Безупречный враг. Дилогия

Синее море и солнце, наливающееся привычным золотом, счастливые люди — что может быть плохого на загадочном берегу? И тем более непонятно: эдакая вешалка для тряпок убежденно сообщает в лицо противникам о своей скорой победе. Да кто из них мальчишка? Видимо, он сам, стоит ли сомневаться. Рулевой скомандовал смену гребцов, и пришлось послушно садиться на весла. До обеда тэльр греб и ни о чем не думал. Работа требовала внимания, темп был задан быстрый. После обеда Крид спал, радуясь тому, что самые жаркие часы достались другой смене. К ночи пришлось выслушать насмешливую жалость Роула, наконец-то приметившего, как основательно сгорела бледная и не приспособленная к солнцу кожа северянина.

Принца разложили в тенечке, намазали чем-то целебным. «Судя по запаху, средство просто обязано быть действенным, — решил Крид, зажимая нос. — Иначе кто бы стал терпеть подобное?» Через некоторое время Крид с запоздалым неудовольствием понял, что снадобье щиплет соответственно своей вони, и заснул. Его не будили до самого утра, так что мазь успела отдать всю свою обещанную пользу.

Свежий и довольный жизнью Крид оценил успех лечения лишь на рассвете: кожа не стянута, краснота сошла, сменившись здоровым золотистым тоном загара.

Роул дождался, пока приятель вволю похрустит косточками, разминаясь, сунул ему в руки широкий лист незнакомого дерева, заменяющий тарелку, и указал освободившейся ладонью вперед:

— Вот он, Гоотро. Многие жители Древа приплывают сюда, чтобы всего лишь глянуть издали. Столица везде одинакова, она притягивает людей. Гоотро богат, красив и полон легенд. Кто-то озолотился здесь, другой удачно устроил родственный брак, третий нашел справедливость, склонив голову перед владыкой или газуром, а иной и вовсе принят в стражи храма.

— Я жил при дворе, про изнанку не надо, — заныл Крид, не желая портить себе впечатление.

Остров лежал, подобный огромному полумесяцу, не менее сотни верст в длину от рога к рогу, ориентированный щербатой выемкой к северу, откуда и шла сейчас лодка. Теряющиеся в дымке дальние берега Гоотро, западный и восточный, были щедро отделаны золотом пляжей. Ближе к середине над морем возвышались холмы, за ними виднелись вполне солидные скалы, образующие ровное плато. Крид оценил его высоту по меньшей мере в три сотни локтей. На светлом камне, как на раскрытой ладони, стоял город. Дворец газура, его показал Роул, расположился еще выше, на втором ярусе скал, к востоку от города. Тонкий шпиль главного храма украшал западную оконечность полумесяца. Храм безбоязненно устроился у самой воды. В середине между рогами месяца гудел и ворочался многолюдный порт.

Крид смотрел и удивлялся. И красоте вида, и его странности.

— Слушай, а разве могут дружные между собой газур и владыка разбежаться так далеко, по разные стороны города?

— Я не говорил, что они теперь дружат или прежде приятельствовали, — усмехнулся Роул. — С чего бы? В казну газура необходимо отдать четвертую часть всего дохода. Любого. Храм живет добровольными пожертвованиями и порой ловко щиплет эту самую казну.

— Четверть? — охнул Крид. — Ну и аппетит!

— Еще десятую долю от уцелевшего — местному зуру, — добавил Роул уныло. — И сборы к праздникам. Нас, подданных, живет на островах чуть более двухсот тысяч. В твоем Дэлькосте земель больше раз в тридцать. Да и людей…

— Десятикратно, — прикинул Крид. — Не считая дружественных провинций, подчиненных королю на условиях косвенного вассалитета. Тот же Даргмир, родина мамы, широко раскинулся к востоку за горным хребтом, хотя выходит и на морскую сторону от гор, на запад. Тысяч семьдесят подданных наберется, хотя в горах и малолюдно.

— Но нашей знати необходимо блистать, ни в чем не уступая береговым аристократам, — зло бросил сирена. — Вот такой у нас южный край, чудо красоты и совершенства. Не поредела пелена иллюзий?

— Так вроде…

— Это у мамы на Лооге улыбаются, — гордо отметил сын Авэи. — Тут иначе. Правда, нынешний коралловый владыка старается и кое-что меняет в лучшую сторону. Нам, кстати, туда, западная пристань, где знак Сиирэл. Нас уже ждут, вон стражи главного храма — видишь? Рослые, таких зовут «древняя кровь». Иногда мне кажется, что они сразу рождаются бойцами. А хранителю Боу так не кажется, он гоняет всех до седьмого пота, без поблажек и свободных дней.

Олуо что-то пропел за спиной. Крид вгляделся в близкую линию берега. Точно, десяток сине-белых. Семь «вешалок» и трое таких кабанов во втором ряду — глянуть и то заранее больно. Самый крупный добродушно улыбается, помахивает ладошкой-лопатой. Крид поежился, в его душе родилось неприятное подозрение, что это и есть Уло. Природа как-то на редкость неровно раскроила их с братом Олуо…

Десятью минутами позже посол стоял на берегу, чуть покачиваясь, — оказывается, отвык от суши! — и слушал Роула, успевшего переговорить на эмоори со встречающими.

— Араави ждет гостя завтра в полдень в коралловой башне, — переводил Роул. — До того времени ты и твои провожатые гости вольны гулять по городу и всему острову, исключая, само собой, территорию дворца газура и заброшенную крепость сирина, куда не пускают просто по привычке.

Крид остался доволен правами гостя. И порадовался еще больше, узнав, что провожать его отряжен Уло, тот самый, который гора горой, с трогательно-счастливым выражением нежности на лице. Брата он не видел два года и очень обрадовался возможности пообщаться. Приметил у Роула ленту с тремя жемчужинами — правом на три свободных дня, оплаченных владычицей Авэи, — и расцвел окончательно: счет пойдет только завтра, двойная удача. Он повел гостей полдничать, как предложил сам Роул.

Крид морщился, наблюдая движение мышц под синей тканью, и ободрял себя тем, что в предстоящей потасовке не пострадает хотя бы его ценное посольское лицо.

Уло миновал причалы, коротко раскланялся со стражниками у арки, ведущей из храмовых владений в город, вепрем врезался в толпу и попер напролом, разгребая мелкий люд оримэо своими ручищами. Действовал страж бережно, но очень решительно. Идти за ним было приятно и просторно, а горожане не удивлялись поведению Уло и не возмущались. Кажется, к синим одеждам относились весьма уважительно. Особенно к таким, густого тона, с широкой белой каймой, обозначающим принадлежность к закрытому и почетному внутреннему кругу храма.

Выбранная для подкрепления сил корчма — здесь они звались ориимами — тэльру понравилась и видом, и запахами, и обслуживанием. Гостям сразу же выделили лучшее место в тени, на небольшом возвышении. Постелили поверх циновок мягкие коврики, принесли кислый напиток, прекрасно утоляющий жажду. Столик имел высоту всего-то в два пальца, сидели возле него, поджав ноги, но в целом оказалось удобно и даже привычно, на лодке ели именно так. Роул усадил рядом смешливую девушку, усердно объяснял ей и показывал, что бы гости желали попробовать из блюд. Крид с улыбкой отметил, что у них с приятелем и правда много общего в манере поведения. Впрочем, трудно отказать себе в невинном удовольствии погладить такие замечательные ручки и поправить столь роскошные волосы, если они падают на шею и мешают беседе. Смуглая красавица смеялась, краснела и смущалась, охотно играя свою часть роли. Всё совсем как дома…

Полдничали долго. Стражи и сирена усердно поясняли на три голоса, что за морские чудеса подают, как их следует есть и чем разделывать или держать, ведь завтра такие же блюда можно обнаружить на столе араави. Крид старался, забавляя всех посетителей. Приставленная к их столику красавица лепетала птичьим певучим голоском, поправляла руки тэльра на непривычных столовых приборах: тоже учила его, гордясь вниманием редкого северного гостя.

О намерении Роула и Крида подраться Уло узнал уже на улице, после еды. Задумчиво осмотрел обоих с головы до пят, пожал плечами и пообещал найти безлюдное место — видимо, чтобы не множить позор зрелищностью. Завершив басовито гудеть на эмоори, Уло зашагал через толпу, разгребая ее и уверенно забирая к берегу моря. За дорогой тэльр не следил, его внимание целиком принадлежало сирене Роулу, способному ругаться почти так же разнообразно, как и Юго. Потому что наивность северянина иного не заслуживала. Золотой долень северной чеканки способен оплатить все обеды в орииме самого высокого класса на неделю, и отдавать такую монету каждой хорошенькой девице — не дело! Бедняжка теперь дня два говорить не сможет.