у нее коричневые. Но, сравнивая себя с другими женщинами, Лу знала, что не проигрывает им в этой части. А женщины с прыщиками вместо груди, с которыми она часто сталкивалась по работе, годятся разве что для птичек.

— Какую ошибку я сделал, — сказал Питер, — так это ту, что женился на лифчике.

— Что это значит? Твоя жена носит армированный лифчик?

— Да нет. Совсем наоборот. Того, что в лифчике, хватает на двух женщин.

— Многим мужчинам это очень нравится.

— Знаешь, женитьба на лифчике влечет за собой много поездок.

— О чем ты говоришь? — рассмеялась Лу.

— О поездках. Мне понадобилось восемь лет, чтобы доехать от сосков Беверли до ее мозгов, и когда я приехал, то не обнаружил ничего стоящего. Поездка не оправдала средств.

— Ты все-таки сумасшедший, — сказала Лу, довольная тем, что ему нравятся женщины с грудью среднего размера и хорошими мозгами.

— Да, я женился на размере тридцать шесть — Вэ, а развожусь с размером тридцать шесть — Цэ. Так она выросла. Через несколько лет у нее будет тридцать восьмой размер, если не больше. В последний раз, когда я проверял, она уже вылезала из тридцать шестого — Цэ.

— Когда это было?

— Около полугода тому назад. Мы давно, как говорится, не спали вместе. Задолго до разрыва.

Лу вспомнила слова Аниты о том, что Питер заразил вшами Беверли, которая передала их Фингерхуду, не важно, как его там зовут, а он, в свою очередь, Аните. Если Анита права, это значит не только то, что Питер лжет, что давно не спал со своей женой, но может значить и то, что он не знал, что его жена спит с другим.

Питер остался на ночь. Они спали, тесно обнявшись и дыша друг другу в уши. Перед рассветом Лу проснулась от жажды и пошла на кухню. Включив свет, удивилась, почему она решила, что Питер и Тони Эллиот были любовниками.

— У меня было помрачение ума, — сказала Лу подошедшему мистеру Безумцу.

Кот решил, что настало время завтрака, и запрыгнул на стул.

— Потом, — сказала Лу.

Она вернулась в спальню в надежде, что после пробуждения Питер возьмет ее еще раз. Ей хотелось этого при утреннем свете, дабы убедиться, что прошлая ночь не была волшебным сном.

Это случилось еще раз. И это был не сон.

У Лу на десять часов была назначена встреча с дизайнером домашней одежды, так что она должна появиться в офисе не раньше одиннадцати. Садясь за письменный стол, Лу надела темные очки, страшась момента встречи с Питером и не имея смелости посмотреть ему в глаза. Еще раньше, до ухода, они договорились вести себя так, чтобы в редакции не догадались, будто отношения между ними изменились.

— Будем вести себя, как прежде, — сказал Питер. — Друзья-враги.

— Мы не были друзьями.

— Ну, мы же были радушными.

— Я тебя ненавидела.

— Почему?

— Ты был таким высокомерным!

— А ты, мисс Превосходство?

— Я?!

— Да, дорогая. Такое, застенчивое «я»! Может, ты так думаешь, но ведешь себя иначе.

— У меня жуткое предчувствие, что я покраснею, когда мы встретимся в редакции.

— Такие, как ты, не краснеют.

— Тогда будет еще хуже.

— Они ничего не заподозрят, если ты не напишешь объявления печатными буквами, да и тогда эти идиоты ничего не поймут.

— Надеюсь, я не покраснею.

— Считай это упражнением по самоконтролю, — сказал Питер. — Лучший способ решать такие проблемы.

Они встретились только после обеда. Питер с утра уединился с Тони Эллиотом, а когда вышел, Лу уже спустилась перекусить. Когда она вернулась в редакцию, Питера за столом не было, машинка зачехлена.

Наверное, он уже не вернется, подумала Лу, наверное, он позвонит ей из города. И ей пришло в голову, что это было бы глупо, потому что на коммутаторе узнают его голос. Что из этого? Они связаны по работе, так почему он не может позвонить ей по делу? Но когда, черт подери, он звонил ей? Сколько раз? Три раза за четыре года?

«Это не их дело», — решила Лу, считая коммутатор гигантской шпионской сетью, чтобы выследить и поймать ее.

В итоге, когда Питер небрежно подошел к ее столу после обеда и поздоровался, она была так удивлена, что так же небрежно ответила и обнаружила, что не покраснела.

— Видишь? — сказал он. — Я так и знал, что ты прекрасно владеешь собой.

— Я даже не буду носить темные очки.

— Ты свободна вечером? Может, поужинаем?

— Чудесно.

— Я заеду в семь. Мне нужно сначала поехать в клуб и переодеться.

— Хорошо.

Они поужинали в полутемном итальянском ресторане на Третьей авеню, где заказали суп из шпината, телятину, сыр, кофе и полбутылки «Орвьето». Как раз это вино Лу так глупо заказала в «Элен» несколько месяцев тому назад, когда противный драматург, имени которого не могла запомнить, предложил ей выпить. А позднее она подцепила Маршалла в Еврейском музее. Если бы ей тогда кто-то сказал, что уже в июле у нее будет роман с Питером Нортропом, Лу рассмеялась бы ему в лицо.

— Тебе не нравится вино? — спросил Питер.