Безымянный подросток

В девочке, не верящей в свою красоту.

– Отпусти меня, – проговорила она более спокойно. – Не делай мне больно, пожалуйста.

– Если я отпущу тебя, ты прыгнешь.

– Миру от этого станет только лучше.

– Нет, – он смотрел на неё, пытаясь сдержать слёзы – так же, как делал это последние шесть лет, – но те предательски скатились по щекам. – От того, что ты себя убьёшь, никому лучше не станет. Это так не работает. Некоторые люди будут плакать, некоторые – просто молча вспоминать тебя…

– … но есть те, кто будет радоваться.

– И ты хочешь дать им повод для радости?

Их лица находились очень близко друг к другу, их разделял лишь ветер подступающей ночи, приносящий с собой украденный из кафешек аромат кофе. Но его перекрывало дыхание Лизы, казалось, с ней дышит Вселенная. Андрей ощущал каждый её выдох на своём лице, ласковый поцелуй тепла, что нежно дотрагивался до кожи, и все его желания сводились к тому, чтобы это дыхание продолжалось. Он впервые увидел жизнь такой, какой она предстаёт в женском обличии – красивой, притягательной, с чарующими голубыми глазами.

– Мне уже всё равно, дам я кому-то повод для радости или нет. Я просто хочу всё закончить. Я какая-то… неправильная.

Неправильная. Колодец, образованный лестницой в подъезде… Шёпот, исходящий из стен… Скользящие под рукой перила… Неправильная, неправильный, эгоист, эгоистка, замок на двери, граффити на стенах, недокуренная сигарета, неправильный, всё выше и выше, ближе к крыше, встал у края – с края вышел.

– Ты не неправильная. Я… я не знаю тебя, но мне кажется, что в тебе гораздо больше, чем ты видишь.

– Это не так.

– Это так, – он продолжал обнимать Лизу, готовый в любой момент сделать объятия жёстче, если из них попытаются вырваться. – В тебе же, наверное, есть что-то хорошее, должно быть что-то такое. Если ты сейчас умрёшь, то мир лишится ещё одного хорошего человека. В нём и так всё плохо, хорошие люди становятся плохими, злыми, жестокими… – На мгновение он замолчал. – Хорошим просто не остаётся места. А слишком хорошие, которые не могут справиться с жестокостью мира, убивают себя. Выживают только плохие. Мир становится плохим. Но представь, каким бы он был, если б все люди, покончившие с собой, нашли в себе силы идти дальше! Как много хороших людей бы сохранилось! И как много нового они бы принесли…

После его слов наступило молчание. Андрей уже забыл, что он стоит на крыше, что его тело обдувает холодный ветер, что совсем недавно в его голове роились те же самые мысли, что сгрызали эту девочку изнутри – голубоглазую Лизу. На протяжении нескольких минут – а казалось, вечность – он не отводил взгляд от её глаз и когда что-либо ей говорил, то был уверен, что обращается прямо к её душе, прячущейся там, в глубине, во мгле чёрных зрачков.

– Ты не хочешь убить себя, ты хочешь убить что-то внутри себя. Ты хочешь перестать страдать. – Ветер поцеловал лица обоих. – Но ведь самоубийство – не единственный выход. Точнее, вообще не выход. Мы можем как-то бороться, как-то победить это.

– А если я не хочу? Если я не хочу бороться? Если я не хочу ничего побеждать?

– Тогда попробуй прожить ещё один день. Просто скажи себе: «Мне нужно всего лишь прожить этот день, я смогу». На следующий день скажи то же самое, а там, глядишь, всё наладится, потому что постоянно плохо быть не может. Когда-нибудь тебе станет хорошо и ты поблагодаришь себя за то, что вовремя остановилась. Ты ж не знаешь, как всё потом повернётся, ты не видишь будущее, не знаешь, что тебя ждёт. А вдруг ты сейчас в шаге от счастья?

– Ты читаешь книги?

Андрей опешил от такого вопроса. Он ожидал услышать много чего от сломленной, собравшейся покончить с собой девочки, но никак не вопрос про книги. Немного помолчав, он сказал:

– Нет, не читаю. Я больше фильмы смотрю. Книги как-то не люблю.

–Если б читал, то говорил ещё красивее. Если б ты читал, то не был бы так наивен. Я… я знаю, что не всё заканчивается хорошо, лучше оборвать всё сейчас, чем ещё долго страдать. Закончится-то всё одним и тем же.

– Ты не права, – сказал он, а сам думал: «Ты сейчас убеждаешь её в том, во что не верил десять минут назад. Ты пытаешься отговорить её от того, на что шёл сам. Так что ты считаешь правильным? С чего так быстро переобулся?»

– Почему ты держишь меня?

Звуки города стихли, Петербург замолчал в этот момент, словно хотел услышать, что же ответит Андрей. Нечто потайное во тьме одних зрачков обращалось к чему-то потайному во тьме других зрачков.

– Потому что хочу. Я хочу удержать тебя.

Он уже тонул в её глазах. Казалось, он не видел мир очень давно, потому что уже долго, годами, столетиями был в плену двух ярких голубых огней. Словно он знал их всегда, видел в очертаниях слов, не обращал внимания, хотя на подсознательном уровне ждал, что встретит их, эти глаза. И встретил. Встретил в обрамлении лунных лучей.

– Ладно, – совсем тихо сказала Лиза, но Андрей услышал её, почувствовав это «ладно» тёплым дуновением на своём лице. – Я не буду прыгать. Не сегодня. Отпусти меня, пожалуйста. – И розовые губы произнесли его имя: – Андрей.

Какое-то время он ещё держал её, но вскоре разомкнул объятия и дал голубым глазам свободу. Лиза сделала крохотный шажочек назад. Глубоко вдохнула. Выдохнула. И сказала:

– Спасибо, что попытался.

Кеды скользнули по бетону, Лиза рванула к обрыву.

Андрей не успел подумать, им двигали лишь инстинкты и интуиция. Увидев, как Лиза бросилась к краю крыши, он тут же попытался схватить её за толстовку, но пальцы встретили только воздух. Тогда он сам сорвался с места и побежал за ней, две пары ног неминуемо приближались к смерти.

– Стой!

Через две секунды она прыгнет. Не с края, а раньше, чтобы скорее закончить начатое.

– Стой, Лиза!

Андрей почти догнал её, но в тот момент, когда его руки могли схватить её, она оттолкнулась от бетона и прыгнула вперёд, навстречу неизвестному.

Действуй.

Он мигом припал к крыше и схватил Лизу за лодыжку. Мышцы на руке напряглись, рванув женское тело в сторону. Андрей ударился лицом об бетон, вроде бы откуда-то пошла кровь, но нет, нет, нет, это всё было неважно, важным казалась только эта лодыжка, зажатая в ладони, эта нога, нога Лизы – Лизы, которая почти совершила задуманное.

Раздался стук упавшего тела, сдавленный выдох, Андрей поднял голову и увидел, что Лиза грохнулась на живот, но уже переворачивалась на спину. Не теряя ни секунды, он отпустил ногу и мигом приблизился к ней. Схватил за плечи, развернул к себе лицом и закричал что было мочи:

– ТЫ С УМА СОШЛА?! А ЕСЛИ Б Я НЕ УСПЕЛ И ТЫ…

Но слова растворились в горле, когда лунные лучи поймали блики во вновь влажных голубых глазах. Лиза лежала на скате крыши, а лопатки и вовсе упирались в него – казалось, огромный тупой нож прислонили к спине. Плечи и голова со светлыми, такими красивыми волосами нависли над городом. Андрей смотрел на ещё совсем юное лицо, невероятно милое и где-то даже детское, смотрел в голубые глаза, в которых царило всё: жизнь и смерть, красота и уродство, очевидное и неизведанное. Ветер бил по нежной коже, пока внизу один за другим проносились автомобили, прохожие пересекали улицу, даже не подозревая о том, что над ними сейчас решались судьбы двух людей, две случайно встретившихся судьбы, ударившиеся об одно и то же дно. Андрей тяжело дышал, его плечи поднимались при вдохе и опускались при выдохе, так же тяжело дышала Лиза, пока её грудь наполнялась свежим ночным воздухом. Этот момент обовьёт стенки сердца и останется в нём навсегда, запечатлев в памяти нависшее над Петербургской улицей лицо. Огни города – фонари, жёлтые гирлянды, вывески – смешивались в один общий тёплый цвет и мягко дотрагивались до светлых волос, в то время как холодное сияние луны подчёркивало блеск голубых, почти синих глаз. Внизу – там, где поджидала смерть – кипела жизнь и царствовало тепло, вверху – там, где была лишь пустота – летало равнодушие и сквозил холод. И ровно посередине с трудом дышали, вглядываясь друг другу в души, юноша и девушка, чьи жизни переплелись тогда, когда должны были закончиться. Он стоял на коленях и сжимал её плечи, она лежала на крыше, а всё, что было выше лопаток, свисало с края над оживлённой улицей. В Петербурге наступала ночь.