Безымянная могила

– А станешь жертвой, я же - предателем.
– Иуда остановился у Иисуса за спиной.

– Я знаю, что ты не предатель. Ты знаешь, что я не жертва. И это главное.

– А другие? Ты думаешь, они не меня станут подозревать?

– Если ты исчезнешь совсем, то да, станут. Но если вернешься, они будут тебе доверять. Еще раз скажу: имени твоего я не произнесу нигде, никогда. Правда, выполнить это обещание мне нетрудно: завтра в это время я уже буду мертв, а ты будешь жить.

– Смеркается. Нам не пора?

– Успеем, не торопи меня. И прошу тебя еще раз: ночью не заставляй меня ждать.

– Ты считаешь, я сумею дождаться, когда посев созреет?

– Да. Ты упорен, Иуда, и не любишь проигрывать, ибо всегда был в проигрыше.

Меня мать слишком сильно любила, мне было хорошо. Мне не за что было и не с чем бороться. Я мог отдать лишь себя самого, а не свою волю. Я пахал и разбрасывал зерна. А сейчас боюсь смерти.

– Еще можно все отменить.

– Уже нельзя. Да и сам подумай: останься я жить - я буду лишь повторять одно и то же, как попугай. А тебе все равно пришлось бы скрыться, ибо ты в их глазах станешь еще большим предателем. Я тебе уже говорил: в какой-то момент я почувствовал: все, конец, больше я ничего не способен сделать. Бить плетью торговцев мне больше не хочется.

– Я буду бить их после тебя.

– Ради меня ты готов на многое, я знаю. Но ради денег и власти никогда.

Иуда остановился, повернулся лицом к Иисусу.

– А что мне делать с деньгами?

– Придумаешь что-нибудь. Ты должен исчезнуть, чтобы исчезли они. Но самое трудное, что тебе предстоит сделать, - это добиться, чтобы все осознали мое отсутствие. Тогда все, может быть, получится.

– А твоя мать?

– Не беспокойся о ней, она будет счастлива умереть следом за мной. Ее смерть будет первой счастливой смертью; звучит нелепо, но это так.
– Иисус встал, вдохнул густой аромат масличных деревьев.
– Темнеет... Надо идти. И медленно, словно через силу, двинулся к городу.

– Твое решение окончательно?

Иисус отвернулся.

– Это не я решил: так вышло. Бесповоротно. Когда что-то кончается, это значит, его больше нет. И потому больше нет, что место занято чем-то иным.

Так забвение приходит на смену памяти. Ибо мы всегда вспоминаем то, что было, а забвение означает, что не было. Ты обратишь меня в память, я тебя - в забвение. Пойми: моя вера исчерпана, ибо я отдал все. В тебе же она осталась, и тебе предстоит нести ее дальше.

Склонив голову, Иуда двинулся следом за Иисусом. Тот подождал его; плечом к плечу они шли в густеющей темноте по тропинке Гефсиманского сада.

– О чем ты молчишь?
– нарушил молчание Иуда.

– О том, сумеешь ли ты хранить тайну. Тебе будет труднее.

– Знаю. Память - всегда тяжелее, черная она или светлая, чем забвение.

Забвение - мой удел, ибо кто же захочет помнить предательство? А я никому не смогу объяснить, что предательства не было. Я тоже хотел одолеть невозможное. Сейчас я рад был бы поменяться с тобой.

– Если бы ты мог со мной поменяться, тебе от этого было бы мало радости.

Поверь мне.

Они молчали, глядя на тропу, уходящую из-под ног в темноту. Дорога показалась им долгой - и очень короткой. Они приблизились к дому; Иуда схватил Иисуса за локоть.

– Правда же, это не беда, что я тоже тебя никогда не забуду?

– Я прошу тебя об одном: сделай так, чтобы обо мне вспоминали с печалью. Как договорились. Я тебя не забуду.

И, сплетя пальцы на затылке Иуды, притянул к себе его голову и поцеловал.

– Вот, я попрощался с тобой. Скоро ты так же простишься со мной в саду. Как условились. Да будет мир с вами.

Остальные ждали их с нетерпением. Когда Иисус и Иуда вошли, раздались радостные восклицания. На столе был приготовлен агнец.

"Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я. Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня. Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. Один из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему:

Господи! кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам.

И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: "купи, что нам нужно к празднику", или чтобы дал что-нибудь нищим. Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь".

Евангелие от Иоанна, 13, 19 - 30.