Безупречный друг

– Сережа! Сережа! Это он? – Услышал я голос, пробирающейся сквозь толпу матери.

– Нет! Не он! – Радостно ответил я, как будто это могло означать, что Витя жив.

– Ты уверен? – Уточнила она, приблизившись.

– Да. – Ответил и обнял ее. – Этот едва выше тебя.

Еще какое-то время все стояли, перешептываясь и переглядываясь, и вдруг относительную тишину разорвал душераздирающий женский крик. Я посмотрел туда, откуда он исходил, и увидел склонившуюся над уже неприкрытым телом женщину, очевидно, мать утонувшего.

– Пойдем отсюда. – Внезапно задрожав, сказала мама и потянула меня домой.

В каком-то смысле это была наша победа. Парень, пропавший восемь дней назад, всплыл, а Витька – нет. Что могло помешать ему всплыть, в случае утопления? Ведь к его ногам не был привязан груз, а рядом не было никого, кто мог бы придать его исчезновению насильственный характер…. Безусловно, я внес все эти события и мысли в «Дело об исчезновении Понамарева Виктора».

Говорят, неопределенность – хуже всего. Не знаю для кого это действительно так. Возможно, отец хотел бы, чтоб все это поскорее закончилось. Нам же с мамой легче было считать Витьку исчезнувшим без вести, нежели опознать его в распухшем трупе утопленника, лежавшего сейчас на берегу.

С того дня ничего особо не изменилось в нашем укладе, кроме того, что я начал играть на пианино. Каждый день после уроков Денис учил меня новым пьесам (гаммы я освоил довольно быстро). Как выпускник музыкальной школы, он авторитетно заявил, что у меня талант, и если я продолжу свое обучение, то за пару лет освою семилетнюю программу.

– Наверняка можно договориться в музыкалке на обучение экстерном, надо просто, чтоб тебя прослушали преподаватели. – Уговаривал Денис.

– Не знаю, это же платно. – Сомневался я.

– Платно, и что? Нельзя зарывать талант в землю. Ты раньше играл когда-нибудь?

– Нет. Витька к своему инструменту никого на пушечный выстрел не подпускал. – Засмеялся я. – Он жил музыкой.

– А сейчас играешь? – Спросил Денис.

– Да, только когда отца нет дома, его это раздражает.

– Раздражает, что ты играешь на пианино брата?

– Нет, он не любил и когда Витька играл. – Пожал плечами я.

– Странный у тебя пахан: при такой нелюбви к музыке отдать сына в музыкалку и еще семь лет платить за нее… – Денис покрутил пальцем у виска.

– И не говори. – Ответил и пошел домой.

Нужно было успеть отрепетировать все, что мне показал Денис, пока оно еще было свежо в памяти, и пока не вернулся отец. Мама же напротив очень поддерживала мое новое увлечение. Я играл, а она приносила мне горячий какао и бутерброды с толстыми кусками докторской колбасы, чтоб я мог по-быстрому перекусить.

Заправившись в очередной раз бутербродами, я почувствовал ту самую жизнь, спрятанную в клавишах пианино, которая раньше выходила только из-под пальцев Витьки и Дениса. «Вот оно!» – подумал я и продолжил неистово играть, сам не замечая своих, качающихся от пианино к стулу, движений торса. Я глубоко звучно дышал, мои глаза то прятались в суженных щелках век, то выпучивались, как живот перепуганной рыбы фугу. Я поймал эту волну. Именно в эту секунду я понял все об игре. Кому-то на это может понадобиться вечность, перед другими так и не откроется сундучок с секретом, позволяющим оживлять ноты, но я – не они. Мое нутро дрожало, а пальцы неконтролируемо тянулись к клавишам. Я чувствовал это неуемное сердцебиение, это распирание изнутри, всецело контролирующее разум. Моей головы больше не было – была музыка, ноты, дрожь в руках от каждого вынужденного простоя, и да: я вставал ночами, и беззвучно перебирал ноты, не касаясь их, но слыша, то, что играю. Я больше не спал и не ел в обычном моем понимании. На бутерброды с какао во время репетиций было наложено табу. Я не стригся три месяца, вытянулся, похудел, черты моего лица заострились и, о чудо: я тоже стал похож на птицу!

Наступила зима. К тому времени я играл на всех концертах самодеятельности, участвовал во всех школьных конкурсах, знал около пятидесяти известных произведений Шумана, Рахманинова, Миллера, Уоррена, Артемьева, Бетховена, Баха и других великих композиторов. Слава обо мне росла. Маленький город открывает большие возможности. Я часто слышал от друзей-неудачников своего отца, что в Колпашево ловить нечего. «Если бы я жил в Москве, я бы уже ездил на собственном лимузине» – Говорил дядя Толик. «В Питере работы полно, там ценятся специалисты, а здесь мы работаем в три раза больше, а получаем в десять раз меньше!» – Говорил дядя Славик. «Детей надо отправлять учиться в Томск, если повезет, закрепятся там и будут жить в нормальном городе!» – Говорил Виталий Иванович.

«Поедешь учиться в Томск к дяде Вите. Он, конечно, со странностями, но, если ты ему понравишься, нам не придется платить за съемную квартиру» – Говорила мама. Дядя Витя был человеком с большими странностями, просто с огромными. Начнем с того, что он был папиным братом, но общался в основном с мамой, папу он недолюбливал и это был взаимно. Когда мои родители только поженились, свекор сразу же заявил маме, что первенца следует назвать Виктор.

– Понамаревы всегда называют первенцев Викторами. – Хриплым властным голосом сообщил он моей маме в первый день знакомства. – Это династия!

– Папа, прекрати. Какая династия, мы сводим концы с концами. – Смущенно просил папа.

– Купец второй гильдии – вот, какая династия! А еще – поэт, модельер, три священника! Можно до бесконечности перечислять. Все Викторы в нашем роду – гении. Так и будет впредь! – Стукнул по столу дед.

– Все наследство переходит именно первенцу, названному Виктором. – Попыталась смягчить давление бабушка. – Папа уже купил квартиру в Томске для внука.

Мой отец не хотел продолжать эту «династию неудачников», – каковой он ее считал, и отвечал, что лучше станет отцом-основателем династии Иванов. Но уговоры бабушки и упорство деда, все же одержали верх.

К тому же, мама моя, будучи разумной женщиной уже в те молодые годы, не захотела ссориться со свекрами и лишать своего будущего ребенка обещанной квартиры в Томске. Она поддержала родителей отца в дебатах по поводу имени, чем заслужила расположение не только дедушки с бабушкой, но и дяди Вити – папиного брата. Так Витька стал Витькой.

Действительно заслуженных и выдающихся личностей в роду Понамаревых не было, но дед всегда говорил, что это – пирамида.

– Гений – это не отдельный индивидуум – это весь род, помноженный на старания каждого члена семьи! Кто-то из предков наладит связи, которые помогут в продвижении талантливого потомка, кто-то заработает деньги на его проживание, чтоб одаренный родственник мог заниматься тем, что действительно важно, не отвлекаясь на поиски пропитания, кто-то направит его усилия в нужное русло. Именно такая цепочка позволяет раскрыть величие. – Говорил, хрипло растягивая каждое слово, дед. В такие моменты он походил на лютого революционера или командира, читающего напутствия, отправляющемуся на верную гибель взводу.

И вот, вопреки всем цепочкам деда Виктора, на арене появляюсь я. За меня не платили в музыкальной школе, мне не прочили великое будущее, меня не назвали Виктором и, наконец, мне не подарили квартиру в Томске, но… я возник. Меня заметили, и директор музыкальной школы лично пригласила меня пройти обучение по составленной специально под меня, ускоренной программе. То, о чем говорил Денис, сбылось лучше, чем можно было мечтать. Естественно, я согласился.

Это было пятнадцатого декабря 1988 года – мое судьбоносное событие – официальное поступление в музыкальную школу. К тому времени я прекрасно ориентировался в нотах и уже мог на слух без ошибок записать мелодию в тетрадь. Денис оказался отличным учителем. Директор музыкальной школы заверила меня, что если до конца одиннадцатого класса я не освою программу, то смогу продолжить свое обучение столько, сколько нужно, до тех пор, пока не получу соответствующий аттестат и не смогу поступить в музыкальное училище. Я бежал домой счастливый, как никогда. Ведь именно сегодня у мамы был день рождения, и мое поступление, по моему мнению, стало бы для нее отличным подарком. Так оно и оказалось. Мама прыгала по комнате, взявшись за мои руки, поздравляла меня, смеялась.

– Деньги на учебу у нас уже есть! – Гордо сказала она и протянула мне пачку двадцатипятирублевых купюр. – Здесь пятьсот рублей – хватит на два года обучения, а больше тебе и не надо!

– Мама, спасибо! – Теперь уже запрыгал я. – Откуда такие деньги?

– Дядя Витя прислал. Мне на день рождения. Тебе надо с ним наладить общение, тогда не придется платить за съемную квартиру в Томске, правильно?

– Да, мама, да!!! – Я обнял ее и попытался поднять, но она завизжала, и я ослабил хватку.