Безупречный враг. Дилогия

Тоими с удивительной для прочих беззаботностью напевал вполголоса, гладил воду и трогал влажные скалы, интересуясь движением отлива. Наконец он подал знак к остановке. Попросил загнать лодку в неудобный низкий грот под наклонной скалой, ловко спрыгнул на камни и стал взбираться вверх. Уселся на вершине округлой глыбы и снова запел, звук едва касался слуха, был он слаб, от его монотонности хотелось зевать. Еще казалось, что воздух больше не движется, уплотняясь, наполняясь прелой сыростью, тяжелея. На скалах выступила испарина, подтверждая повышение влажности. Онэи зашевелилась и недовольно забормотала во сне, ей стало душно.

Окончательно пробудил девочку вопль нескольких сирен, объединивших свои усилия. Звучание метнулось в Ловушку, протяжное и хлесткое, как удар плети. Купол духоты дрогнул, но не распался. Он выдержал и вторую волну звука, сберегая сидящих в лодке от навязываемых им приступа боли и отчаяния. Третий удар оказался так слаб, что его воспринял лишь Тоими, прочие не разобрали звучания.

— Энэи, вы поддержите защиту сами, наименьшую? — спросил Тоими, вернувшись к лодке. — Не напрягайте голос, только простой мотив, очень прошу.

— Я буду стараться, — кивнула жена Роола. — Это сложное пение, но я поняла его смысл и строй.

— Спасибо. Голос не возвышайте, не будите лишнего эха, оно опасно. Я скоро вернусь.

Хранитель ловко запрыгал по камням, снова взбираясь выше. Он желал осмотреть длинную узкую щель, которую опознал по эху во время пения сирен газура и счел интересной. В ее жерле даже теперь, тихой безветренной ночью, гудело неспокойное море. Поощряемый голосом Тоими, звук широко разлился по скальному лабиринту. Дробясь и обрастая новыми шумами, он лавиной покатился к большой воде.

— Ты умеешь рычать! Р-р-р, — восторженно повторила Онэи, недавно освоившая трудный для нее звук. — Еще, пожалуйста!

— Пока что им хватит и этого, — устало сказал хранитель, соскользнув к самой воде. Умылся, посидел пару мгновений, давая себе отдых. Кивнул подавшему руку аоори, благодаря за помощь. — Уходим к западу. Вроде бы я расслышал там довольно удобный канал, не тупиковый.

— Умеешь выпевать тропу, — благоговейно охнул рулевой. — Редкость…

— Меня усердно учили выживать, — усмехнулся Тоими. — Надо же, пришло время сказать им спасибо, вопреки всем ужасам замка востока… Пригодилась наука. Тут бери правее, затем в средний рукав. Направляй нос под дальнюю скалу, всем пригнуться… Сейчас прикройте глаза и молчите. Я чувствую, тишина была долгой, сейчас их время петь и бороться с эхом, отражающим злобу многократно усиленной. Пусть ощутят коварство Ловушки, раз не убоялись сразу, как следовало по уму.

Действительно, в скалах уже гудело эхо чужих голосов, нестройных, полных внутреннего сомнения и даже страха. Тоими проследил, чтобы лодка оставалась под скальным навесом, и снова выбрался по камням высоко на скалы, ответил. Спустился, умылся и куда охотнее принял поддержку аоори. Хрипловато поблагодарил и попросил перевести лодку дальше, в глубь лабиринта. Бледность сирены теперь была очевидна для всех, стражи молча помогали, кутали в теплый шарф. Знакомый с лекарским делом взялся составлять настой для поддержания сил, трогая пульс на запястье Тоими и тихо позвякивая флаконами.

— Пели лишь семеро, — удовлетворенно отметил Тоими, выслушав новую волну звучания. — Пожалуй, я вполне отчетливо разобрал два срыва голосов, впятером они не рискнут снова погнать волну звучания. Значит, лодки уйдут на большую воду и вернутся в Ловушку с воинами.

— Нас будут искать самым неудобным и длительным способом, обшаривая канал за каналом, — согласно кивнул аоори. — Можно пройти Ловушку насквозь, хранитель?

— Не уверен, — засомневался Тоими. — Приходится признать: я устал, защита изрядно подточила силы. К тому же за западной оконечностью лабиринта начнется большая вода и там нас станет слишком просто обнаружить. Мне неведомы ни расположение, ни число воинов и лодок газура, отправленных в этот поход. Пока отчаиваться и применять крайние меры рано, еще есть надежда на помощь. Вперед, в средний рукав, затем левее и вдоль отмели. Будем кружить и ждать.

Стражи согласно опустили весла в воду, сидящие на носу и корме сменили гребные широкие лопасти на бамбуковые шесты, помогающие отталкиваться от камней и прощупывать дно. Небольшая верткая лодка скользила по мелеющим каналам. Аоори с тревогой наблюдал, как светлеет восток. Пока не предвестием восхода, а лишь факельными огнями. Воины газура старательно перекрывали выходы из лабиринта, опускали на воду веревки с гроздьями плавучих фонариков. Искали удобные для движения каналы, расставляли по высоким берегам людей. Время шло, поле для свободных маневров сжималось.

Наконец, когда Тоими готов был признать разумным и даже неизбежным движение сквозь Ловушку на запад, вода качнулась, прошелестела в гротах.

— Тетя Ютэо пригнала волну, — авторитетно заявила Онэи.

— Все-то ты знаешь, маленькая энэи, — порадовался аоори. — Смотри: нехорошие дяди гасят факелы. Твоя тетя очень не любит воинов в красных с золотом одеждах.

— Теперь остается не наделать глупостей напоследок и дождаться Боу, — бледно улыбнулся Тоими.

И едва слышно напел мелодию, начиная поиск. Довольно скоро ему отозвался знакомый голос. Почтовка поднырнула под низкий свод коралловой арки и встала рядом, борт в борт. Араави внимательно осмотрелся, убеждаясь: все целы. Подтвердил, что воины газура ушли, совсем покинули пролив, освободив выходы из Ловушки. Присутствие сирина они сочли чересчур опасным…

Две лодки довольно долго петляли в скалах, а когда они наконец достигли выхода из Ловушки, путь к большой воде оказался обозначен широкими рыжими дорожками факельных бликов. Лоота дозволила воинам большой лодки больше не таиться и осветить пролив.

Назад, к Гоотро, небольшой флот храма шел без спешки. Онэи снова задремала и не заметила, когда ее обожаемый хранитель провалился в лихорадочное забытье. Тоими утратил сознание, едва поверил окончательно, что угроза миновала. Петь в Ловушке, гибельной для сирен, он смог. Но знал с самого начала и цену, которую придется заплатить за полную ночь звучания, достаточно сильного, чтобы защитить лодку со всеми людьми на борту от атак опытных сирен газура. Без помощи лучших лекарей и сирен итогом стала бы верная потеря голоса и даже, весьма возможно, расстройство рассудка. При должном уходе и под присмотром — «всего лишь» беспамятство, затем головная боль, жар и многодневная слабость. Проснувшаяся малышка Онэи жалобно вздыхала и до смешного усердно поправляла теплую мягкую ткань, укутывающую ее обожаемого хранителя. Щупала его лоб, пробовала напеть в ухо колыбельную и тем облегчить страдание.

Араави сел рядом с поникшей и испуганной женой владыки Роола:

— Очень прошу вас, славная энэи, впредь не покидайте главный храм. И не отрицайте столь резко угрозы, привидевшиеся мне, трусливой сушеной акуле.

— Простите. Я так напугалась, что Онэи пострадает!

— Ругать вас невозможно, вы едва держитесь на ногах. Придется действительно простить…

— Впереди лодки газура, и больших боевых теперь гораздо более тех трех, что преследовали госпожу, — спокойно сообщил Боу, рассмотрев зарево фонарей и факелов в проливе. — Все как вы предполагали, араави, нас ждут. Точнее, вас.

— Чем я так окончательно нехорош, по его мнению? — проворчал Граат, имея в виду газура.

— Вы стали слишком добры в последнее время, — тихо и настороженно процедила сквозь зубы Лоота. — Знаете ведь, надо давить подлеца с северных островов. А прежде того прочесать до последней заводи восточные и вытравить оттуда заразу влияния Гооза. Прикажите — и я займусь.

— Ты сегодня весьма решительно настроена, — отметил Граат. — И, увы, во многом права. Особенно в отношении Гооза. Боу, пусть зажгут дополнительно фонари. Самое время поставить его великолепие Оолога в известность о некоторых переменах в храме, ускользнувших от внимания доверенного ваура, не слишком усердного в тайных делах, не сулящих личного обогащения.